Откровение миротворца (СИ) - Павел Александров

Асамар наносил удары с нарастающей скоростью, продолжая выворачивать невидимыми щупальцами душу. Марк уже почти не чувствовал новых ранений, не замечал отлетающих от его кольчужной рубашки окровавленных колец. Он жил сейчас словно иной, неземной жизнью.

Жизнью вечной. Она и есть та несокрушимая сила – приговор нежити и смерти, приговор всему, что неспособно дать ответ на вопрос «А что дальше?»

И эта сила приводила Асамара в нечеловеческую ярость. Он с шипением обрушивал скимитар, жаждая разрубить ненавистного врага, но Марк, напрягая мышцы, гибко уклонялся, продолжая интуитивно ощущать, куда последует очередной удар. Сколько ещё секунд он выдержит? Две? Три?

Щупальца шарили и метались внутри его души, как хищники, рыскающие в поисках добычи. Одна искра ненависти – и они найдут то, что ищут, и тогда конец.

Светлое Раскрытие! Великое озарение, но, увы, оно не приведёт его к победе. Силы слишком неравны.

«…У тебя есть та сила, которую не имею я».

Марк только отступал и защищался, трижды пропустив верную контратаку. Он понимал, что даже пронзив Асамара насквозь, ему не убить его. Шанс заключался только в одном…

«…Если отточишь свою, то превзойдёшь и меня».

…В том, от чего он бежал, чего не замечал, что игнорировал столько времени.

Дар миротворца!

Примирение!

«Во мне нет ненависти к тебе, Асамар. Ты избрал страшный путь. Предал всё самое сокровенное, что было в тебе. Я не держу на тебя зла, потому что ты не ведал, что творил».

Мечник-некромант не мог слышать его мысли, но зато почувствовал их всем телом.

– Мра-а-а-зь!!! – проревел Асамар в вопиющей злобе, и скимитар его с сокрушительной силой прошёл мимо и ударил в каменный пол, расколовшись на куски. – Ненавижу! Ненавижу, мерзкие храмовники!

Искушение рвануться и снести голову врагу дёрнуло Марка вперёд, но он вовремя сдержал себя и отступил, встречая новую магическую атаку. Хотя называть её магической было не совсем верно.

Не в силах совладать с Марком мечом и магией, Асамар применил последнее средство.

По невидимым щупальцам понеслась неведомая энергия – в самый центр сознания.

 «Во мне нет ненависти. Ты был ослеплён. Ты не осознавал, что творишь».

…Не найдя в сознании Марка ничего, за что зацепиться, пожирающая энергия яростно взбурлила, словно, пообещав ей добычу, её подло обманули, и хлынула во все стороны.

Неистовый вой вырвался из горла Асамара. Лицо его исказилось, посинело, как у мертвеца, залежавшегося на дне озера. Пальцы левой руки, которыми он направлял заклятие, скрючились, как переломанные.

– Будьте во веки прокляты! Всё равно вам конец, жалкие рабы морали, чувствительный скот, все вы прокляты, прокляты, все вы сгниёте, захлебнётесь вашими соплями жалости! Близок день, когда всё закончится, когда вы будете сметены, как слизь, недостойная жизни…

В этом помрачённом крике Марк увидел, почувствовал – или ему показалось, что он видит, чувствует, – как вокруг Асамара возносятся стены белой мглы, подобные овальным зеркалам с размытыми краями. Он услышал крик Асамара – ужасающий крик человека, увидевшего в этих мглистых зеркалах своё лицо, свою душу. Лицо и душу, что пожирали сами себя. Мечник-некромант видел своё истинное отражение – то, кем он в действительности был все эти долгие годы правления своей невидимой империи. И выдержать это откровение был не в силах. Для него наступил настолько жуткий кошмар, что лопающиеся в его теле сосуды, вены и артерии, приносили ему уже не боль, а отраду.

Сила, которой он обладал, обернулась против него. Он вызвал Зеркало Мглы, не подумав, что оно, прежде всего, отразит его собственное лицо – его нелепую полужизнь.

Марк стоял, опустив меч и не питая к своему противнику никакой вражды. Теперь он испытывал к нему скорее жалость. Жалость к полному надежд и стремлений аделианскому учёному по имени Нилофей, славному Четвёртому миротворцу. Совершившему непоправимую ошибку и жестоко за неё поплатившемуся. Оклеветанный ещё до своего рокового решения. Непрощённый. Затаивший злобу на весь мир.

…Он рухнул под ноги Марка, устремляя к нему иссыхающую левую руку с изломанными пальцами, жаждая ударить каким-то смертоносным заклятием. Внутри его тела что-то забулькало, затем захрустело, он конвульсивно дёрнулся и съёжился.

Марк глядел на него, не в силах отвернуться, как вдруг, о чудо, увидел в этих бледно-серых глазах совершенно иной взгляд! Взгляд освобождённого. Благодарный взгляд тех остатков человеческого естества, которые освобождались от мерзкой сущности, завладевшей этим телом и душой.

После этого кратчайшего мига взгляд Асамара потускнел и погас. Теперь уже навсегда.

Марк опустился на холодный каменный пол, с трудом выпустив из неразгибающихся пальцев рукоять меча. Наступало полное бессилие, шок, апатия – он был нечеловечески измотан и истерзан. Сколько раз он переступил в этом бою всякий допустимый порог?

Он ощутил нежное прикосновение к голове. Лейна. У него не было сил даже обрадоваться ей – сердце высекло только тихую искру отрады.

– Маркос, Маркос, – зашептала Лейна, и её голос позволил ему остаться в сознании. – Ты победил, победил… О, Избавитель, не покидай нас!

А Марк уже летел мыслями дальше, готовя себя к новой схватке, как будто мало ему было боли и ран.

«Семечко, – вспомнился ему разговор с Амартой накануне этой яростной ночи. – Он был всего лишь семечком, проросшим на удобренной почве. Что же ты за чудовище, Акафарта, и есть ли на земле сила, способная тебя одолеть?»

Марк молчал. Не хотелось ничего говорить вслух.

Глава девятая Непостижимые мотивы

(Амархтон, Аргос)

Дым над Аргосом постепенно оседал. Над громадиной дворца вознёсся победный звук королевского горна. Криков ликования не было. Ещё никто не знал, жива ли королева и её военачальники, никто не знал, что происходит в других частях города, сколько полегло собратьев и что вообще произошло этой ночью.

Лишь с полным восходом солнца, когда архистратег Тибиус приказал открыть дворцовые врата, стало ясно, с кем сражались защитники Аргоса. Удивление было велико. Вместо многотысячной армии нечисти, как это казалось ночью, дворец штурмовали всего две-три сотни хаймаров, прокравшиеся через городские подземелья. Тупоголовые твари, единственное преимущество которых – цепкие лапы, позволяющие лазить по стенам, создали иллюзию масштабного вторжения.

В самом дворце началось оживление, как после бури. Придворные несмело высовывали головы из приоткрытых дверей своих комнат и, робко оглядываясь по сторонам, выходили в дворцовые коридоры и залы. Иные шарахались, поминая Спасителя, при виде мёртвого хаймара или стражника.