Лица - Ширли Лорд

Джо всеми возможными способами пыталась выразить Браун благодарность за ее участие, но для Браун вся история стала профессиональным вызовом, великим финалом работы во «Вью», перед возвращением к науке, к книгам.

Они собрались в аэропорт и уже стояли у двери, когда раздался звонок. И хотя Браун не хотела, чтобы Джо брала трубку, какой-то инстинкт потянул Джо к аппарату. На несколько секунд она будто окаменела, и тут же радость охватила все ее существо – звонила Алекса.

Она сразу заговорила о деле:

– Джо, у меня пара минут. Я в Лондоне. Со мной все в порядке. Мое Лицо Вечной Молодости делает чудеса… но… – было плохо слышно. Джо поняла, что Алексе приходится из осторожности говорить негромко. – Магда и Светлана – сестры. Форга – преступник. Ты была права.

Джо поперхнулась. Сестры!

– Лекс, Господи! Я так беспокоилась! Слава Богу, что ты позвонила. Мадам Дэви согласилась на интервью с Браун Шнайдер. Ясно, что с разрешения Форги. Я еду с Браун на Западное побережье. Когда ты вернешься?

Голос Алексы изменился. Значит, кто-то вошел в комнату.

– Иду, я уже готова… – легко рассмеялась она, – через пару дней… пока.

Браун действительно оказалась на редкость чутким человеком. Она знала, что в определенные моменты молчание ценится дороже всего. Она оставила Джо наедине со своими мыслями и за весь полет только пару раз потрепала Джо по плечу и не дала ей выпить вина:

– На такой высоте не рекомендуется.

Почему Блэр Бенсон дала разрешение на то, чтобы приоткрыть тайну Мадам Дэви? Браун тут же заключила, что это Форга заставил ее заговорить. Для чего? Как эта женщина сможет теперь оправдаться за свое прошлое? А теперь и будущее ее компании под большим вопросом. Существует ли какое-то объяснение, о котором они не подозревают?

После двух бессонных ночей из-за Алексы, тягостного вынужденного бездействия Джо неожиданно заснула и вздрогнула только тогда, когда стюардесса попросила всех пристегнуть ремни. Они снижались.

Как Браун и ожидала, у выдачи багажа их встречал шофер в форменной одежде и с табличкой «Шнайдер» в руках. Но обе женщины взяли только ручную кладь. «Раньше сядешь – раньше выйдешь» – этим лозунгом Браун руководствовалась во всех поездках по заданиям «Вью».

– Мы заказали вам билет на Эврику, дневной рейс. Правда, речь шла об одном билете, но достать второй – не проблема. Пойдемте, покажу терминал, – с усердием произнес шофер, на лацкане которого была вышита маленькая золотая буква «Д».

– В Эврике вас встретят и отвезут в гостиницу. Мадам Дэви просит прощения: она только что приехала, и ей трудно будет сразу вас разместить в своем особняке. Назначено вам на завтра, на одиннадцать часов. – Шофер говорил только с Браун, словно Джо вовсе не существовало. – Мадам Дэви будет приятно, если вы останетесь на обед. Обратно в Эврику вас тоже отвезут и посадят на самолет до Сан-Франциско.

Браун ответила коротким «спасибо». Джо старалась сохранять спокойствие, но на самом деле сердце дрожало как овечий хвост, пока не получила билет на Эврику.

Небольшой самолет летел вдоль побережья над темной зеленью лесов, песчаными холмами, изгибом реки, похожей на сверкающую нить. Джо засмотрелась на шоссе, то пропадавшее, то появляющееся из скал и туннелей. Не иначе как это шоссе номер 1, о котором столько рассказывала Алекса. По этой дороге они когда-то ехали с Барб, эта дорога привела ее к славе и успеху. Привела… к Кэлу Робинсону, фотографу из Сан-Франциско, редактору «Вью», а потом к Форге и «Дэви». Безумное совпадение? Фантастика в реальной жизни? Браун говорила, что это вероятно, возможно. Скоро Джо воспользуется случаем проверить это.

Джо была голодна, но на еду даже смотреть не могла.

– Не могу, Браун. Лучше выпью таблетку и постараюсь заснуть. Ты не возражаешь?

Их привезли в мотель, расположенный между Эврикой и Аркатой. Это был самый обыкновенный мотель, но с претензией на нечто большее: дорогого вида красный ковер и мебель какого-то мерзостного цвета в фойе. Бар все еще разукрашен ко Дню Независимости, а в некоторых спальнях, бросив монетку, можно отдохнуть на вибрирующих диванах.

– Я то же самое сделаю. Чует мое сердце, будет кошмарный разговор. Буду говорить почти все время я сама, хорошо?

Джо кивнула. Так даже лучше – если, конечно, она не почувствует, что Браун заходит в тупик.

К половине десятого они уже проснулись и ждали серый седан, который повез их в аэропорт Эврики. Водитель Стэн сказал, что никогда не слышал о том месте, куда они направлялись, но ему выслали карту, и найти будет нетрудно.

Странно – шофер с буквой «Д» показал им, как дойти до терминала, который нашел бы каждый, а в штаб-квартиру «Дэви» их везет местный водитель, который никогда там не был. Тем не менее, как и рассчитывал Стэн, через час они свернули с магистрали на Орегон на узкую дорогу, обсаженную тополями и кипарисами. Минут десять они ехали вверх, петляя на поворотах, пока наверху на горизонте не появилось вытянутое низкое здание из неизвестного серого камня.

– Похоже на санаторий, – пробормотала Браун. – Видишь сзади пристройки, откуда дым идет? Может, там эта алхимичка варит свои снадобья и проводит опыты?

Джо была собранна и холодна как лед. Наконец-то она увидит Светлану.

Машина въехала во двор. Приятная седоволосая женщина в форме медицинской сестры провела их во внушительного вида приемную. По комнате были расставлены большие и маленькие вазы с розами, на низких круглых столиках лежали последние номера «Архитектурного обозрения», «Дома и сада», «Вог», «Вью», «Ньюсуик» и «Тайм».

– Мадам Дэви скоро сможет вас принять. Не хотите кофе с дороги?

Пока все довольно пристойно. Записи Шопена создавали мягкий фон и подчеркивали дружественность обстановки, солнечные лучи проникали сквозь неплотно закрытые ставни высоких окон. Браун не могла найти себе места. Она проверила диктофон, подошла к окну, показала Джо живописный ручей невдалеке, села, встала, взяла в руки «Тайм» и бросила обратно на стол.

Дверь отворилась. Наконец-то Джо увидела ее. Светлана, Мадам Дэви. Такой она и должна была быть: высокой, ростом около ста восьмидесяти, с шикарными белыми волосами, подобранными и заколотыми в большой пучок. Седым волосам – единственному, что указывало в ее внешности на то, что время течет безвозвратно, – ослепительным контрастом была безукоризненно ровная, молочная белизна кожи… Эта женщина была прекрасна.

Джо вспомнила восхищение в голосе Барри, когда он рассказывал о Мадам Дэви, и она подумала о девушке-сопернице, вспомнила свою непонятную ревность.

Чувствовалась в точеных чертах ее лица безусловная порода и в то же время какая-то отрешенность, таинственная задумчивость, которые невольно притягивали взгляд. Всегда ли была она так же совершенна? Или ее «переделали»?