Ледовая шхуна. Маниту. Врата Азерота.Самый большой счастливчик - Майкл Муркок

— Санитара? Но что, к дьяволу? Что Мисквамакус с ним сделал?

— Это старые индейские чары. Вероятнее всего, он вызвал духов тела и вывернул его на левую сторону.

— Вывернул его?

Поющая Скала не обращал на меня внимания. Он быстро вернулся в нашу конуру и открыл чемодан. Он вынул свои амулеты и кожаный бурдюк с какой-то жидкостью. Один из амулетов — дикое лицо из меди на ремешке — он повесил мне на шею. Затем посыпал каким-то красноватым порошком мои волосы и плечи и, наконец, коснулся меня в районе сердца концом длинной, белой кости.

— Теперь ты защищен. В рассудительных границах, — заявил он. — По крайней мере не кончишь так, как Майкл.

— Поющая Скала, — сказал я. — Я считаю, что у нас должен быть пистолет. Знаю, что если застрелим Мисквамакуса, то Карен Тэнди умрет, но в конечном случае у нас может и не быть выбора.

— Нет. — Поющая Скала решительно покачал головой. — Если мы его застрелим, то его маниту будет нас преследовать до конца нашей жизни, чтобы отомстить. Только магией его можно победить навсегда Он никогда не будет в состоянии вернуться. Да и в самом деле, для чар пистолет намного более опасен стреляющему, чем для того, в кого из него стреляют. Идем, времени у нас уже нет.

Мы снова подошли к дверям комнаты Карен Тэнди. Кровь частично уже схлынула со стекла, но мы видели только свет ночной лампы, алый после прохождения через залитое кровью стекло.

— Гиче Маниту, охраняй нас. Гиче Маниту, охраняй нас, — ворчал Поющая Скала, нажимая на ручку двери.

За дверью лежало что-то влажное и бесформенное. Поющая Скала, видимо, сильно толкнул двери, чтобы убрать это с пути. Кроваво-красный кипящий холмик, пронизанный артериями, жилами и кишками — вот что осталось от Майкла. В комнате вздымался тошнотворный запах блевотины и фекалий, а ноги скользили по полу. Я посмотрел только один раз и почувствовал, что мне становится дурно.

Везде была кровь — на стенах, на постели, на полу. Среди всего этого хаоса лежала Карен Тэнди, извиваясь под прикрытием, как большой белый червяк, пытающийся выбраться из кокона.

— Уже скоро, — прошептал Поющая Скала. — Наверное она начала бросаться и Майкл пытался ей помочь. Потому Мисквамакус и убил его.

Усилием воли успокаивая подходящий к горлу желудок, я наблюдал — перепуганный, но и поглощенный — как огромный нарост на шее девушки начинает извиваться и кидается в разные стороны.

Он был так огромен, что тело девушки под ним казалось тенью, лишенной тела. Худые руки и ноги взлетали в воздух, сотрясаемые дикими рывками яростной бестии, рождающейся из ее шеи.

— Гиче Маниту, дай мне силы. Приведи ко мне духа тьмы и дай мне мощь. Гиче Маниту, услышь мой вызов, — бормотал Поющая Скала. Своими магическими костями он рисовал в воздухе сложные фигуры и сыпал вокруг порошком. Запах сушеных трав смешивался с острой вонью крови.

Неожиданно меня охватило необычное ошеломление, как будто я глотнул веселящего газа у дантиста. Все вокруг было удивительно нереальным, а я сам далеким и чужим, как будто смотрящим только моими глазами, а в действительности подвешенным где-то в далекой тьме. Поющая Скала схватил меня за руку, и удивительное ощущение исчезло.

— Он уже бросает чары, — шепнул шаман. — Он знает, что мы здесь и что мы попытаемся с ним помериться силами. Он будет создавать много удивительного в твоем мозгу. Он может сделать так, что ты будешь чувствовать себя так, как будто тебя на самом деле нет. Он как раз только что сделал так. Он может возбудить чувство страха, отчаянного одиночества, желания самоубийства. У него есть мощь, чтобы сделать так. Но это только иллюзии. На самом деле нам нужно обращать внимание только на маниту, вызываемые им, поскольку они почти непобедимы.

Тело Карен Тэнди перемещалось с одного края постели на другой. Она уже мертва, подумал я. Время от времени ее рот открывался и хватал воздух, но лишь потому, что извивающийся на ее спине нарост сдавливал ее легкие.

Поющая Скала сжал мою руку.

— Смотри, — тихо сказал он.

Белая шкура в верхней части нароста напряглась, как будто кто-то выдавливал ее изнутри пальцем и выдавливал все сильнее, пытаясь пробиться наружу. Я стоял, как окаменелый, и не чувствовал ног, и мне казалось, что я через секунду рухну на пол. Я смотрел полубессознательно, как палец сгибается и толкает в безумной попытке выйти.

Наконец длинный ноготь пробил шкуру, и из отверстия хлынула желтая, водянистая жидкость, смешанная с кровью. Разнеслась резкая, острая вонь гниющих рыб. Опухоль на затылке Карен уменьшилась и сморщилась, когда родовые воды Мисквамакуса изверглись наружу.

— Звони Хьюзу. Гони его сюда как можно скорее, — приказал Поющая Скала.

Я пошел к аппарату на стене, обтер его от крови носовым платком и набрал номер. Голос телефонистки был настолько спокойным и равнодушным, как будто доносился из иного мира.

— Моя фамилия Эрскин. Не можете ли вы вызвать доктора Хьюза в комнату мисс Тэнди? И как можно скорее. Прошу ему передать: это уже началось и что все это срочно.

— Конечно.

— Позвоните ему как можно скорее. Заранее благодарен.

— К вашим услугам.

Я снова посмотрел на мерзкую сцену, разыгрывающуюся на постели. Из отверстия в шкуре высунулась смуглая рука, разрывая все больше стенки опухоли, лопающиеся с треском раздираемого пластика.

— Нельзя ли сейчас что-то сделать? — шепнул я Поющей Скале. — Ты не можешь бросить чары, прежде чем он выйдет наружу?

— Нет, — ответил он. Он был очень спокоен, хотя его напряженное лицо показывало, что и он тоже боится. Он держал наготове свои кости и порошки, но его руки дрожали.

Расщелина длиной в метр появилась на затылке у Карен. Ее лицо было теперь бледным и мертвым, покрытым засохшей кровью и липкой желтой жидкостью. Было трудно поверить, что ей еще может удастся вернуть жизнь. Она казалась настолько истощенной и искалеченной, насколько сильным и злым было создание, вылезающее из нее…

Из разрыва высунулась вторая рука. Потом из расширившегося разрыва медленно вынырнули голова и торс. Я почувствовал холодную дрожь страха, видя то же лицо, которое появилось на вишневой поверхности стола. Это был Мисквамакус, древний шаман, возрождающийся к жизни в новом мире.

Его длинные черные волосы облепили череп. Глаза его были закрыты, а медная кожа блестела от воняющих родовых вод. Пленки были налеплены на выдающийся нос и высокие кости скул, нити слизи свисали с губ и подбородка.

Поющая Скала и я, мы оба стояли, когда шаман сорвал сморщенную шкуру опухоли со своей обнаженной, блестящей груди. Потом поднялся на руках и освободил бедра. Гениталии его были набрякшими, как у младенца мужского пола, но был виден волосяной покров лона, прилипший к животу, покрытому шрамами.