«Герой нашего времени»: не роман, а цикл - Юрий Михайлович Никишов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Весьма развернутым дается описание глаз Печорина: «Во-первых, они не смеялись, когда он смеялся! Вам не случалось замечать такой странности у некоторых людей?.. Это признак — или злого нрава, или глубокой постоянной грусти. Из-за полуопущенных ресниц они сияли каким-то фосфорическим блеском, если можно так выразиться. То не было отражение жара душевного или играющего воображения: то был блеск, подобный блеску гладкой стали, ослепительный, но холодный; взгляд его — непродолжительный, но проницательный и тяжелый, оставлял по себе неприятное впечатление нескромного вопроса и мог бы казаться дерзким, если б не был столь равнодушно спокоен». И эта картинка умозрительная, а не наблюдаемая. Во-первых, в период наблюдения за ним у Печорина не было повода смеяться! Во-вторых, описанные подробности взгляда (в общем-то слишком литературные — и каким им быть еще?) можно было бы наблюдать только при пристальном разглядывания с близкого расстояния, что было бы не только нескромным, но и дерзким и вряд ли оставило бы Печорина равнодушно спокойным. Рассказчик такой ситуации остерегается.
Так что описание содержит погрешности перед критерием правдоподобия (недоверие вызывает степень осведомленности рассказчика); тем не менее это первая в русской литературе попытка дать развернутое описание героя, где внешний портрет совмещен с психологической характеристикой. «Автор <точнее сказать — рассказчик> проявляет себя таким физиономистом, который, психологически осмысливая и обобщая характерные детали внешнего облика, своеобразия свойственных человеку жестов и движений, дает исчерпывающий психологический портрет личности»380.
«…Уже в портрете намечена глубокая противоречивость облика Печорина, ярко выступающая впоследствии в его поступках и переживаниях. Любопытно, что эта противоречивость ощущается и в чисто внешних деталях портрета, не связанных или мало связанных с психологическим раскрытием образа. Таков контраст светлого цвета его волос с черными усами и бровями, таково сочетание черт силы и энергичности с “нервической слабостью” позы и т. п.»381.
От проблемы портретирования персонажей легко отпочковывается (стало быть, к ней примыкает) проблема внешнего выражения внутренних переживаний. Для художника это серьезный экзамен на зрелость.
В «Опровержении на критики» Пушкин заметил: «А. Раевский хохотал над следующими стихами:
Он часто в сечах роковых
Подъемлет саблю — и с размаха
Недвижим остается вдруг,
Глядит с безумием вокруг,
Бледнеет etc.
Молодые писатели вообще не умеют изображать физические движения страстей. Их герои всегда содрогаются, хохочут дико, скрежещут зубами и проч. Всё это смешно, как мелодрама».
Приведенные строки на самом деле весьма неудачные. Прием описания на нынешнем кинематографическом языке именуется «стоп-кадр». У Пушкина остановка действия неестественна.
Лермонтов, несмотря на свою молодость, в творческом отношении вступил в полосу зрелости, психологически уязвимых погрешностей он не допускает, однако зачастую довольствуется штампами.
Персонажи постоянно бледнеют и краснеют; это уже отмечалось. Страсти черкесов выявляются через дрожь. Азамат умоляет Казбича продать ему Карагёза «дрожащим голосом». Печорин, грозя Бэле отъездом, не только одет и вооружен по-черкесски, но и ведет себя как черкес: «Печорин сделал несколько шагов к двери; он дрожал…» Увидев, что под Казбичем лошадь ее отца, Бэла схватила Максима Максимыча за руку: она дрожала, как лист, и глаза ее сверкали. “Ага! — подумал я, — и в тебе, душенька, не молчит разбойничья кровь!”»
Устойчив еще один штамп: сверкающие глаза. Максим Максимыч любуется Бэлой: «Что за глаза! Они так и сверкали, будто два угля». Страдая из-за наступившей холодности Печорина, Бэла «заметно начала сохнуть, личико ее вытянулось, большие глаза потускнели». «Огненными» названы глаза Казбича. При объяснении с Печориным в княжне Мери замечается: «глаза ее засверкали». Сохраняется в ней эта примета и тогда, когда страданий добавляется: «только глаза ее чудесно сверкали». Отмечается «фосфорический блеск» глаз Печорина. На месте дуэли Вернер удивлен выдержкой Печорина: пульс «лихорадочный», а «на лице ничего не заметно… только глаза у вас блестят ярче обыкновенного».
(Сверкающие глаза, блеск глаз — это литературный прием, почерпнутый не из жизни; но литература, воспроизводя явления жизни, и не должна копировать жизнь. Когда-то очень давно, на выпуске из школы и обживаясь в институте, я (в роли Арбенина) отравил на самодеятельной сцене двух Нин. Я очень старался в таком эпизоде. Нина не понимает своего мужа, а пытается понять его.
Не отворачивайся так, Евгений,
Не продолжай моих мучений,
Спаси меня, развей мой страх…
Взгляни сюда…
(Смотрит ему прямо в глаза и отскакивает.)
О! смерть в твоих глазах.
Как же мне хотелось изобразить эту смерть в глазах, т. е. буквально испепелить партнершу взором! Хорошо хоть не догадался репетировать такой взор перед зеркалом. Никто о моих потугах не знал и, естественно, ничего не заметил.
А уже после того довелось мне посмотреть герасимовский «Маскарад» с Мордвиновым в главной роли. Хороший фильм! Я терпеливо ждал и особо интересной для меня сцены. Она снята потрясающе выразительно. Когда Нина начинает свою мольбу, мы крупным планом видим ее лицо. Тут же камера делает плавный разворот — и, подменяя Нину, дает возможность смотреть прямо в глаза актеру (в концовке эпизода голос героини мы слышим уже за кадром).
Удивительная сцена! Она всегда будет храниться в моей личной копилке незабываемых впечатлений. Никаких искр из глаз Мордвинова не сыпалось! Скорее наоборот: глаза распахнуты, а в них — я не знаю, как актер достиг такого эффекта — не было ни-че-го, ни мысли, ни какой-либо эмоции; это были пустые, погасшие, мертвые глаза. Это была смерть! Это было страшно!
«Блеск глаз» можно было бы прибавить к перечню нестыковок, но при условии — не ради злорадства над молодым писателем, но ради понимания условностей его литературного мышления.
Природа
С. П. Шевырев свою развернутую рецензию на лермонтовскую книгу начинает патриотическим восклицанием: нет другого народа, «который бы в своих литературных произведениях мог представить такое разнообразие местности, как русские. В Германии, при скудном мире действительности, поневоле будешь… пускаться в мир фантазии и ее созданиями несколько заменять однообразную бедность существующего быта природы. Но то ли дело у нас? Все климаты под рукою; столько народов, говорящих языками неузнанными и хранящих у себя непочатые сокровища
