Ратоборцы - Влада Воронова

— Нет. Не родство. — От безмерного изумления уши хелефайи отогнулись под совершенно невероятным углом. — Нерасторжимая связь. Он сват, скрепил брачный союз владык при свидетелях и священной яблоне. Принять на себя месть Эндориен обязан, хотят того долинники или нет. Но они захотят. Раз допустили такое непотребство, когда брак владык свершал обезьяныш, — захотят. Но причём здесь Пиаплиен?

— Владычица Элайвен — дочь владыки Пиаплиена, — ответила Беке. — Единственная и очень любимая.

— Дык, — пьяно икнул комендант, — это и есть Слав-ходочанин, вампирий освободитель? Не-е, досточтимая, такой объект упускать нельзя! А месть фигня. Если гоблинские или эльфийские вышвырки его украдут, а потом продадут ордену как обычного раба, в куче с другими, месть падёт на них. Мы ведь похищение не заказывали.

— Если Бродникова купит орден, — предупредила Беке, — вы, почтенный, не увидите его как собственный затылок без двух зеркал.

— Дык смотря кто будет покупать материал для лабораторий. Если Виалдинг, — комендант показал на хелефайю, — то всему сырью прямая дорога на Весёлый Двор.

— Наймём гоблинов, — сказал лайто. — Хелефайи на Техничке слишком заметны. По доброй воле туда ни один не сунется. И все сразу поймут, что Бродникова заказали мы.

— Уймитесь, — приказала инспектриса. — Бродников слишком крепкая кость, не разгрызёте.

— Разгрызём, — с бездумной пьяной решимостью заявил комендант. — Пред аллахом милостивым и всемогущим, пред изначалием клянусь — самое большее через три вечера, то есть не позже пятницы, Бродников будет здесь. И я сделаю из него верного рыцаря ордена.

От испуга и без того огромные глаза лайто распахнулись почти на всё лицо, уши бессильно обвисли.

— Ховен, ты рехнулся! Досточтимая, не он, это вино.

— Я, Беке Белоснежка, волшебница третьего ранга, инспектор ордена, свидетельствую добровольность и правомочность клятвы, — злорадно сказала Беке. Она узнала Ховена. И возможность отомстить упускать не стала.

Сидя на кровати, Славян задумчиво созерцал содержимое рюкзака и соображал, а что же он забыл положить. Думать надо побыстрее, через пятнадцать минут на занятия идти, а он ещё не завтракал.

В комнату заглянул Нируэль.

— Дядя, можно к тебе?

— Нир, — тяжко вздохнул Славян, — сколько тебя просить: не зови меня дядей. Тебе тысяча сто двадцать один год! Ты старше меня на одиннадцать столетий.

— Ну и что? — пренебрежительно дёрнул ушами хелефайя. — Быть братом моего отца, а значит, моим дядей, тебе это не мешает. Можно зайти?

— Уже зашёл.

— Извини, — Нируэль взялся за дверную ручку.

— Нир! — простонал Славян. — Тебе самому твои спектакли не надоели?

— Никаких спектаклей, — с лёгкой обидой ответил Нируэль. Он сел на ковёр рядом со Славяном, сложил руки у него на коленях, внимательно посмотрел в лицо. Глаза такого необычайно яркого, насыщенного цвета бывают только у детей дарко и лайто. — Племянник должен оказывать дяде почтение, а ты… Славян, ты ведёшь себя как мальчишка.

— Я и есть мальчишка.

— Нет, — совершенно серьёзно сказал Нируэль. — Мальчишка так о себе никогда не скажет. Отец говорит, что ему часто кажется, будто старший из вас троих — ты.

— Ну вот ещё не хватало. На семью вполне достаточно и одного древнего хрыча.

Нируэль улыбнулся и тут же нахмурился. Лицом он похож на мать, которую Славян видел только на портретах, она погибла в бою семьсот лет назад.

— Ты завтра учишься? — спросил Нируэль.

— Конечно, завтра же пятница.

Нируэль глянул в окно, потом на заваленный книгами и тетрадями письменный стол. Коротко взглянул на Славяна и опять отвел глаза. Кончики ушей подрагивали.

— Нир, ну что ты мнёшься? Говори, чего хотел.

— Зачем тебе обязательно уезжать? — спросил он. — Да ещё так далеко.

— Нир, ты чего? Я не собираюсь никуда уезжать.

— Неправда. Ясновидное зеркало показало дальнюю дорогу.

— Это ещё нескоро, — ответил Славян. — На практику я весной уезжаю.

— Но зачем уезжать?

— Затем, что без практики не допустят к защите, — объяснил Славян, — а без защиты не дадут диплом, и все пять лет учёбы упырю под хвост.

— Я не об этом! Не считай меня идиотом. Зачем вообще уезжать ради практики? Что мешает тебе жить дома?

— В деревне сразу заметят, что по вечерам практикант куда-то бесследно исчезает. Это в городе никому ни до кого дела нет, в общаге я ночую, у подружки или в парке на скамейке. Из города можно ходить домой, а из деревни — нет. Придётся там и ночевать.

— Дядя, — Нируэль взял руки Славяна, прижал к своим ушам, — возьми меня с собой. Всё равно кем — учеником, оруженосцем.

— Ну что ты говоришь, какой оруженосец? Я что, чем-то похож на рыцаря? А ученики бывают только у волшебников. Мои способности в этой отрасли тебе известны лучше, чем кому бы то ни было.

— Тогда возьми меня с собой просто так, племянником, — не отступал Нируэль.

— Ну и как ты себе представляешь собственное появление на Техничке? — Славян высвободил руки. — Длинные волосы более-менее ничего, хиппи изобразишь. Уши — ладно, шапка закроет. А глаза? У человеков таких больших глаз не бывает. Хочешь все две или три недели проходить в тёмных очках на полморды, какие давным-давно не носят?

— Мало ли откуда у хиппи немодные очки, может, по бедности на помойке подобрал… Или мода наша такая, хиповая, кому какое дело.

— В городе — никому, — ответил Славян. — А в деревне ты сразу станешь предметом всеобщего внимания. Последствия представить нетрудно. Да и не ездят хиппи в деревню, делать им там нечего, хиппи исключительно городской цветок. И вообще, что ты не видел в человеческой деревне? В дупель пьяного механизатора?

— Я не хочу отпускать тебя одного. Дядя, — требовательно посмотрел Нируэль Славяну в глаза, крепко, почти до боли, сжал ему пальцы, — поклянись, что обязательно вернёшься в Нитриен.

— Ну а куда ж я денусь?

— Вы, человеки, всегда уходите, — сказал Нируэль. Верхушки ушей отвернулись к затылку. — Наши долины так прекрасны… А вам всё равно мало, вам постоянно надо что-то ещё… В долинах вам тесно… И вы уходите от нас. Так или иначе, но уходите всегда, как песок сквозь пальцы. А нам остаётся пустота, которую заполнить нечем. Славян, ведь ты не просто человек. Ты Нитриен-шен, ты часть этой земли, ты не можешь уйти как они. Славян, дядя мой, побратим моего отца, поклянись, что обязательно вернёшься в Нитриен. Что бы ни случилось, ты обязательно вернёшься домой. Поклянись.

— Нир, что с тобой сегодня? Трясёшься из-за практики, которая будет чёрт знает когда, аж весной. Тебя послушать, так я не на сев яровых, а в горячую точку воевать поеду!