Избранное - Оулавюр Сигурдссон

— Мать Гисли — из строукахлидского рода, поэтому у него и строукахлидский затылок, и строукахлидский лоб, — прошептал десятник. — А на нос и рот посмотри — точно тебе говорю, он побочный сын покойного сьеры Оулавюра, пробста и депутата альтинга, того, что сочинил псалом… — Он осекся, толкнул меня локтем и благоговейно произнес: — А вот и министры.

В зал входили два министра. Один — рослый, плечистый, с улыбкой на лице, другой — низенький, тощий, усталый и озабоченный. Едва они уселись, как мой десятник направился к ним, поздоровался своим помпокачательным рукопожатием и завел тихий разговор. Оба министра подняли глаза, бросили на меня быстрый взгляд (по крайней мере мне так показалось), а затем рослый предложил десятнику помериться силами в «крючке» и «клешне»[81], трижды победил в каждом виде, смеясь при этом от души, словно играл с ребенком.

Десятник вернулся к нашему столу, поражение его нисколько не обескуражило, напротив — он сиял от радости.

— Понял, на кого он похож? — прошептал он. — Плечи эти узнаешь?

— А?

— Но дорогой мой, ведь они поразительно похожи. — Десятник шепотом назвал пожилого скандинавского короля. — Точно известно, что его мать ездила туда обучаться рукоделию и два месяца жила рядом с дворцом.

Он любовно посмотрел на министра, а затем перевел взгляд на меня.

— Тебе надо вступить в партию!

Я ответил, что в политике не разбираюсь и она меня не интересует.

— Не имеет значения, тебе надо вступить в партию. — Десятник начал было пересчитывать собравшихся, но тут на сцену вышел добродушный и веселый человек (сортировщик шерсти), обратился к нам, пришедшим на культурный вечер, со словами сердечного приветствия, пожелал нам хорошего лета[82], поблагодарил за приятные часы, проведенные вместе минувшей зимой, в особенности милых женщин (аплодисменты), и объявил вечер открытым. Первое слово он предоставил глубокоуважаемому министру экономики.

Министр неторопливо встал, подошел, загребая правой ногой, к кафедре, перевернул несколько страничек в затрепанной записной книжке, долго молча смотрел в пространство — тщедушный, тощий, озабоченный. Десятник толкнул меня локтем и прошептал:

— Гений в экономических вопросах.

Министр обхватил тонкими руками кафедру, встал на цыпочки и принялся раскачиваться, как дерево на ветру.

Громким, но не сильным голосом он сообщил, что Партия прогресса — это партия, борющаяся за идеалы, и призвал собравшихся представить себе, что в эти трудные времена сталось бы с народом и государственной казной, если бы не существовала Партия прогресса. Ведь непреложная истина, что именно она многократно спасала страну от полного краха и обнищания, не раз и не два не давала государственному кораблю потерпеть крушение и пойти на дно. Он повторил эти устрашающие слова: крах, обнищание, крушение. Партия прогресса дала отпор атакам недовольной городской публики, которая жаждет кровавой революции и ненавидит как государственную казну, так и сельское население. К сожалению, Партия прогресса не столь многочисленна, чтобы в одиночку стоять у руководства страной, но ей удалось умелыми действиями заключить приемлемые соглашения с другими демократическими партиями. Разумеется, многое в этом блоке может явиться предметом критики: ведь совсем не простое дело заставить мощную и монолитную клику столичных реакционеров понять и поддержать справедливые требования отдаленных избирательных округов, но — шумный может и уступить. Мелким неудачам не заслонить того факта, что реалистическая политика Партии прогресса, борющейся за свои идеалы, в течение многих лет спасала народ от полной катастрофы, краха и крушения.

Оратор перевел дух и принялся листать записную книжку. Воспользовавшись моментом, другой министр поманил к себе Гисли из Дьяухнаскьоуля, быстро сцепился с ним пальцами и улыбнулся, когда мой собрат по перу потерпел поражение. Министр экономики продолжил свою речь. Печальным голосом он обрисовал положение государственных финансов, сыпал длиннющими цифрами, а затем перешел к вопросам пошлин и налогов. Не стал скрывать, что повышение ввозной пошлины на ночные сосуды особенно чувствительно задело сельское население и потому подверглось суровой критике. Но он намерен отвести эту критику. Не следует забывать, что это пресловутое повышение ввозной пошлины дало Партии прогресса возможность провести повышение ввозных пошлин на те товары, которые преимущественно потребляются в Рейкьявике и других городах. Министр напомнил присутствующим о повышении ввозных пошлин на унитазы и туалетную бумагу, на лампочки, изделия из фарфора, хрусталь, цветочные горшки, губную помаду, пудру, одеколон, зубные щетки, шелковые чулки, дамские пояса, лифчики и т. д. Присутствующим также следует отдавать себе отчет в том, что, несмотря на эти меры, государству нужно еще увеличить доходы от ввозных пошлин, дабы воспрепятствовать обнищанию, краху и крушению. Вполне возможно, продолжал он, что правительство будет вынуждено пойти на некоторое повышение пошлин, которое затронет всех — молодежь и стариков, богатых и бедных, а именно пошлин на товары самого широкого потребления, как-то: рожь, овсяная мука, пшеница, кофе и сахар. Само собой разумеется, шаг этот будет сделан лишь в том случае, если окажется, что поступления от продажи алкогольных напитков и табачных изделий недостаточны и не могут отвратить угрозу, нависшую над государственными финансами…

Меня охватило какое-то странное уныние, будто я слушал радиоконцерт. Я не разбирался в политике, не знал политических деятелей, но все же смог из этих серьезных речей заключить, что если ты в это трудное время живешь в городе и хочешь жениться, то должен быть смел и богат. Я сидел, опустив глаза, и жалел Кристин и себя. Вдруг мне подумалось о преданном приверженце Партии прогресса, моем родственнике Сигхватюре из Грайнитейгюра, о жене его Адальхейдюр, об Ингюнн и Бьёсси. Мне вспомнилась тамошняя роща, ровный гул реки, горное озеро. В следующий момент я уже не сидел на культурном вечере в столице, а стоял под открытым небом, приветствуя своих старых друзей — благоухающие кусты, желтую вербу, птиц, бабочек, но прежде всего цветы: «Здравствуй, лютик! Здравствуй, гвоздика! Здравствуйте, армерия и одуванчик!» И тут я вздрогнул, не закончив приветствия. Что он говорит? Пошлина на кольца? Пошлина на гробы? Нет, я, наверное, ослышался. Министр экономики заканчивал речь, в порыве энтузиазма он чеканил слова, раскачиваясь из стороны в сторону. Партия прогресса, заявил он, не свернет, несмотря на мрачные перспективы, с избранного пути, но будет бесстрашно отстаивать интересы сельского населения, поддерживать все меры, направленные на благо народа, и всеми силами оказывать помощь своим Рейкьявикским избирателям. Однако присутствующие должны твердо помнить, что в правительстве представлена не одна Партия прогресса: консерваторы требуют должностей для своих сторонников, а Народная партия — для своих. Но, как и прежде, те, кто голосует за Партию прогресса, должны являться для других образцом гражданственности и самопожертвования, чтобы не допустить полного краха, абсолютного обнищания, крушения государственного корабля и банкротства казны.

Он спрятал записную книжку и под грохот аплодисментов сошел с трибуны. Речь его явно увлекла слушателей, многие совсем расчувствовались, особенно пожилые служащие и бывшие крестьяне.

— Какая строгость мысли! Какое чувство ответственности! — прошептал мой десятник, когда обрел дар речи. — А этот лоб, эти залысины — какая голова! Да и понятно: мне говорили…

Сортировщик шерсти объявил, что слово для краткого обращения предоставляется унгфру[83] Гюннвейг Тоурдардоухтир.

Унгфру Гюннвейг Тоурдардоухтир, родственница Бисмарка, темнобровая и несколько плосколицая, окинула аудиторию сверкающим взором. Пожелав всем хорошего лета, она назвала присутствующих служителями весны Исландии, сынами гор и лугов, дочерьми каменистых холмов и вереска. Она говорила минут десять, время от времени возвышая голос и ударяя кулаком по трибуне, но, к сожалению, я не помню ничего из ее обращения, кроме того, что Партия прогресса — это партия, борющаяся за идеалы, и что она, Гюннвейг, в скором времени напишет для газеты статью о позиции партии в женском вопросе.

Затем на трибуну поднялся председатель Комиссии по защите от норок. Нет нужды, сказал он, вспоминать историю борьбы Исландии с норками, все ее знают: он неоднократно рассказывал о ней минувшей зимой, в частности на многолюдном рождественском вечере партии, затем на ежегодном съезде, а недавно выступал и по радио. Ему также не хочется огорчать радующихся весне слушателей, повествуя о последних бесчинствах непрошеного гостя, как-то: нападении на гусей близ Рейкьявика или леденящем кровь истреблении кур в округе Аурнессисла. Сегодня он поднялся на трибуну, чтобы порадовать собравшихся важными и добрыми вестями. Ему, собственно говоря, достаточно произнести только одно слово: «Юссадулла!» (Шепот в зале, кое-кто закивал, кое у кого на лице отразилось удивление. Министр-силач подозвал к себе очередного противника и протянул ему согнутый палец.) Новое изобретение, чудодейственная ловушка «Юссадулла», которую производит акционерное общество «Персия», предвещает, по мнению председателя Комиссии по защите от норок, генеральное наступление против непрошеного гостя, а возможно, если хорошенько потрудиться, и окончательную победу над ним. Он выразил уверенность, что каждый патриот, каждый борец за идею, каждый любитель птиц, каждый истинный друг отечества обзаведется «Юссадуллой» и добровольно включится в борьбу против непрошеного гостя. Он решил повсюду, на всех участках государственной системы защиты от норок, применить летом это новое оружие, эту чудодейственную ловушку. Но такая акция стоит много денег. Едва ли можно ожидать, что государственная субсидия на закупку ловушек будет увеличена в требуемом объеме: глубокоуважаемый министр экономики только что сообщил прискорбный факт, что доходов казны вряд ли хватит даже для покрытия расходов, предусмотренных бюджетом. Откуда же взять деньги? Председатель Комиссии по защите от норок объявил, что у него есть основания для оптимизма: сегодня он получил два письма, два необычных письма, которые следует расценивать как предвестие мощной финансовой поддержки народа в борьбе с непрошеным гостем. (Оба министра подняли глаза, присутствующие замерли в ожидании.) В одном письме было двадцать… извините, тридцать пять крон, в другом — пятнадцать. Это надо рассматривать не как дар, а как пожертвование. Крестьянин из Боргарфьёрдюра, пожелавший остаться неизвестным, и также не назвавший себя друг птиц из рейкьявикского округа пожертвовали в фонд Государственной комиссии по защите от норок эти деньги для закупки ловушек, присовокупив к ним привет и благодарность. В Исландии весьма обычное дело, что народ жертвует от щедрот своих деньги церквам, благотворительным учреждениям либо частным лицам, а вот теперь два человека, пожелавшие скрыть свое имя, решили оказать поддержку крестовому походу против непрошеного гостя. Родственник председателя, талантливый и одаренный литератор Гисли из Дьяухнаскьоуля, только что обещал опубликовать сообщение об инициативе этих борцов за идею на первой странице газеты и призвать исландский народ последовать их примеру на благо нашей отчизны и птиц.