КГБ. Мифы и реальность. Воспоминания советского разведчика и его жены - Галина Львовна Кузичкина (Кокосова)

Контактом Фисенко был один из членов руководства организации муджахидов Саадати. Встречи с ним проводились на конспиративной квартире муджахидов, расположенной в обычном жилом доме где-то в западной части Тегерана. В назначенный день Фисенко с оперативным водителем и еще одним офицером резидентуры Алиевым выехал на встречу. После проверки в городе автомашина вышла в район проведения операции. Поскольку автомашина резидентуры была с дипломатическим номером, Фисенко оставил ее с оперативным шофером примерно в квартале от места контакта. Алиев должен был вести наблюдение за домом, где находилась конспиративная квартира муджахидов с улицы и при необходимости подать Фисенко сигнал об опасности. Все выглядело спокойно, и Фисенко последовал к дому. Он позвонил, и дверь парадного открылась. Фисенко прошел по коридору и позвонил в дверь нужной квартиры на первом этаже. Дверь открылась, и он без опаски вошел внутрь. За письменным столом стоял Саадати. Он был необычно бледен. На столе лежала пухлая папка с документами. Дверь сзади Фисенко неожиданно захлопнулась, и он, оглянувшись, увидел, что в комнате были еще четыре человека с пистолетами в руках, которые были направлены на него и на Саадати. Это несомненно была ловушка. Один из незнакомцев подошел к Фисенко, ткнул его пистолетом в грудь и спросил, кто он такой. Фисенко попытался отговориться тем, что он ошибся квартирой. Однако незнакомец перебил его, назвал его фамилию и сказал, что он пришел вон за той лежащей на столе папкой. Запираться больше не было смысла, и Фисенко заявил о своей дипломатической неприкосновенности. К нему подошел второй незнакомец и, наведя на него пистолет, сказал: «Беги!» Такое предложение могло означать только одно — убит при попытке к бегству. Фисенко ответил отказом. «Беги!» — еще более угрожающим тоном повторил незнакомец и начал надвигаться на Фисенко. Дверь сзади него уже была открыта, и через нее было видно, что входная дверь в парадное охраняется еще одним вооруженным человеком. И тут произошло то, что называется везением. В парадную дверь кто-то начал громко стучаться. Охранник приоткрыл дверь и бесцеремонно оттолкнул человека. Тогда тот начал стучаться еще громче, крича при этом, что он живет в этом доме и никто не имеет права не пропускать его. Скандал разгорался с каждой секундой, и охраннику ничего не оставалось, как впустить скандалиста. Это оказался мужчина с дочерью, который, уже войдя в подъезд, все продолжал кричать. Наступило замешательство, воспользовавшись которым Фисенко вышел из квартиры и из самого дома. Он надеялся на то, что при свидетелях его «новые друзья» не начнут стрелять. Так оно и произошло. Он благополучно дошел до машины, рухнул на сиденье и приказал шоферу гнать в посольство на всех скоростях.

Уже в спокойной обстановке посольства Фисенко отметил, что задержавшие его люди совсем не походили на членов революционных комитетов. Они выглядели очень прилично и были дорого одеты. У нас не было никакого сомнения, кто задержал Фисенко. Это были сотрудники все того же САВАК. Была развеяна напрочь также и иллюзия о том, что САВАК полностью разгромлен и телефоны нашего посольства больше не прослушиваются. Но какой ценой досталась нам эта информация!

Получив информацию о случившемся, Центр немедленно приказал Фисенко покинуть Иран во избежание провокации. Так мы потеряли еще одного способного разведчика.

Над Саадати вскоре состоялся суд, и его приговорили к десяти годам тюрьмы за шпионаж. Нас этот приговор удивил. В то время в Иране расстреливали за гораздо меньшие провинности. Однако исламские власти не подмочили своей репутации. Через несколько месяцев над Саадати состоялся повторный суд, и он был расстрелян. Вот так закончились наши контакты с муджахидами.

Итак, САВАК продолжал существовать, и не только существовать, но и действовать. Потоки информации из различных источников о том, что САВАК был полностью уничтожен, оказались не чем иным, как выдаванием желаемого за действительное. Как иранцы, так и мы хотели в это верить, вот и поверили. Однако под давлением действительности эти иллюзии лопнули как мыльный пузырь.

Да, действительно, центральное здание САВАК, расположенное в северо-восточном районе Тегерана, было захвачено и теперь находилось в руках новых властей. Но здание и все, что там было, досталось им пустым. Сотрудники САВАК предпочли скрыться, вполне ясно представляя свою участь. Однако ненависть новых властей отнюдь не была слепой в отношении САВАК. Репрессии были направлены в основном против Третьего управления САВАК, отвечавшего за борьбу с подрывными элементами. В отношении же остальных управлений новые власти действовали выборочно. Управления разведки, контрразведки и технические пока были оставлены в покое, то есть их не арестовывали и не преследовали. Однако это состояние покоя затягивалось, и сотрудники САВАК оставались без работы и без зарплаты. И вот в апреле 1979 года произошло необычное событие. Сотрудники САВАК организовали демонстрацию перед зданием резиденции премьер-министра в Тегеране. Они заявили, что присутствующие сотрудники САВАК не участвовали в репрессиях против иранского народа, а занимались обеспечением безопасности страны, и потребовали предоставить им работу. Никаких мер против участников демонстрации не последовало. Более того, их представители были приняты и выслушаны властями.

И вот в мае все возвратилось на круги своя. До того молчавшая радиостанция наружного наблюдения САВАК вышла в эфир, и вокруг посольства встали автомашины бригад слежки. Я был первым сотрудником посольства, которого слежка взяла в тот первый день под наблюдение. Какая честь!

Выехав утром того дня из посольства с уже по привычке включенным на частотах наружки приемником, я вдруг услышал знакомый сигнал, подаваемый с наблюдательного пункта напротив наших ворот машинами слежки. Голос дежурного на наблюдательном пункте был знакомый. Мы к нему уже давно привыкли и спутать его с другим было трудно. Вскоре я заметил и идущую за мной автомашину слежки, затем вторую. И автомашины были те же самые. Возбужденный своим открытием, я немедленно вернулся в посольство, забыв даже залегендировать свой выезд. На пункте радиоперехвата резидентуры КГБ «Импульс» оператор также заметил возвращение наружного наблюдения и сказал, что голоса сотрудников слежки были те же самые, что и прежде.

Для нас появление слежки было в какой-то мере явлением положительным. Гораздо лучше было знать, что они работают, и принимать необходимые меры предосторожности, чем постоянно гадать, есть слежка или нет.

Мы прекрасно понимали, что новые власти используют старые возможности САВАК в силу необходимости, так как своей собственной организации безопасности у них еще не было. И будут они использовать их, пока те не помогут им подготовить новые кадры. Точно так же произошло и после революции в России, когда третье жандармское управление было почти полностью