«Летающий танк». 100 боевых вылетов на Ил-2 - Олег Лазарев

На следующий день после прилета на аэродром Олау в столовой мы услышали историю о том, как фашисты обманули командира нашего ОБАТО. Накануне он доложил в вышестоящий штаб, что топливо на аэродром завозить не надо. В наземных и подземных емкостях много трофейного. Каково же было его удивление, когда утром обнаружилось, что все емкости пусты. Куда оно могло деться, никто не знал. Вскоре все выяснилось. Оказалось, что топливные емкости были соединены подземными трубопроводами с Бреслау. Как только осажденным стало известно о посадке полка в Олау, они сразу начали перекачку топлива и за ночь полностью осушили их. Нашим тыловикам это и в голову не могло прийти. Будь они поумнее и расторопнее, наверняка смогли бы что-то предпринять, чтобы удержать трофеи у себя.

Сразу после завтрака поступило совсем неожиданное распоряжение: взять с собой минимальное количество предметов туалета и приготовиться к отправке в тыл для получения новых самолетов. На транспортном Си-47 во главе с командиром полка мы вылетели с аэродрома Бриг. Он находился дальше от Бреслау, и поэтому была меньшая вероятность подвергнуться нападению истребителей противника. После нескольких посадок для дозаправки и ночлега на Львовском аэродроме мы в сильном снеговом заряде сели на аэродроме Дядьково близ Дмитрова. Во время недельного пребывания на аэродроме, где принимались и облетывались самолеты, нас навестил бывший командир полка Хромов. После лечения ног на фронт он уже не попал и с повышением в должности был оставлен в ВВС Московского военного округа. Нам было приятно встретить своего бывшего командира.

Выглядел он бодро и свежо. В группе, окружавшей его, в основном находился технический состав. Летчиков, которых он знал, было всего четверо – Васильев, Сукасьян, Портненко и я. Остальные прибыли уже после его ухода из полка. Тех «старичков», кого он называл пофамильно, в полку уже давно не было. Все они, за редким исключением, погибли. Меня он хорошо помнил и попросил, если представится возможность, достать ему охотничье ружье. К сожалению, своего Батю, как мы его называли, я больше не встречал и дальнейшей его судьбы не знаю.

Перегонка машин по разным причинам затянулась. Но в конце концов сделав пять промежуточных посадок, мы вернулись домой. В пути не обошлось без происшествий. В Прилуках, где из-за отсутствия бензина больше всего засиделись, на оставшиеся гроши летчики 1-й эскадрильи купили спиртного. Поднабравшись зелья, вздумали поговорить по душам с командиром полка по поводу награждений. Все были недовольны несправедливыми награждениями. Донимало то, что штурман полка Карпов, прибывший в полк в конце прошлого лета и совершивший меньшее количество вылетов по сравнению с другими, наград получил больше. Летчик Андреев, обычно спокойный и даже скромный в трезвом состоянии, под действием хмельного стал агрессивен. Выхватив из кобуры пистолет, набросился на Пстыго. Иван Иванович, опасаясь неприятности, схватил пистолет за ствол и пытался вырвать его из рук Андреева, но сделать этого не сумел.

Для Ивана Ивановича это закончились травмой правой руки. Мушкой пистолета Андреев сильно порезал на ней кожу. Об этом мы узнали на следующий день, когда Пстыго собрал весь летный состав и стал производить разбор происшествия. Протрезвевший Андреев каялся и слезно просил прощения. Извинился за летчиков и командир АЭ Васильев. Делая разнос, Пстыго намеками дал понять своему любимцу, что для эскадрильи это даром не пройдет. Некоторые капитаны, а им из летчиков был только один Васильев, майора получат позже, чем кое-кто из старших лейтенантов. Видимо, он имел в виду штурмана полка Карпова. Взрыв недовольства, связанного с несправедливостью награждения летного состава 1-й АЭ, хоть и произошел по пьянке, но был не случайным. Недовольство летчиков возникло давно. Ничего подобного в полку раньше не было. Случай запомнился надолго, и, конечно, не забыл о нем и командир. Я это понял в беседе с ним, когда мы обсуждали вопрос о встрече однополчан через несколько десятилетий после войны. Он интересовался, кого мы собираемся пригласить на встречу, опасаясь, что некоторые обиженные начнут припоминать свои обиды и, не дай бог, еще съездят по морде, что, к сожалению, иногда на таких встречах бывает.

Пока мы гнали самолеты, наши войска проводили завершающую наступательную операцию, и самолеты фронту уже фактически не были нужны. Во время майских праздников мы услышали радостное сообщение о падении Берлина. Было ясно, что конец войны – дело нескольких дней. Но пока фашисты продолжали яростно сопротивляться, и гибли люди. Нам хотелось как можно быстрее долететь до фронта и принять участие в завершающих боях войны. 8 мая длительное сидение в Прилуках закончилось. После заправки топливом в Бердичеве мы должны были лететь в Грудек Ягелонский, находившийся около Львова. Вырулил со своей группой и я. Запрашиваю разрешение на взлет. Команды пока нет, запрашиваю повторно. На этот раз поступает команда: «Взлет прекратить, вылет запрещен по погоде».

После заруливания пошел на командный пункт, выяснить, где именно плохая погода. Оказалось, что на перевале через небольшой горный массив в районе Кременец проходит теплый фронт с низкой облачностью и облаками. Пока выяснял обстановку с погодой, пошел дождь. Аэродромная комендатура предложила нам искать ночлег самим в частных домах, расположенных неподалеку. Жилье мы нашли не сразу. Пришлось обойти несколько домов. В конце концов удалось найти хорошую отдельную комнату с чистым бельем. Проснулись мы раньше обычного, когда только начинался рассвет. Разбудила нас канонада зенитного огня. Неужели налет вражеской авиации? И это в конце войны! Не поднимаясь с постели, соображаем – лежать или вставать, чтобы узнать причину пальбы. Не дожидаясь Саши, быстро встаю и выхожу на улицу.

К своему удивлению, слышу, как где-то невдалеке играет гармошка. Вот здорово, бьют зенитки, а тут кто-то навеселе, вот что значит привычка. На улице пусто, спросить, что происходит, не у кого. Наконец около одного из домов встретил старушку, которая обратилась ко мне со словами: «Сынок, родненький ты мой, первый, кого я сегодня вижу, дай поцелую тебя – радость-то какая, только что по радио сообщили: война кончилась!» Теперь ясно, почему бьют зенитки и играет гармошка. Наконец-то дождались! Все! Войне конец! Стою, словно одурманенный, не зная, что предпринять.

От радости хотелось петь, стрелять, целовать всех подряд. Расстаюсь со старушкой и бегом к Саше – надо обрадовать и его. Встретил его у хозяйского дома. Он уже знает. Обнимаемся, поздравляем друг друга с Победой. От радости увлажнились глаза. Было уже не до сна. Его как рукой сняло. От вечернего дождя остались только лужи. Чистый небосклон и показавшиеся лучи восходящего солнца предвещали хороший солнечный день. Сразу захотелось быть сейчас с теми, с кем пришлось воевать ради Победы. Вспомнились погибшие товарищи, мечтавшие дожить до конца войны, особенно те, кто погиб незадолго до ее конца. Стало жаль, что не удалось улететь вчера вместе с первыми двумя эскадрильями. Всем вместе было бы приятнее узнать о Победе. Надо срочно идти на аэродром – узнать, есть ли разрешение на вылет. На улице стал появляться народ. У всех повеселели лица. Почти каждый встречный, глядя на тебя, одетого в военную форму, приветливо улыбался, говорил приветственные слова, жал руки. Женщины, в большинстве пожилые, обнимали и целовали. Такого ликования народа мне больше не пришлось видеть.

В радостном настроении мы с Сашей пришли в штаб перелетной комендатуры. Там нас ошарашили: «Сегодня никаких перелетов не будет. Пришло сообщение: по всей стране объявлен выходной день. А раз так, то какие могут быть полеты?» Постепенно собралась вся эскадрилья. Все ждут моего командирского слова. Пока молчу, рассчитываю на изменение обстановки. Решил зайти к дежурному по перелетам и уточнить относительно вылета группы. Не узнав ничего нового, дал команду летчикам отдыхать до завтрашнего дня, предварительно предупредив: «Не забываться, горилки много не пить, быть со мной на постоянной связи. Не исключено, что от дежурного может поступить команда на вылет».

В Бердичеве я находился впервые. Решил побродить по городу. Наиболее посещаемым местом был тогда рынок. Там можно было приобрести что-либо без карточек и узнать новости. С него я и начал. Не успел я с ним ознакомиться, как ко мне подошла женщина и спросила: «Вы не с аэродрома будете?» – «Да», – ответил я. «Вот за тем углом стоит машина и собирает каких-то летчиков. Им срочно надо летать. Если вы из них, идите и узнайте, может, и вам туда надо». Быстро, едва не бегом, направляюсь к машине.

За углом действительно стояла автомашина, и около нее офицер из комендатуры. В кузове сидели летчики Свиридов, Репин, Сельский. Посылаю их обойти рынок и поискать наших. Через несколько минут собрались почти все, за исключением Пятикопа. Часть летчиков была уже навеселе, но держались на ногах бодро и рассуждали вроде бы нормально. Прождав Сашу еще какое-то время, решил ехать без него. Перед отъездом зашел в пивную – наиболее посещаемое им в любом городе место – и попросил продавца, если тот увидит летчика такой-то внешности, передать ему мою просьбу немедленно прибыть на аэродром. На КП сообщили, что вылет группе разрешен. Взлет – по готовности. Перед тем как дать команду готовиться к полету, осмотрел всех летчиков. У некоторых еще чувствовался хмель. Решил немного потянуть время в надежде, что ребята немного проветрятся и, может, придет Пятикоп. Время запуска двигателей назначил через сорок минут.