Охотники на ксеносов: Омнибус - Стив Паркер

— Мы умрём здесь вместе, нечестивый ксенос, — рычал Каррас, — но из двоих только я буду жить снова!

Огромные, смертоносные куски скал начали отваливаться с потолка, падали на землю и разбивались со всей силой, какую им придавали вес и гравитация.

Зверь отбивался: его собственная мощь росла, чтобы справиться с потоком мощи Карраса — сила на силу.

Каррас не мог пропускать сквозь себя больше. Он полностью отдался той мощи, что текла сквозь него, надеясь, что этого хватит. Он чувствовал, как невиданные твари слетаются к нему из далёкого далека, но скорость их была неизмеримо высока. Он молился лишь, что он и повелитель выводка погибнут прежде, чем его душа будет отнята.

Толстый потолок полости мощно прогнулся и рухнул совсем. Абсолютная окончательность опускалась на сцепившихся поединщиков — тысячи тонн кувыркающихся острых чёрных камней. Каррас испустил последний крик — уже просто рык:

— Не убоюсь смерти, я — тот, кто…

Закончить он не успел.

Глава 20

Тишина.

Ни лопочущих голосов, сводящих с ума. Ни ревущего потока психической силы, штурмующего границы его сил и психики. Ничего.

Только тишина.

Тишина и боль.

Ощущения смерти Каррасу были не внове. Он сам воплощал её больше столетия. Он заходил за её мрачный занавес, чтобы доказать, что достоин называться Призраком Смерти. И сейчас он ощущал, как смерть бушует внутри него: весь этот белый огонь и чёрный лёд, и жгучий, и одновременно леденящий до мозга костей. Его латы пробиты и разодраны: когти взбешённого тиранидского исчадия более чем подходили для того, чтобы разодрать целый комплект силовых доспехов космического десантника в клочья. Одно из сердец — основное — было практически разрушено; второе — орган, известный как «сберегатель», — боролось, чтобы сохранить ему жизнь, при том, что из тела свободно уходило сейчас столько крови. Из прорех разодранного панциря натекло больших липких луж бордового цвета. Сама кровь весьма отличалась от обычной. Даже сейчас сильнодействующие коагулянты заставляли её сворачиваться, закупоривая раны, которые уже должны были его прикончить. Но всё равно уже слишком поздно. Каррас похоронил себя и повелителя выводка в невообразимо глубокой могиле. Тут они и будут лежать, переплетясь в смертных объятьях. Но это ничего. Для Карраса даже это была победа. Он забрал врага с собой в могилу, и, хотя бы эта скверна больше не будет угрожать Империуму.

«А, я слышу… Теперь я слышу воды вокруг».

Сознание покинуло разрушенное тело и выскользнуло за пределы материального мира в знакомый проход, который ведёт в мир следующий. Чёрная Река. Вокруг со всех сторон бурлила и плескалась огромная труба чёрной воды. Каррас почувствовал, как его уносит.

Присутствия повелителя выводка здесь не ощущалось.

«Конечно, нет. Как будто у такой чумы на лике реальности может быть душа!»

Но кто-то здесь всё-таки был. Плывя по бурным течениям Чёрной Реки, Каррас почувствовал, как откуда-то из другого места в его реальность переместилось нечто беспредельное и могучее. Ужас объял его. Он чувствовал подобное присутствие, когда умирал в последний раз. Со дна прошедшего столетия всплыла память о той битве на краю забвения. Эта тварь, эта новая сущность, распространяла вокруг такое же зловоние и вдобавок была гораздо сильнее. Каррас понял сразу, едва тварь начала воплощаться перед ним, что явился враг, которого он не в силах одолеть.

Голос существа, когда оно наконец обратилось к нему, был голосами великого множества, идущими со всех сторон. Сами тёмные воды встрепенулись при звуках этого голоса. Всё вокруг, казалось, затряслось и задрожало, и боль, которую Каррас думал, что оставил позади вместе с разрушенным телом, вдруг вернулась, только теперь она усиливалась многократно при каждом слове, какое произносила тёмная сущность.

— Лиандро Каррас, — промурлыкал голос и хмыкнул, — первый кодиций Призраков Смерти. Сын Окклюдуса. Как остра твоя боль!

Существо захохотало — звук походил на тысячу раскалённых игл, пронзающих плоть.

— Посмаковать бы её подольше, — продолжала сущность, — но не для того я преодолел барьеры времени и пространства и нарушил твой уход, чтобы просто насладиться предсмертными муками. Более высокой награды я ищу, и ничто другое меня не устроит.

Каррас мало что из этого понял. Самые слова для него были мучительной пыткой. Усилием воли он попытался миновать эту сущность, чтобы поскорее быть смытым в вечный Послемир бурными водами туннеля, но оказалось, что он накрепко прикован к месту, и никакими усилиями разума ему не освободиться, сколько бы он не старался. Каррас попытался удержать внимание на тёмном силуэте, висящим перед ним, но сумел лишь едва взглянуть на него. Нечто почти физическое и абсолютно непреодолимое каждый раз вынуждало его отвернуться в сторону.

Он сумел получить лишь общее представление, хотя представить себе такое невозможно.

Трёхликое. Пятирогое. Семикрылое. Чёрное, как безлунная и беззвёздная ночь.

Чёрнота самой пустоты.

Сущность расхохоталась вновь, наслаждаясь неспособностью человеческого разума постичь ни её мощи, ни её облика.

— Ты ещё не умер, Лиандро Каррас, — сообщил страшный голос. — Даже сейчас твоя материальная форма борется за жизнь. Встанешь ли ты снова? О, безусловно. Только, когда ты встанешь, ты передашь от меня послание, ибо есть один — известный тебе — за кем числится должок — и очень большой должок.

Каррас отгородился от такого безумия. Он не посланник демонам. Лучше умереть — раз и навсегда. Пусть Чёрная Река унесёт его прямо сейчас.

— Я не буду носить никаких посланий от таких, как ты, — прошипел он. — Отпусти меня или сломай мою душу полностью, но от меня ты не получишь ничего!

Сущность придвинулась со всех сторон ближе — и разум Карраса взвыл от новой мучительной боли.

— Ты отнесёшь послание, библиарий, или я нашлю такую кару на твой обожаемый орден, что ты и представить себе едва ли сможешь. Я осыплю их столетиями боли и бесчестья. Ни на миг они не смогут избежать моего гнева. Это начнётся не сегодня, конечно. Всё-таки, что за погибель без чуточки предвкушения? Для начала, скажем, лет десять. Может, чуть больше. Но судьба их настигнет — судьба столь чёрная, что само их имя вычеркнут из всех записей, и это будет на твоей совести.

— Пустые слова, демон, — зло выплюнул Каррас.

— Тебе лучше знать. Сколько своих деяний Призраки Смерти держат в секрете! Однако это не такой секрет, как ты думаешь. Так что: или ты доставляешь моё послание, или я доставлю твоему столь почитаемому братству горести, муки и вечное проклятие.

Каррас взвыл от злости и боли:

— Отвергаю тебя! Слова Хаоса сходят лишь с языков лжецов и предателей. Ничего ты не знаешь. Император Человечества, дай мне покой в забвении! Отринь от меня это чудовище!

Демон наслаждался. Его хохот звучал так низко и мощно, что искажал даже воды Чёрной Реки, растягивая там, сжимая тут, так что река шла рябью так, как Каррас никогда не видел прежде. Сильнее доказательства мощи этого существа уже быть не могло. А потом демон произнёс то, от чего Каррас лишился остатков самоуверенности.

— Шарьякс, — глумливо сообщил демон, — такое бремя для того, кто на нём восседает.

Каррас заставил себя остаться в молчании, хотя внутри у него эхом перекатывалось громогласное отрицание.

— Прямо сейчас его сила высасывает жизнь из твоего обожаемого магистра ордена. Как это было со всем Первыми Призраками. Глупый Коркад. За сидение на Стеклянном троне должна быть уплачена великая цена. И всё-таки Призраки Смерти всегда её платят, даже такую страшную. И всё это из-за видения, которое едва не привело твоего основателя на грань безумия!

«Откуда он может это знать? — подумал Каррас. — Окклюдус под защитой. Ни один демон не может появиться на этой священной земле. Мы бы уже знали об этом».

— А что, интересно, сделает Инквизиция, когда узнает о Шарьяксе? Что подумают твои напыщенные лорды Терры? — и снова демон расхохотался, и звук был чистой, сочащейся отовсюду злобой, и она проникала в разум Карраса, обволакивающая, удушливая. — Так что ты передашь моё послание, Лиандро Каррас. Ты передашь его — или мы посмотрим, насколько ужасна сила раскрытого секрета.

Каррас не ответил. Он просто не мог найти слов. Голова шла кругом. С этой гнусной тварью никаких соглашений быть не может. Он не станет так пятнать свою душу. Если бы только исчезнуть совсем, оказаться стёртым с лица всего сущего, словно никогда тебя и не было. Но уповать на подобное тщетно. Он здесь — и ничего не может сделать, чтобы что-то изменить.

«Ничего, кроме надежды на окончательную смерть. Тогда хотя бы участь посланника не падёт на меня».