Ваше благородие - Олег Васильевич Северюхин

с безымянного пальца левой руки кольцо-печатку с личной монограммой. Подышав на кольцо, он приложил его к сургучу.

Итак, демократическая революция в России, о которой так мечтали все прогрессивные люди, бескровно свершилась.

Я подождал, пока сургуч остынет, и бережно передал бумагу премьер-министру.

— Поздравляю вас, Петр Аркадьевич, — сказал Николай Второй и пожал ему руку. — Вверяю жизнь свою и жизнь моих близких в ваши руки и Ангелу Господа нашего.

Николай Второй выглядел успокоенно и даже живо. Так же выглядела и императрица, подошедшая к нему и присевшая на подлокотник кресла. В углу у иконостаса молился Григорий Распутин.

«Святое семейство, — подумал я. — Прямо-таки Тайная вечеря».

— А вы действительно Ангел? — спросила меня Александра Федоровна.

Я не стал отвечать, так как засмеялись все, в том числе и императрица.

— Говорят, что вы поэт, — сказала она. — Может, прочитаете что-нибудь?

Я не привык ломаться на публике, как жеманная девица, поэтому сразу прочел из давнего:

Осень пришла, журавли улетели, листья дорогу мою устилают,

В каждом листочке четверостишие,

Дворник метлою по кучам сгребает.

Скоро поблекнут упавшие буквы,

Станут обычным от листьев скелетом,

Будто летали небесные рыбки, с моря сюда прилетевшие летом.

Ветер сентябрьский опять каруселит, лето пригонит, зиму и весну,

Так по секундам года пролетели, черные кудри спрямив в седину.

— Прекрасно, — сказала Александра Федоровна, — но как-то грустно. Николя, давай попросим Петра Аркадьевича брать с собой на обеды к нам этого поэтического капитана.

— Хорошо, радость моя, — сказал Николай Второй и, обратившись ко мне: — А вас жалую орденом Святой Анны третьей степени. У капитана должен быть такой орден.

По статуту, награждение должно начинаться с четвертой степени, красного знака «За храбрость» на эфес сабли. В армии этот орден запросто называли «клюквой», а у меня на груди уже была Анненская медаль для нижних чинов, потому я и перескочил через ступень.

Марфа Никаноровна дома сказала, что орден нужно обязательно обмыть. Я с ней согласился, сказав, что этот орден по значимости стоит намного выше других, украшенных бриллиантами, орденов.

Марфа Никаноровна не вникала в подробности, но с удовольствием подняла рюмку за мое продвижение.

О моих успехах было отписано на периферию, и вскоре Марфа Никаноровна передала поздравления от Иннокентия Петровича и Иванова-третьего.

Иванову-третьему я предлагал помощь в переводе в столицу, но он отказался, сказал, что дома ему и стены помогают служить, а в столице можно заделаться этаким Акакием Акакиевичем, у которого из-под носа уведут новую шубу.

Рассказ Терентьева

Я помню, как его благородие в конце присутственного времени запер на ключ дверь в наш кабинет, посадил меня за стол, дал лист настоящей гербовой бумаги, список титулований ЕИВ и показал, где и что должно быть написано.

— Смотри, Терентьев, — сказал он, — одно слово на стороне, и ты уже будешь не полковым писарем Терентьевым, а покойником Терентьевым. Важные дела решаем, и от тебя судьба нашей страны зависит. Пиши!

Когда дело правое, то все идет как по накатанному. Писал важный документ, и руки не тряслись. Во всем Указе ни единой помарки, ни одной ошибки. Его благородие прочитал, посмотрел на просвет, свернул лист на четыре части и положил в карман.

— Где-то у тебя был кусочек сургуча, Терентьев? — спросил он.

У меня в выдвижном ящике стола всякой мелочи достаточно. Я достал две палочки сургуча. Одна коричневая, другая — кроваво-красная для любовных или особо важных писем. Капитан выбрал красную.

Если что-то случится, то сразу пойду в несознанку. Знать ничего не знаю и ведать ничего не ведаю. Ничего не писал и ничего не видел. Я человек маленький. Зато когда в газетах было опубликовано то, что я писал, а важного там было всего две строчки, то тут и я грудь колесом. На японской подвигов совершить не удалось, зато в мирное время отличился.

А потом его благородие принес мне погоны полкового писаря, это как бы фельдфебеля у строевых, то тут и корешки мои из других отделов на меня уважительно стали смотреть.

Глава 59

Утро следующего дня началось с сенсации. Около здания министерства внутренних дел и резиденции премьера толпились многочисленные журналисты как местных газет, так и иностранных телеграфных агентств. Все уже дали первую информацию об указе императора, так как текст указа еще с вечера телеграфом был передан в Петербург для передачи во все губернии.

Премьер-министр вышел к журналистам и показал оригинал императорского указа. Но сейчас указ был скреплен большой государственной печатью. А на этой печати указаны все титулования государя императора.

В России есть малая, средняя и большая государственная печать. Большая государственная печать прикладывается к государственным законам, учреждениям и уставам; к статуту орденов; к манифестам; к брачным договорам членов императорского дома; к духовным завещаниям членов Императорского дома при их утверждении императором; к грамотам на титул императорского высочества и князя императорской крови; к дипломам на княжеское и графское достоинство; к грамотам на возведение в патриарший сан католикоса всех армян; к полномочиям, аккредитованиям и отозваниям дипломатических лиц при восточных дворах; к патентам на звание консула.

Средняя государственная печать прикладывается к грамотам, выдаваемым городам и обществам, о подтверждении прав и преимуществ; к дипломам на баронское и дворянское достоинство; к ратификациям договоров с иностранными державами и к грамотам восточным правителям; к грамотам, адресованным хивинским ханам и бухарским эмирам.

Малая государственная печать прикладывается к грамотам на пожалованные земли; к патентам на чин; к благоволительным грамотам за оказанные какими-либо сословиями заслуги и приношения; к грамотам монастырям на милостивую дачу; к грамотам на потомственное почетное гражданство; к грамотам на тарханское достоинство, то есть на документ о привилегиях сословия тюркской знати; к листам в Китайский трибунал; к ответным грамотам, к утверждениям договоров и прочего с иностранными правительствами; к паспортам, выдаваемым министерством иностранных дел.

С развитием техники связи новость об изменениях в монархической системе России почти за сутки облетела весь мир. Пришли поздравления от британского монарха Георга Пятого, и, как рассказал премьер, ЕИВ с кислой миной подписал ответ на поздравление. Хотя еще ничего не было, но осадочек уже остался.

В стране было объявлено о свободе деятельности политических партий, не призывающих к революции и смене государственного строя. Были сняты ограничения на партийную печать и объявлено о подготовке и обсуждении Конституции Российской империи.

Одновременно было урезано государственное содержание великим князьям, которые должны были заниматься каким-то