Мстислав - Борис Тумасов

Боняк вёл орду кружным путём. Когда до половецкого становища оставался всего один переход, печенежский хан дождался ночи и под её покровом окружил половецкие вежи. Чуткие псы залаяли, потом успокоились. В ожидании сигнала время тянулось медленно. Но вот протяжно завыл волк.

- Печенеги, вы слышите, хан Булан зовёт нас! - закричал Боняк, и орда ринулась на становище.

Визг и рёв тысячи почуявших кровь печенегов обрушились на орду Мустая. Рубили и резали всех, кто вставал на пути. Зажглись факелы, освещая побоище. Мустай успел вскочить на коня и, сопровождаемый конвоем, прорвался через печенежское кольцо, погнал в степь. Он повёл свой отряд на восток, в сторону Итиля. Красная как кровь загоралась заря, но глаза Мустая застилали слёзы. Хан клялся именами своих предков, что он вернётся в Дикую степь и горе будет печенегам от половецких сабель.

От Донца и Дона далеко на запад уходит степь. Местами она изрезана балками и оврагами, заросшими густыми кустарниками. Балки и овраги - прибежище диких зверей. Здесь укрываются волчьи выводки, роют норы лисы и устраивают лежбища вепри.

С юга степь касается моря Сурожского, заползает в Тавриду до гор Таврических, льнёт к морю Русскому и, перекинувшись через Днепр, добирается до Буга. С севера степь заканчивается лесостепью. Это уже граница Руси.

В один из дней пробирался колючими оврагами человек. Его одежда была изорвана, а тело кровоточило. Но он не замечал этого. Человек шёл и бежал, падал, чтобы, слегка передохнув, продолжить путь. Он давно уже не ел, но не ощущал голода. Его никто не преследовал, но человека гнал страх. И когда на него наскочил русский дозор, он совсем выбился из сил.

Человек этот оказался половецким мурзой, и он рассказал, как печенеги коварно перебили орду хана Мустая.

Старший дозора, посадив мурзу на коня и нарядив с ним гридня, сказал:

- Вези его в Чернигов, князь Мстислав разберётся, как с ним поступить. Тем паче мурза по-нашему разумеет.

Вёрстах в пяти от Чернигова на лесной опушке обжа смерда Петра. Просторная изба, хозяйственные постройки, за изгородью копёнки сена, как шеломы богатырские.

Крепкое хозяйство у смерда: две лошади, три коровы, а семья сам Пётр, два сына и сестра молодая, но уже вдовая, бездетная. Мужа на охоте медведь заломал.

В обжу к смерду почасту стал наведываться Мстислав. Что было тому причиной, он и сам не хотел признаться. Как-то бродил по лесу, никого не подстрелил, а день солнечный, ясный. Отливали янтарём стволы сосен, зеленела хвоя. Вдруг среди деревьев заметил девицу. Была она высока и стройна, в ярком сарафане, в сапожках, коса русая, шелковистая до самого пояса. Девица грибы собирала. Увидев Мстислава, попыталась уйти, но он окликнул её. Почему, и сам не знал.

Лицом девица, сказать, что красивая, нет. Но было в ней столько цветущего, здорового, на двоих достало бы.

- Как зовут тя? - спросил Мстислав.

- Оксана, - без робости ответила она.

В тот день узнал Мстислав, что овдовела она на второй год замужества и живёт у брата. Князь дошёл с ней до обжи, попил молока парного, с Петром поговорил. А потом и зачастил. Подолгу сиживал в гостях. Когда Пётр начал готовить поля под озимую рожь, Мстислав брался за ручку сохи, помогал пахать. Земля была не слишком слежалая, золой и перегноем удобрена. Борозды у Мстислава получались ровные, одна к одной. Пётр, такой же, как и сестра, крупный, в кости широкий, приглаживая бороду, похваливал:

- Те бы, князь, смердом родиться.

Мстислав с ним согласен. Иногда его и впрямь княжеская жизнь тяготила, и он завидовал Петру. Разве это не счастье пахать землю, бросать в неё семена и ждать урожая. Есть хлеб, выращенный самим, или косить сено для скота.

И сыновья у Петра что те грибы боровики, на загляденье, и в отца хозяйственные. Глянет на них Мстислав, и радостно ему, и горько, отчего Господь не одарил его таким счастьем?

Оксана каждого приезда князя ждала с тревогой. И то, чего боялась, сбылось. А ведь знала, что есть у Мстислава княгиня…

О свиданиях сестры с князем Пётр догадался, сделался с Мстиславом неразговорчивым, хмурился. Мстислав спросил его:

- Чем обидел я тя, Пётр?

- Не меня, сестру, князь.

Мстислав брови поднял:

- Разве она мужняя жена?

И, больше ничего не проронив, вскочил в седло, уехал в Чернигов. Долго не видели его в обже. Появился лишь с первыми морозами…

Мстислав любил Добронраву и жалел. Глядя на неё, вспоминал, какой она была в Тмутаракани, и ему хотелось вернуть её к тем временам.

Иногда Мстислав спрашивал себя, любит ли он Оксану, и сам себе признавался, что не может ответить на этот вопрос. Его влекло к здоровой телом, совсем молодой женщине, но любовь ли это или желание обладать ею?

Князь спрашивал себя: а если Оксана станет матерью его ребёнка? Мстислав искренне посожалел, что ушло на Руси время многожёнства. Ведь было же у его отца, великого князя Владимира, бесчисленное количество жён и наложниц, но христианство положило этому конец…

Если у Оксаны родится сын, думал Мстислав, он заберёт мальчика в Чернигов, в княжьи палаты, и тогда не закончится род князя Мстислава. А Добронрава? Добронрава примет ребёнка, она поймёт Мстислава.

Кто-то из доброхотов донёс Добронраве: неспроста- де зачастил князь в обжу, но она отмахнулась;

- То княжьи заботы, не ваши.

Новые стены Чернигова, с башнями и стрельницами, высились, мощно прикрывая город с двух сторон. Старые городни казались по сравнению с новыми слабой защитой.

На будущее лето поставят оставшиеся стены, и город будет надёжно защищён от врагов. А в самом Чернигове мастера уже вывели из земли каменные стены детинца и на холме, рядом с церковью, заложили княжьи хоромы из камня. На пристани ставили гостевые дворы, обносили изгородью. Тут же сооружали бревенчатые склады, навесы, на торгу лавки и ряды.

Строился Чернигов, преображался.

Мурзу Мстислав принял гостеприимно, потчевал, как знатного половца и, выспросив всё, чем интересовался (а интересовало его, какой численностью большая орда, когда намерена перекочевать в степь), велел приодеть мурзу, дать ему коня и сопроводить до границы Черниговского княжества, наказав:

- Езжай, мурза, и передай хану Кариму: черниговский князь, как и киевский, ему не враги, коли будет жить с нами в мире.

Нет, Мстислав не верил в дружбу с кочевниками, он знал: как и печенеги, половцы могут быть коварны. И неизвестно, доберётся ли мурза до своей орды, слишком опасен путь, да и прислушается ли Карим к словам Мстислава. Но пусть знает хан, русичи в своих поступках благородны, дружбу чтят, но с недругами непримиримы. Лучше пусть половцы живут с русичами в согласии, как с добрыми соседями…

Над Черниговом догорала последняя заря, она была алой, предвещая утренний ветер. Город готовился ко сну. Закрылись лавки на торгу, пригнали с пастбища стадо. Бурёнки расходились по дворам, покачивая тяжёлым выменем. У колодца, что посреди улицы, отчаянно лаялись две молодки. Проходивший мимо старик пристыдил баб. Василько посмеялся. Пусть их, меньше дома зла будет. Прорысили гридни, в дозор выехали. Кони шли резво, встряхивая головами. Гридни переговаривались.

В детинце повстречался Васильку боярин Димитрий, из княжеских хором возвращался. Остановился боярин, спросил:

- Почто третий день Парфёна не вижу?

- Хвор боярин, поясницу ломит.

- Хе, - осклабился Димитрий, - не надобно было молодости за девками жеребчиком скакать.

И поплёлся своей дорогой, худой, бородатый. Василько подумал с издёвкой:

«Кабы ты, боярин, почаще к жене в опочивальню наведывался, боярыня на чужих мужиков не зарилась бы».

Дома Василька жена ждала, следила, как девка стол накрывает. Василько Марью приголубил, в коий раз княгиню мысленно поблагодарил, что оженила.

6

Сырые ветры задувают в мрачный королевский замок, что в столице Польши, в городке Гнезно, зажатом между Вислой и Вартой, гуляют сквозняками по тёмным залам.

В последний год король Болеслав редко покидал замок. Вечно недовольный, он распекал слуг, укорял вельмож в лени и нежелании служить ему, королю Польши:

- Вы, - говорил он, - не хотите поднять то, что лежит у ваших ног, но я заставлю вас это сделать!

С того дня, как в замке появилась Марыся, Болеслав переключился на дочь. Речи короля были об одном:

- Ваш муж, пани Марыся, оказался никчёмным князем - брюзжал Болеслав, - судьба была к нему благосклонна, когда он оказался великим князем киевским. Но Святополк не смог удержать власть, слепец не видел, что Ярослав отправился к варягам, и вместо того чтобы поспешить за печенегами, он наслаждался властью. Ему было жалко открыть печенегам свою казну.