ЕВАНГЕЛИЕ ОТ КРЭГА - Ольга Ларионова

– Эй, Иддс, придержи-ка мальца! – крикнул он, отшвыривая мальчишку прямо в руки аманту; тот поймал его, пригнул и зажал между ног. – А я пошел. Эй, служивые, крепче щиты держите!

Он полез наверх; сел на ребре стены, свесив ноги наружу, прислушался: где-то далеко слева послышалось смачное «плюх!», а справа короткий всхрап, похоже, для кого-то последний. Он уже хотел было спрыгнуть в темноту, как сзади раздался голос аманта – неуверенный, чуть ли не оробевший:

– Слышь-ка, певчий рыцарь (помнит, шельмец!), а правду твоя девка сказала, что это ты лихую звезду притушил?

Харр задрал голову, оглядывая ночное небо, – и верно, на том месте, где несколько дней назад злобно лучилось новоявленное ночное светило, теперь кротко мерцала крупная изжелта-зеленая звезда, не более страшная, чем полевой лютик.

– Так ты все-таки чародей? – совсем тихо донесся из-за спины голос предводителя городской стражи.

Харру даже жалко его стало. Ну не крутить же ему мозги посреди побоища, в самом деле!

– Да плюнул я на нее, и вся недолга! – засмеялся он. – И вот еще что: руки береги.

Он спрыгнул вниз, зорко поглядывая по сторонам: не затеплится ли падальщик-указчик, выявляя притаившегося врага. Нет, прав был амант, первыши-торопыги воинами были никудышными и позволили себя перебить без лишних хлопот. Тем больше оснований было у немногочисленного отряда поспешать к месту их переправы. Хлюпая по непролазной грязи станового предместья, Харр старался не отстать от своих ратников, уверенно пролагающих свой путь по ночному лабиринту; его спасали только длинные ноги. Наконец скопище глиняных хибар и разных кружков тесно посаженных деревьев уступило место непролазным прибрежным кустам, через которые продиралась к воздушной лестнице узкая, полузатопленная недавними ливнями тропинка. Харр чувствовал, что они на верном пути; уже раза два впереди, в голове его отряда; слышался лязг оружия и вскрики – это на скорую руку убирали встречных. Но вот, обгоняя цепочку воинов, над их головами пронеслась пара жужжащих пирлей, и одновременно с шумом полноводно разлившегося ручья Харр уловил шум нешуточной схватки.

Оттолкнув шагавшего впереди, он выскочил на прибрежный песок, еще в прыжке безошибочно нацеливая меч на выползающего из воды подкоряжника, над головой которого ошалело крутилась еще совсем махонькая пирлюшка.

– Посторонись, милая, как бы не зашибить… – тут уж пришлось позабыть о своей нелюбви к кровушке – ударил так, что снес полголовы.

Зеленая пирлюшка круто взмыла вверх, и Харр, подняв голову, углядел пять или шесть подкоряжников, норовисто скользящих вниз по лестнице, – вернее, видны были не они, а остервенело нападающие на них светляки; им даже удалось напугать одного из налетчиков настолько, что тот разжал руки и с приглушенным воем полетел прямо в воду – видно, пирль угодила ему прямо в глаз. Но остальные, достигнув нижней перекладины, успевали откачнуться и перепрыгнуть на песок, но их принимали на мечи или давили щитами; кто-то немилосердно завыл, как могут кричать только те, кому попали в живот. Харр крикнул:

– Не кончать! Пусть повоет.

Ратники попались бывалые, поняли с ходу – еще паре-другой выпустили кишки, и берег огласился такими воплями, что спускающиеся невольно замедлили свое движение.

– У кого запасные копья, дротье – быстро втыкайте в песок да в воду зайдите, дно цепкое, удержит! – крикнул Харр. – Да в стороны подайтесь, они одной лесенкой не обойдутся!

Ратные опять сообразили – налегая по двое, втискивали негнущиеся древки копий в вязкую почву, кто-то возился на мелководье разлившейся речушки.

– Есть еще место, где могут спуститься?

– Не, – уверенно подал голос кто-то постарше, – вверху край осыпчивый, только тут твердо; а ежели возьмут подалее, то в колючую ежумниху угораздят, из нее не выбраться, гад слизнячий зажалит.

– Полагаешь, точно дорогу знают?

– Да не иначе, как кто-то беглый из нашего же стана направляет… Чу, пирли-матицы ворога кажут!

Откуда только взялась – разномастная светящаяся стая мерцающим потоком устремилась ввысь, к подножию невидимого отсюда Успенного леса; похоже было, что подходили основные силы противника.

– Эй, кто успеет – подрубай сзади себя кусты, чтоб отскочить можно было! – крикнул Харр, запоздало радуясь, что из его людей не полег еще ни один.

Но дело было уже сделано – берег и мелководье ощетинились смертоносными остриями, беспорядочно натырканными на добрых двадцать шагов влево и вправо. Харр рубанул за собой ветви, попрыгал на них, уминая, – не так чтоб очень-то ладно, но сойдет. И тут же услыхал змеиный шелест; сверху разом слетели, разворачиваясь, упругие травяные веревки.

– Затаись! – скомандовал Харр. – Без приказа не бить!

По веревкам спускались умело – сразу видно, не чета первым-то скороспешникам! Зависли над водой, оглядывая берег, но мельтешащие вокруг них пирли не позволили бы им хоть что-то рассмотреть даже тогда, когда вовсю сияла лихая звезда. Не заметив засады и, видно, предположив, что истошные крики – следствие переломанных рук и ног, как бывает при неумелом прыжке, они разом раскачались и по громкому «хэк!» – видно, командир был в первой партии – попрыгали на светлеющий песчаный берег.

И тут началось то, о чем Харр впоследствии не стремился припоминать, исключив эту ночь из собственных ратных подвигов.

Это была бойня. Первых, поголовно напоровшихся на гибельные торчки, забили беспрепятственно и покидали в воду, на стремнину, благо полноводье тому способствовало. Следовавшие за ними, услыхав явный шум короткой схватки, на всякий случай изготовились, но не шибко – не сомневались, что перевес был на стороне своих. Но и с этими затора не вышло. Беда была только в том, что забивать-то сыпавшихся сверху налетчиков забивали, да вот новые копья, взамен поваленных да унесенных водой, заново втыкать не успевали. Росла и гора тел, заслоняющих острия, и Харр понял, еще немного – и те, что нескончаемой вереницей скользили по крученым веревкам, будут беспрепятственно приземляться на гору неубранных тел, как на перину. Тогда, уловив того, кто миновал поредевшее заграждение, он сшиб своего пленника наземь, приставил к горлу острие меча и свистящим шепотом пообещал:

– Отпущу плыть небитым, крикни только вверх, чтоб не перли больше, засада, мол!

Пленник было трепыхнулся, но, ощутив на себе небывалую тяжесть тихрианского веса, набрал полную грудь воздуха и послушно заорал:

– Не-ку! Не-ку!!!

– Не-ку! – жалобным, дребезжащим голосом подхватил Харр, не сомневаясь, что подкоряжник на своем лесном жаргоне сказал, что ведено.

И точно – двое еще по разгону плюхнулись вниз, но кто-то уже на полпути запнулся, приостановив скольжение в смертельную темноту, а затем концы веревок замотались, поддернулись – и исчезли.