Сезон воронов - Соня Мармен

Тягостная тишина повисла над тремя мужчинами, нарушаемая только плеском виски в бутылке, которую они передавали друг другу. Каждый вспоминал эпизоды из этого мучительно трудного дня.

Лиам уже начал ощущать на себе снотворное воздействие спиртного, этого извечного бальзама для душевных ран. Однако и виски не под силу было стереть из памяти ужасные картины, то и дело возникающие в его растревоженном разуме.

– Жаль Ранальда, славный был парень… Я знаю, нет слов, которые смягчили бы твою боль, Лиам, и все-таки…

– Я хочу съездить в Гленко, – внезапно заявил Лиам.

– Нельзя, – отозвался Адам. – Это было бы дезертирство, а ты знаешь, что за это наказывают.

Лиам истерично захохотал, вырвал бутылку из рук Аласдара и глотнул еще виски, чтобы разум затуманился еще сильнее.

– Мне плевать на это, Адам! Я уже умер. Мне нужна…

Он замолчал на полуслове. Перед мысленным взором возникло лицо Кейтлин. По щеке его скатилась слеза.

– Она нужна мне, – пробормотал он с усилием. – Нужно сказать ей о Ране. Наверное, это будет самое трудное, что мне приходилось делать в жизни. Сказать то, что заставит ее сердце плакать кровавыми слезами…

Виски булькнуло в бутылке и обожгло ему горло. Но эта боль была ничтожна в сравнении с тем, что еще предстояло пережить.

– Я найду предлог для поездки, Лиам, – медленно произнес его двоюродный брат. – Ты, в конце концов, мой лейтенант! Я отправлю тебя с важным посланием к моему брату. Думаю, этого хватит. Но тебе придется вернуться.

– Я вернусь.

– Тебе хватит нескольких дней?

– Нескольких дней? Звучит неплохо, Сэнди.

Аласдар легонько сжал ему плечо, и Лиам вдруг почувствовал себя усталым, ужасно усталым. Он медленно встал, пошатнулся и упал на колени. Мир завертелся с ужасающей скоростью. Подступила тошнота.

– Тебе совсем плохо, дружище, – услышал Лиам сквозь окутавший его туман.

«Тебе совсем плохо», – повторил он про себя слова Аласдара и мысленно усмехнулся. С чего бы это? Все ведь прекрасно! Вот только вряд ли теперь он сможет заснуть без того, чтобы увидеть, как меч обрушивается на его сына. Из горла вырвался звук, похожий одновременно и на всхлип, и на истерический смешок.

– Лиам? Что с тобой, Лиам?

Лиаму показалось, что он проваливается в пустоту, но кто-то успел подхватить его под мышки и заставил встать на ноги. «Оставьте меня в покое!» Однако руки продолжали крепко держать его.

Он попытался их оттолкнуть, но ничего не вышло.

– Тебе нужно поспать, Лиам. Виски ударило тебе в голову.

«Виски?» Он взял бутылку и уже поднес ее к губам, когда Адам придержал его руку.

– Лиам, легче не станет, поверь! Завтра, на больную голову, у тебя будет еще паршивее на душе!

Он на пару мгновений задержал взгляд на лице шурина, поморщился, вздохнул и отпил еще виски. Забыться… Больше не видеть этого ужаса… Не ощущать запаха битвы, пропитавшего одежду, запаха крови, экскрементов и обожженного мяса. Но все эти запахи никуда не девались, их невозможно было не ощущать, они словно бы издевались над ним, мешая впасть в спасительное забытье.

– Я не хочу просыпаться, Адам.

Бутылка выскользнула из рук и упала на землю. Невидящими глазами он стоял и смотрел, как янтарная жидкость выливается на траву. Именно так: ему хотелось уснуть и больше никогда не просыпаться. Адам присел, поднял бутылку и протянул ее Аласдару. Потом пристально посмотрел на Лиама:

– Дружище, возьми себя в руки! Я тебя не узнаю!

Честно говоря, он и сам себя не узнавал. Что с ним случилось? В прошлом ему приходилось переживать такие же страшные трагедии: массовое убийство жителей родной долины, смерть Анны и Кола, отца и сестры, Джинни. Теперь от него ушли Ранальд и Саймон…

Старые демоны вернулись и снова принялись терзать душу. Он ничего не сделал, чтобы помочь тем, кого любил. Безучастный зритель, застывший в оцепенении. Зритель, созерцающий нечто страшное, творящееся у него перед глазами. Вот кем он стал! Вот в чем была его ошибка! Тяжесть вины обрушилась на него, гнев мешал дышать. Словно комок, он катался туда-сюда по горлу. Его невозможно было выплюнуть, и в то же время он душил его. Он виноват! Нельзя было оставлять Анну и Кола одних на рассвете того страшного дня! Нужно было собрать одеяла, увести их с собой, найти убежище и развести там огонь, чтобы им было тепло. Джинни? Нужно было удушить ту свинью, что насиловала его сестру, вместо того чтобы тупо наблюдать за происходящим. Он пошатнулся, колени его подогнулись. Адам что-то сказал, но Лиам его больше не слышал.

Саймон… Нужно было помешать доктору, не дать ему отрезать ногу. Его друг был прав! Он никогда бы не смог жить по-прежнему с одной ногой, он ведь хорошо знал Саймона! Кто знает? Может, рана зажила бы и все обошлось? Но он не послушался. И Ранальд… О боже! Все случилось так быстро! Он увидел, что драгун целится в его сына, а потом грянул выстрел. Крик застыл у него в горле. Он не смог предупредить сына об опасности. Потом появился второй драгун, с мечом… Лиам застонал. Его снова затошнило. Он увидел, словно наяву, как меч пронзает тело его младшего сына, и почувствовал, что смертоносный клинок разрубает и его тело. Своим бездействием он убил собственного сына! Он всех их убил, всех их, дорогих и любимых, которых ему довелось потерять. Они умерли по его вине! Если сам он не может простить себя, то как можно ждать, что Кейтлин простит?

Желудок свело судорогой, и природа наконец сжалилась над ним: началась рвота. Чьи-то руки подхватили его и понесли. Он почувствовал, что его уложили на какую-то подстилку, но где – он не понял. Впрочем, Лиаму было все равно, где находиться. Ему хотелось одного – спать, спать… и никогда не просыпаться.

Часть пятая

Избавь себя хотя бы от мук ревности; Если не можешь простить, забудь.

Глава 14

Сердечная рана

Мокрый снег облепил окна. Кончиком пальца я провела по дорожке, которую оставил, нагревшись на оконном стекле, сползший вниз, к раме, комочек. Взгляд мой затерялся вдали, среди холмов Гленко, покрытых тонким белым покрывалом, и туч, таких тяжелых, что за ними не было видно горных вершин.

С того самого дня, как я вернулась из Курлоса, погода у нас стояла ужасная. Если день выдавался солнечным, на улице обязательно было холодно и земля скрипела под ногами. Если же становилось теплее, как сегодня, то снежное небо обрушивалось нам на голову, и бóльшую часть времени приходилось проводить в четырех стенах.

Свободного времени у меня стало так много, что я успела выткать и собрать два пледа, а основа для третьего уже была натянута на ткацком станке. Но я, сама не знаю почему, никак не могла взяться за работу.