Игра Джеральда - Стивен Кинг

Почти тридцать секунд она взирала на свои руки, переводя взгляд с одной на другую, напоминая человека, наблюдающего за игрой в пинг-понг. Затем Джесси глубоко вздохнула, откинув голову далеко назад, и снова пронзительно закричала. Она ощутила новую волну темноты, огромную, гладкую и вполне осязаемую, надвигающуюся на нее, как ураган, но Джесси проигнорировала ее и продолжила вопить. Ей казалось, что у нее нет выбора: или кричать, или умереть. Безусловно, в этом крике сквозило безумие, но все же это был вопль победы и триумфа. В двухстах ярдах от нее, в зарослях около подъездной дорожки бывший Принц приподнял морду и, чуя недоброе, посмотрел в сторону дома.

Джесси, казалось, была просто не в состоянии отвести взгляд от рук, не могла перестать орать. Никогда в жизни она не ощущала ничего подобного, и какая-то часть ее подумала:«Если бы сексуальное наслаждение хотя бы наполовину было таким, то люди занимались бы сексом за каждым углом — они просто не могли бы остановиться».

Потом Джесси не хватило воздуха, она качнулась назад, попытавшись ухватиться за кровать, но потеряла равновесие и упала на пол спальни. Если подумать, какая-то ее часть надеялась, что ее удержат цепи наручников. Очень забавно, если хорошенько подумать об этом.

Падая, Джесси задела левой рукой открытую рану на запястье. Боль охватила правую руку, как огоньки новогодней елки, теперь она кричала только от боли; чувствуя, что снова теряет сознание. Она открыла глаза и уставилась на мертвое изуродованное лицо мужа. Джеральд удивленно взирал на нее застывшим взглядом — «Этого, не должно было случиться со мной, я — юрист с табличкой, прибитой на моей двери». Затем муха, чистившая свои лапки на его верхней губе, вползла в ноздрю, и Джесси резко отвернула голову, ударившись о половицы паркета так, что у нее потемнело в глазах.

Когда она пришла в себя, перед ее глазами была спинка кровати, вся в кровавых потеках. Джесси не могла поверить в то, что еще несколько мгновений тому назад она стояла — с пола эта трахнутая кровать казалась такой же огромной и высокой, как здание Крайслер Билдинг.

«Пошевеливайся, Джесс!» — Это была Сорванец, требовательным голоском снова взывающая к ней. Это создание с такой милой мордашкой определенно становилось сучкой, если хотело добиться, чего-нибудь.

— Нет, я не сучка, — произнесла Джесси, закрывая глаза. Еле заметная улыбка тронула уголки ее губ. — Скрипящее колесо.

«Пошевеливайся, черт подери!»

— Не могу, мне нужно немного отдохнуть.

«Если ты не встанешь сейчас же, то будешь отдыхать всегда! Поднимай свою толстую задницу!»

Вот это до нее дошло.

— Совсем и не толстая, мисс Медовый Голосок, — с детской обидой пробормотала Джесси и попыталась привстать на ноги. Ей понадобились две попытки, чтобы убедиться, что мысль подняться была не очень-то удачной, по крайней мере в настоящее время. К тому же это — создает большие проблемы, потому что ей было необходимо в ванную комнату, а ножки кровати теперь встали в дверном проеме, блокируя дорогу.

Джесси проползла под кроватью, ее движения пловца были почти грациозными, продвигаясь, она сдула несколько комочков пыли, напоминающих шарики перекати-поля. По непонятным причинам эти комочки вызвали у нее ассоциацию с женщиной из ее видения — женщиной, стоящей на коленях в зарослях ежевики. Джесси скользнула в полумрак ванной комнаты, новый запах ударил ей в ноздри: необъяснимый и приятный запах влаги. Вода капала из крана, капала из душа. Джесси даже ощутила особенный запах влажных полотенец в корзинке за дверью. Вода, вода, повсюду вода, и каждую каплю можно выпить. Горло сухо содрогнулось, желая, казалось, закричать, и Джесси поняла, что она действительно прикасается к воде — маленькой лужице из-под протекающей трубы под раковиной, которую водопроводчик никак не мог починить, несмотря на то что его просили сделать это тысячи раз. Задыхаясь, Джесси подползла к лужице, опустила голову и начала лизать линолеум. Вкус у воды был неописуемый, ее шелковистый вкус на губах и языке был слаще любой мечты.

Единственная проблема была в том, что воды было недостаточно. Этот очаровательно влажный, чарующе зеленый запах был повсюду, но лужица под раковиной исчезла. Однако жажда не была удовлетворена, а только разбужена. Этот запах, запах потаенных вод и прятавшихся родников, сделал то, чего не смог сделать даже голосок Сорванца: он снова поднял Джесси на ноги.

Вставая, она использовала раковину в качестве опоры. Джесси уловила образ восьмидесятилетней старухи, взирающей на нее из зеркала, а потом повернула кран с холодной водой. Светлая вода — вода со всего мира — хлынула из него. Джесси снова попыталась издать победный крик, но на этот раз ей удался только хриплый присвист. Она склонилась над раковиной, рот открывался и закрывался, как у рыбы, и вдохнула этот влажный запах источника. Это был тот же запах минералов, содержащихся в воде, преследовавший её все эти годы с тех пор, как отец попытался соблазнить ее во время солнечного затмения, но теперь этот запах был великолепен, теперь это был запах жизни, а не страха и стыда. Джесси вдохнула его, а потом весело выдохнула, подставив открытый рот под струю воды. Она жадно пила, пока сильная, хотя и безболезненная, судорога не заставила вернуть всю воду обратно. Вода выходила все еще прохладной после кратковременного посещения желудка, оставляя розовые капельки на поверхности зеркала. Потом Джесси сделала несколько вдохов и снова попыталась напиться.

В этот раз вода осталась в желудке.

33

Вода прекрасно привела ее в чувство, и когда Джесси наконец-то закрутила кран и взглянула на себя в зеркало, то увидела вполне сносное человеческое существо — слабое, истерзанное, шатающееся… но все-таки живое и разумное. Она подумала, что вряд ли еще когда-либо в жизни испытывала такое же глубокое удовлетворение, которое принесли ей первые глотки свежей воды, только первый оргазм чем-то отдаленно напоминал это чувство. В обоих случаях она подчинялась клеточкам и тканям физического тела, полностью теряя на несколько мгновений сознание, результатом чего был экстаз.

«Я никогда не забуду этого», — подумала Джесси, осознавая, что забыла ощущение сладостного великолепия того первого оргазма, как только нервы перестали обжигать ее сладострастием, как будто тело презирало память… или отказывалось отвечать на воспоминания.

«Выкинь все из головы, Джесси, ты должна спешить».