«Герой нашего времени»: не роман, а цикл - Юрий Михайлович Никишов

думал я, — плачешь о своих широких, раздольных степях! Там есть где развернуть холодные крылья, а здесь тебе душно и тесно, как орлу, который с криком бьется о решетку железной своей клетки”».

Человеческие ассоциации подобного рода обречены на субъективность и потому, отраженно, становятся материалом для характеристики наблюдающего. Здесь на сравнении северных и южных метелей наблюдаемая названа изгнанницей: явный намек на то, что Кавказ, сверх всего природного, для многих был местом изгнания.

«Природа так же противоречива, как противоречивы и жизнь, и характер главного героя. Но противоречия в природе не мешают чувствовать ее величие и грандиозность. Природа прекрасна, и общение с ней очищает и возвышает человека» (с. 3).

Коли дело дошло до человеческих ассоциаций, на эмоциях им не удержаться, разум непременно вмешается. Пойдут мысли — им необязательно подниматься на верхнюю ступеньку до определения смысла жизни, но и сравнения очень соблазнительны. Философскими размышлениями рассказчик-офицер не злоупотребляет, но позицию свою обозначает прямым текстом. «Подложили цепи под колеса вместо тормозов, чтоб они не раскатывались, взяли лошадей под уздцы и начали спускаться; направо был утес, налево пропасть такая, что целая деревушка осетин, живущих на дне ее, казалась гнездом ласточки; я содрогнулся, подумав, что часто здесь, в глухую ночь, по этой дороге, где две повозки не могут разъехаться, какой-нибудь курьер раз десять в год проезжает, не вылезая из своего тряского экипажа. Один из наших извозчиков был русский ярославский мужик, другой осетин: осетин вел коренную под уздцы со всеми возможными предосторожностями, отпрягши заранее уносных, а наш беспечный русак даже не слез с облучка! Когда я ему заметил, что он мог бы побеспокоиться в пользу хотя моего чемодана, за которым я вовсе не желал лазить в эту бездну, он отвечал мне: “И, барин! Бог даст, не хуже их доедем: ведь нам не впервые”, — и он был прав: мы точно могли бы не доехать, однако ж все-таки доехали, и если б все люди побольше рассуждали, то убедились бы, что жизнь не стоит того, чтоб о ней так много заботиться…»

Ранее этой сентенции бытовые зарисовки решительно преобладают над описательными. Лермонтов не стремится синхронизировать описания и бытовое время. Путники поднялись, в упряжке заменив коней волами, на Койшаурскую гору; уже вблизи почтовой станции повалил снег. Максим Максимыч с досадой констатирует: «Нам придется здесь ночевать… в такую метель через горы не переедешь». «За неимением комнаты для проезжающих на станции, нам отвели ночлег в дымной сакле». В ход пошел чугунный чайник, «единственная отрада» офицера в его «путешествиях по Кавказу». За чаем и продолжился рассказ Максима Максимыча (он уже был доведен до расправы Казбича над князем, отцом Бэлы). И — неожиданная новация ситуации: «Между тем чай был выпит, давно запряженные кони продрогли на снегу…» Тут выясняется: уже (за чаепитием и рассказом о былом?) и вся ночь (осенняя, продолжительная) пролетела, уже утро, близится восход солнца.

Из всех персонажей «Героя нашего времени» острее всех слияние с природой чувствует тот, кто и получил такое обозначение. Заявка именно на такое изображение заглавного героя книги дана уже во вступительной зарисовке повести «Княжна Мери». О Печорине многое говорит уже выбор места, где был нанят домик в Пятигорске: «Вчера я приехал в Пятигорск, нанял квартиру на краю города, на самом высоком месте, у подошвы Машука: во время грозы облака будут спускаться до моей кровли». Любопытно, что реального описания столь экзотической картины в повести не будет. И без того экзотики хватает? Или писатель посчитал пробуждение в читателе интереса к экзотической ситуации важнее читательского впечатления?

«Нынче в пять часов утра, когда я открыл окно, моя комната наполнилась запахом цветов, растущих в скромном палисаднике. Ветки цветущих черешен смотрят мне в окна, и ветер иногда усыпает мой письменный стол их белыми лепестками. Вид с трех сторон у меня чудесный. На запад пятиглавый Бешту синеет, как “последняя туча рассеянной бури”; на север поднимается Машук, как мохнатая персидская шапка, и закрывает всю эту часть небосклона; на восток смотреть веселее: внизу передо мною пестреет чистенький, новенький городок, шумят целебные ключи, шумит разноязычная толпа, — а там, дальше, амфитеатром громоздятся горы все синее и туманнее, а на краю горизонта тянется серебряная цепь снеговых вершин, начинаясь Казбеком и оканчиваясь двуглавым Эльборусом… Весело жить в такой земле! Какое-то отрадное чувство разлито во всех моих жилах. Воздух чист и свеж, как поцелуй ребенка; солнце ярко, небо синё — чего бы, кажется, больше? Зачем тут страсти, желания, сожаления?..» «…подлинный лермонтовский голос слышится в лирических описаниях природы…»392. «…красота и величие природы… является отражением поэтического склада ума Печорина. Это стиль эстета, способного поэтически чувствовать природу и красоту слова и художественно оформлять свои впечатления»393.

Ведь эти вопросы — такие знакомые! И точно: они дублируются — только не в прозе, а в поэзии Лермонтова:

А там, вдали, грядой нестройной,

Но вечно гордой и спокойной

Тянулись горы — и Казбек

Сиял главой остроконечной.

И с грустью тайной и сердечной

Я думал: «Жалкий человек,

Чего он хочет!.. небо ясно,

Под небом места много всем,

Но беспрестанно и напрасно

Один враждует он — зачем?»

Но в поисках сходства не обязательно ездить так далеко. Мы же только что встречали в описаниях рассказчика-офицера: «какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром…» Теперь вот у Печорина: «Весело жить в такой земле! Какое-то отрадное чувство разлито во всех моих жилах». «Лирические описания природы присутствуют в одинаковой степени в путевых записках “автора” и в “Журнале Печорина”. Они одностильны; даже ритм речи становится одинаковым в соответствующих местах»394. «…в пейзажных и портретных зарисовках, в описательных и исповедальных моментах происходит переход от простого информативного качества прозы в ее эмоциональное качество, характерное для поэзии»395.

Сравнивается отношение к природе у Онегина и Печорина: «Онегин, например, как вполне пропитанный благородным сплином, ругает луну, а роща, холм и поле, уже на на третий день пребывания в деревне, наводят на него сон. Печорин же всегда наедине с природой остается поэтом и, отправляясь на дуэль, готовый умереть, он жадно, как ребенок, любуется каждой росинкой на листах виноградников»396. Сравнение неудачное, на основе выщипнутых контрастных цитат. Онегин и Печорин действительно различаются психологически. Современная наука выделяет интровертов и экстравертов в зависимости от того, замкнут ли человек в себе или распахнут в мир. Онегин — интроверт; ему важно, чтобы