Ферония дарует - Влада Ольховская

уверенности, но пока она вынуждена была признать, что прав скорее Рафаль. Она ничего не могла сделать. Финтон в свое время был номером 21 – это намного выше нее. Она никак не пробьется к нему, от нее вообще уже ничего не зависит, тут даже от телекинеза толку нет!

Он умен, он прекрасно знает, кто перед ним сейчас. И все равно улыбается так уверенно… Блеф? Нет, вряд ли, тот, кто не способен драться, на такой блеф не решится. Его ловушка расставлена с учетом силы легионеров. Но они узнают об этом, только когда попадутся – и обратного пути уже не будет…

Гнев вспыхнул первыми искрами, и теперь Альда старательно его раздувала – робкое пламя, спасительное в холодную ночь. Она устала от этой планеты, она слишком много увидела и узнала. И бояться она тоже устала. Ну и что с того, что Финтон был номером 21? Он, может, даже сумел вычислить, что она номер 53, если у него есть доступ к шпионским данным. Вот и сидит тут, потешается над тем, что она не способна его превзойти, все ее попытки просто жалки.

Однако правда заключалась в том, что Альда и сама не представляла, кто она такая. Тут знание, обрушенное на нее когда-то Стефаном Северином, неожиданно помогла. Огромная часть прошлого Альды оказалась ложью. Ее родители – два неведомых ей человека, наделенных колоссальными способностями, иначе их не сделали бы частью эксперимента. Ее дар – новая территория, непредсказуемая, не поддающаяся общей системе номеров… А если так, какого черта она должна робеть перед многозначительной улыбочкой какого-то предателя?

У всего есть светлая сторона. У непонимания Альдой собственной сути она тоже была. Когда не знаешь до конца, кто ты, нет заданных пределов, и возможно все.

Она атаковала Финтона нагло и жестко. В академии такому не учили – в академии как раз учили так никогда не делать. Но за время службы былые запреты стали зыбкими и призрачными. Очень легко устанавливать правила, сидя в теплом уютном кабинете. Но когда от тебя зависят жизни многих, в том числе и тех, кто тебе дорог, на все смотришь иначе.

Поэтому Альда без сомнений использовала тот прием, который Стефан когда-то применил на Триане. Она не думала, что запомнила все так хорошо или что это ей пригодится. Но в нужный момент память сама выдала лучший вариант, словно в компенсацию за тот жуткий опыт, которым стал для нее Адран.

Сначала Финтон презрительно ухмылялся, наверняка предвкушая легкую победу. Скорее всего, он все же знал номер своей соперницы и был уверен, что между ними пропасть. Но прошла минута – и ухмыляться он перестал. Он нахмурился, сосредоточился, пытаясь отразить атаку. Вот только он и так уже сделал этот блок совершенным, он сразу действовал на пределе своих возможностей. Он и мысли не допускал, что кто-то будет пробивать возведенную им стену так решительно.

Альда когда-то сумела отразить атаку Стефана, причем через чужое сознание. А вот Финтон справиться никак не мог – он, столько лет отдавший одному лишь совершенствованию мастерства! Вопрос о том, кем же были на самом деле ее родители, снова мелькнул в сознании, однако к нему предстояло вернуться позже.

Сообразив, что просто оттолкнуть ее не получится, Финтон попытался отвлечь ее переговорами, Альда услышала в своем сознании его голос. «Это такому теперь учат солдат специального корпуса? Как же присяга и честь? Что вас тогда отличает от преступников, с которыми вы сражаетесь?»

Он, видно, надеялся вывести ее на дискуссию о морали и нравственности, сложную, обволакивающую сомнениями. Но Альда, поддерживающая самую сильную атаку в своей жизни, на болтовню была не настроена и ответила коротко: «На хрен иди и там сам с собой говори!»

Она продолжила давить – и он проиграл. Потому что должен был проиграть, в какой-то момент выхода просто не осталось. Финтон вскрикнул, прижимая руку к носу, и сквозь его пальцы скользнули алые ручейки крови: от напряжения лопнули сосуды.

Он больше не интересовал Альду, она на него даже не смотрела. Она нашла в его памяти информацию о ловушке и должна была как можно скорее предупредить легионеров.

– Как только вы пройдете чуть дальше, сработают датчики движения и в вас полетят дротики с мутагеном. Который из червей с Левиафана, только измененный – но это не делает его лучше. Дротики будут лететь отовсюду, вы не уклонитесь! Финтон знает про то, что случилось на Левиафане и чем это грозит, для него достали информацию!

Ей казалось, что данных теперь достаточно. Легионерам не так уж просто причинить вред, но таким путем можно, тут Финтон не прогадал. Вот только Рафаль не был впечатлен:

– Думаю, угроза не так уж велика. Мутаген частично изменен, это уменьшит его эффективность. У номера 7 есть определенный иммунитет после случая на Левиафане, а я справлюсь и так.

– Не советую рисковать, это поганая штука, – предупредил Триан.

– У нас не остается выбора, господин Триан, – вздохнул номер 1. – Корабль по-прежнему движется, мы летим туда, куда ему нужно. Это недопустимо.

Рафаль мог сколько угодно изображать неуверенного парнишку, перед всеми склоняющего голову. Он никогда не забывал о том, кто здесь номер 1, и готов был использовать свою власть. Не дожидаясь согласия Триана, он шагнул вперед, активируя ловушку.

Для Альды воспоминания о Левиафане были одним из худших кошмаров. Это остальные могли думать, что Триан попросту притворялся, в очередной раз что-то изображая. Она прекрасно знала, что все было по-настоящему. Он чуть не умер там – и мог умереть здесь! Она вспомнила сломанный мир, свое отчаяние, тот жуткий момент, когда все почти сорвалось…

Она не могла позволить этому повториться. Просто не могла. Ее ужас был настолько сильным, что, когда ловушка сработала, все получилось само собой.

Дротики, направленные на Триана, застыли в воздухе, так и не коснувшись легионера. Те, что летели в Рафаля, угодили в цель – не менее пяти. Но возле Триана они покорно остановились, а потом повалились на пол.

Альда не могла такого сделать. Да, весили дротики немного – но они летели со всех сторон, слишком мелкие, чтобы перехватить их все одновременно, слишком быстрые, ее способностей никогда бы не хватило. Но она все равно это сделала. Дар, подводивший ее десятки раз, сегодня решил ее удивить… А может, цель была настолько важна, что отрицала любые «невозможно».

Нужно было радоваться, и Альда хотела – но не успела. Когда первое удивление отступило, она почувствовала боль. Уже зная, что случилось,