Не бойся - А. Шантарский

— И еще неплохо в мое дежурство ставить молоденькую медсестру, которая не прочь отпроситься. Не могу же я постоянно усыплять Варвару Степановну. Человеку, страдающему многие годы бессонницей, покажется странным, что именно во время моего ночного дежурства у нее глаза слипаются.

— Ну, этот вопрос мы решим. — Профессор поставил пустую чашку на стол. — За клиента я тоже спокоен. Он в отдельной палате, днем за ним будем сами присматривать, а по ночам и в выходные дни жена его посидит. Если пройдет все без осложнений, долго он у нас не задержится.

Они оба испытывали и моральную, и физическую усталость, но нашли в себе силы выявить просчеты и подкорректировать план.

— Пора будить медсестру, — встала Казакова. — Тебе необходимо покинуть отделение, чтобы не вызвать лишних подозрений.

— Но какой смысл идти домой? Все равно скоро уже на работу.

— Тогда закройся в кабинете и поспи, — посоветовала Казакова и вышла из кабинета.

Варвара Степановна мирно посапывала, сидя за столом, положив голову на скрещенные руки. Рядом с ней стояла недопитая кружка с чаем. Люба вылила остатки чая в раковину и сполоснула кружку. Затем она тихонько потрясла за плечо медсестру. Женщина чмокнула губами и с трудом разомкнула налитые свинцом веки. Постепенно она сориентировалась, и в ее глазах промелькнул испуг.

— Который час? — спросила она дежурного врача.

— Скоро утро, — улыбнулась ей Люба. И пошутила: — Мне бы вашу бессонницу, Варвара Степановна.

— Прости, дочка! — Пожилая женщина вскочила на ноги. — Надо же! Все на свете проспала.

— Ничего страшного, — продолжала улыбаться Казакова. Однако было видно, что ее лицо больше похоже на маску с приклеенной улыбкой. — Я не спала и за всем следила.

— Ты не скажешь заведующему? — Теперь в глазах медсестры застыла просьба.

— Что вы? — успокоила ее Люба. — Вы подготовьтесь к сдаче дежурства, а я буду в своем кабинете.

Из кабинета Казакова позвонила мужу на работу и сказала, что у нее все в порядке. Только выполнив все формальности, она позволила себе вздремнуть на коротком и узком диванчике.

Домой Люба вернулась не столько усталая, сколько разбитая и подавленная. Она не заметила, как выкурила подряд две сигареты. Дурная привычка быстро пускала корни в ее организме. Она сидела, откинувшись на спинку дивана, больше похожая на манекен, чем на живого человека. Мыслей и чувств не было, внутри — пустота. Люба не видела и не слышала мужа, который вернулся с суточного дежурства и уже несколько минут тряс ее за плечи.

— Да что с тобой? — Гарик, испугавшись, начал хлопать жену по щекам.

— Больно, — подала она голос, но даже не попыталась уклониться от шлепков или отвести руки мужа.

— Любушка, милая! — Игорь прижал ее голову к своей груди. — Теперь уже поздно сожалеть и раскаиваться. Что произошло, то произошло.

На нижних веках женщины выступили бисеринки слез, которые постепенно набухали, словно их изнутри надували, пока они не превратились в бесконечные ручейки на щеках. Люба не кричала, не рыдала, не билась в истерике, но молчаливые слезы приносили ей облегчение.

— Я хочу своего ребеночка, — неожиданно заявила она, расстегивая пуговицы на блузке.

«Вот уж действительно женская логика необъяснима», — подумал Игорь, нежно целуя жену.

Они лежали на паласе обнаженные и обессиленные. Сегодня Люба превзошла себя, ее темперамент не знал границ и не существовало какого-либо запрета в любовных ласках. Игорь был очень благодарен ей за подаренные минуты настоящего блаженства.

Приятная нега разливалась по всему телу, ленивые мышцы отказывались повиноваться, голова продолжала кружиться. Игорь не сомневался, что несколько минут назад они зачали ребенка, ибо он является плодом любви, а такое слияние душ и тел он испытывал впервые. Уже на кухне, за завтраком, когда спала острота эмоций последней ночи, Игорь сообщил Любе, что они под утро заезжали в крематорий проверить работу ее брата. Тот валялся на полу в невменяемом состоянии и ничего не убрал.

— Из-за него мы можем все угодить… — Игорь не стал договаривать куда именно, это и без слов было понятно. — Хорошо, что Павел настоял на том, чтобы проверить его.

— В следующий раз он сделает все, как надо, — заступилась Люба за брата. Она сама удивилась своему хладнокровию. Тем не менее, говорила она о преступной операции, как о чем-то постороннем, ее не касающемся, словно анализировала чужие ошибки. — А лучшее наказание для таких, как мой брат, это урезать ему гонорар.

Под ее влиянием и Гарик смирился с неизбежным и кивал, не прерывая завтрака.

Им теперь было ясно, что моральный барьер они преодолели, а он как раз и был самым тяжелым испытанием.

Вика Боброва, двадцатидвухлетняя хорошенькая студентка пединститута, прохаживалась по набережной. Она пришла на свидание пораньше и дожидалась своего парня, то и дело бросая взгляд на часы. Но он не пришел на свидание, а по каким причинам, ей так никогда и не суждено было узнать, потому что дочь финского миллионера нуждалась в пересадке почки.

— Вы кого-нибудь ждете? — поинтересовался у Бобровой высокий, сутулый мужчина.

— Одного парня, — искренне ответила Вика, еще не сталкивавшаяся с человеческой подлостью. — Но он уже опаздывает на пятнадцать минут.

— Разве можно такую красавицу оставлять без присмотра? — подарил комплимент Павел. — Уведут.

— Уж не вы ли? — улыбнулась Боброва, еще не избалованная мужским вниманием.

— Я бы с удовольствием, но понимаю, что нет и малейших шансов, — продолжал флиртовать Сутулый. — Возраст не тот. Вот если бы сбросить годков пятнадцать-двадцать, я бы твоему молодцу дал фору.

Девушке нравился этот веселый мужчина, и она невольно заступилась за него. Она попала в забавную ситуацию: тот на себя наговаривал, а она его оправдывала.

— Вы и сейчас неплохо выглядите, — сказала она кокетливо.

— Ну, на руку и сердце такой неотразимой красавицы рассчитывать не могу. Однако на небольшую помощь с ее стороны еще могу надеяться, — расставлял свои сети вокруг жертвы Павел.

— Вам нужна моя помощь? — наивно спросила студентка.

— И даже срочная, — подтвердил мужчина. — Потому что я водитель «скорой помощи». — И он кивнул в сторону машины, которая стояла шагах в тридцати от них с открытой дверцей.

Народу почти не было, наверху никто не задерживался, все спускались вниз к реке в этот знойный воскресный день. Если не считать снующих людей, не обращавших на них внимания, то собеседников можно было назвать уединенной парочкой.

— Что нужно делать? — поинтересовалась отзывчивая девушка.

— Мне неудобно просить, ведь ты ждешь своего парня, — как бы извинился водитель.

Вика скользнула по циферблату часов беглым взглядом и ответила:

— Он теперь уже не придет.

— У меня в машине больной под капельницей, а на капельнице штатив сломан, и я хотел попросить тебя, чтобы ты подержала флакон с лекарством, пока я доставлю его в больницу. — И словно опасаясь, что собеседница откажет, поспешно добавил: — Потом я тебя отвезу, куда скажешь.

— Хорошо, — согласилась Боброва. — Только почему вы один, без врача?

— О-о-о! Это невероятная история! — воскликнул водитель. — Мы как раз с ним выехали по вызову к человеку, который сейчас находится у меня в машине. А когда мы несли больного на носилках, врач умудрился сломать ногу на лестнице. Пришлось сначала его забросить в травмпункт, это недалеко отсюда. Вот таким образом я попал в неприятное положение: машину трясет, лекарство во флаконе плещется и в вену может попасть воздух, — объяснил Сутулый. Он не разбирался в медицине, но на слова не скупился, потому что понял, что перед ним еще больший дилетант, чем он сам.

— А больному хуже не станет, пока мы тут беседуем?

— Он без сознания, — сказал Павел. — И лекарства во флаконе еще минут на тридцать-сорок. Врач предупредил, чтобы я за это время успел доставить его в больницу.

— Вы меня потом в общежитие к Косте завезете?

— Непременно! И даже покатаю вас вместе часок по городу и в конце концов сдам тебя в руки родителей целой и невредимой.

— Спасибо. — И Вика широко и искренне улыбнулась, обнажив ослепительной белизны зубы. — Я не местная и тоже живу в общежитии, только не в том, в котором Костик. Не будем терять времени.

И они направились к автомобилю.

На носилках лежал Гарик с закрытыми глазами, в вену он вводил себе физиологический раствор, вся эта сцена была разыграна ради Бобровой.

Девушка села рядом с мнимым больным, взяла флакон в руку и установила его вертикально, горлышком вниз.

— Так пойдет? — спросила она водителя, который заглянул во внутреннее окошечко.