Стальное зеркало - Анна Оуэн

— У вас, мадам, замечательный город. Здесь столько всего принимают как должное. Молодой господин де ла Валле приходится вам другом, случайным возлюбленным… или женихом?

— Нам запретили помолвку. Король запретил. Из-за вас! А все уже было на словах решено…

— Его Величество отнял у сына коннетабля уже сговоренную невесту… и никто не удосужился мне об этом сказать. За два месяца. — Посол рассмеялся. — Мадам, все это время вам достаточно было написать мне пару строк — или просто произнести вслух. Меня сбило то, что вы страшно похожи на мою невестку.

Он не статуя… он сумасшедший, совершенно сумасшедший. Он же ни капли не рассержен ни на Жана, ни на саму Карлотту, а если на кого и злится, так на короля. Неужели он сможет что-нибудь сделать? Неужели, Господи, Ты сотворил это чудо?.. Да нет, он, конечно же, не о том.

— И вы позволили бы мне иметь любовника, но так, чтобы это не нарушало приличий?

— Я уже не знаю, что у вас здесь считается приличиями — но да, конечно же. Увозить вас в Рому сейчас — и неудобно, и опасно. У меня впереди большая война, и не одна. Заставлять вас проводить время в одиночестве… Но вы же, как я понимаю, вовсе не этого хотите? Судя по тому, с какой силой вы произнесли «из-за вас», вы стремитесь выйти замуж за этого решительного молодого человека… кстати, а ему чем язык отрезало?

— Королевским приказом! — шипит Карлотта. Нет, он не только сумасшедший, он еще и дурак какой-то. Самых простых вещей не понимает…

Ромский посол стоит в паре шагов, скрестив руки на груди, с высоты своего роста разглядывает невесту, а невесте некуда деваться — смотрит на него, задрав подбородок. Черный бархат, черный шелк, золотые цепочки. Точно — черный конь из сказки Шарлотты. С каштановой гривой.

— Значит, королевским приказом… и, вероятно, беспокойством за отца. Ну что ж, но я-то пока не подданный вашего короля. Ни полностью, ни даже частично. И если вы не можете сказать вслух, что вам не нравится жених, то мне никакая сила не помешает заявить, что меня, простите меня, мадам, категорически не устраивает невеста.

— Я… — На Карлотту вновь нападает приступ смеха, и нужно успеть договорить, пока еще получается шевелить губами… — Я вообще не понимаю… почему… вы меня не убили… я так старалась…

Происходит чудо. Статуя улыбается не только ртом, но и глазами.

— Вероятно, мадам, вам помешал недостаток опыта. На то, чтобы научиться правильно превращать жизнь мужчины в ад, тоже нужно время.

Он красивый, вдруг понимает Карлотта, красивый… Взгляд не оторвешь. Лицо, руки, отточенные жесты… И когда вот так усмехается, по-настоящему — очень… теплый. И как же замечательно, что этот безупречный во всех отношениях жених, мечта любой женщины, настоящее сокровище — совершенно, совершенно чужой человек и только что вслух пообещал отказаться от женитьбы!

Но будет же скандал. Господи, о чем я думала, о чем мы оба думали, он же ничего не знал и ни в чем не виноват, а брак обсуждался с осени, при дворе все на ушах стояли, перебрали всех девиц королевства, поименно и поштучно — тогда свет клином сошелся на Карлотте, а что будет теперь? Если он откажется, он и будет во всем виноват. Если еще и союз разрушится, да по его вине… не знаю, какой из Папы Ромского отец, но на что господин коннетабль обожает Жана, он бы его за такую выходку… нет, не убил бы, но сослал бы в Нарбон, надолго.

— Скажите, пожалуйста, Его Величеству, в чем причина вашего недовольства, — опускает голову Карлотта. — Я вас очень прошу.

— Нет уж, мадам, — теперь посол улыбается только ртом. — Если ваше поведение было настолько вызывающим по здешним меркам, как вы дали мне понять, Его Величество догадается и сам. Если нет, ему придется принять мой отказ как есть. Я тоже… принял кое-какие действия Его Величества как есть и не стал требовать объяснений, хотя имею на то право.

— Мое поведение… прошу меня простить, — реверанс вполне искренний. И голос садится от совершенно непритворного раскаяния: до Карлотты только что дошло, что они учудили. Что они на самом деле учудили. По любым меркам. Кто его знает, что делается в веселых домах, но и там такое — вряд ли… — Король на вас разгневается…

— Если гнев заставит его поторопиться с военными приготовлениями, я останусь в выигрыше, мадам.

— Так будет несправедливо… я нарушаю волю опекуна, я… вот это все, а вы…

— Вы только что героически спасли меня от неудачного брака. И, между прочим, ваш жених до сих пор не знает, что мы с вами договорились. А в кабинете у меня — много ценных и полезных предметов. И свитой своей я, в общем и целом, тоже дорожу.

На ней поправляют наполовину сбившийся плащ — весьма любезно, хоть и с легкой бесцеремонностью, странной какой-то… вовсе не мужской, родственной, что ли? Пальцы скользят по плечам, по спине, удивительно быстро справляются с завязками — забавно, не развязывают, а наоборот; пробегают по капюшону. Глупое мимолетное желание: наклонить голову, чтобы щекой коснуться руки… и ничего общего с тем, как хочется прикасаться к Жану, тут нет.

Это его я ненавидела с первого взгляда? Это с ним я была готова сделать все, что угодно — отравить, зарезать, предать, вступить в любой заговор с его врагами, публично опозорить?..

— Пойдемте, мадам.

Первое, что видит Карлотта, оказываясь за дверью спальни — ненаглядного жениха, сидящего с доном Мигелем на той самой кушетке, и премило беседующего. Говорят на толедском, она понимает с пятого на десятое, но по совокупности жестов не ошибешься: об оружии. Ничего себе!..

Впрочем, увидев вошедших, Жан встает и в лице слегка меняется. Капитан, сидя, смотрит на него, глазами показывает Карлотте: все хорошо. Ничего не случилось, и уже не случится.

— Ваша невеста, господин де ла Валле, объяснила мне все, что могла. Будем считать, что вы — будущие счастливые влюбленные, которым пока негде встречаться.

Челюсть у возлюбленного крупная, тяжелая… и пытается упасть на пол. Нехорошее дело, разобьется же — опять нападает смех на девицу Лезиньян. Мужчины все-таки удивительно смешные, а самые лучшие — еще и самые смешные. Ну вот что ты застыл соляным столпом, дражайший мой? Не я же за тебя буду с господином Корво разговаривать, я уже…

Впрочем, и Жана можно понять, а приходит в себя он достаточно быстро.

— Господин герцог, Ваша Светлость, я прошу вас принять мои извинения и мою огромную благодарность… — нет, изъясняться с той же внятностью, что господин коннетабль, и с той же легкостью любимому еще учиться и учиться. А особенно по-толедски. Его даже Карлотта прекрасно понимает. — Вы совершенно незаслуженно великодушны. Боюсь, что мы причинили вам необычайное количество неудобств…