Грешные игры. Освобождение - Каролина Дэй

что ты так? Зачем? Почему ты не поговорил с нами? Почему не позлился на нас, не возненавидел, а решил так оборвать свою жизнь? Почему? Почему?

Беззвучные слезы стекают с глаз. Медленно. Капелька за капелькой. Прямо на светлую кожу дивана. Туда, куда рухнула голова. Не хочу ничего видеть. Ни прекрасный интерьер, ни ту пресловутую дверь, которую испепеляла взглядом последние несколько часов.

Его больше нет…

Прости меня, Джек… Пожалуйста…

Глава 37. Последствия

Опустошение. То самое гадкое и противное состояние, когда совсем ничего не ощущаешь. Ни голода, ни жажды, ни желания кого-то видеть. И даже боль. Ее попросту не существует. Сначала она сильно сжимала грудь под давлением чувства вины и бесконечного потока слез, затем пыталась разорвать внутренности на маленькие кусочки. А потом попросту исчезла. Но лучше бы она осталась. Лучше бы медленно убивала меня. Делала меня слабой. А потом и вовсе безвольной.

Так бы я ощущала себя человеком, а не монстром, прервавшим чужую жизнь…

Первое утро без Джека. Без человека, который ушел по моей вине. Шесть утра. Может, семь. Я не следила за временем. Сегодня начались пасхальные каникулы. Не нужно никуда идти, никому объяснять, что и как произошло. Не нужно оправдываться. Не перед кем. Только перед самой собой. А это гораздо сложнее, чем объясниться перед посторонними людьми.

Тайлер вернулся только к полудню. Появился очень неожиданно. Его присутствие заметила лишь в тот момент, когда он зашел в гостиную. Шаги практически беззвучные, его сущность едва ощутима. Или я так истощена, что не могу почувствовать появление любимого мужчины? Не знаю.

Только этот человек, остановившийся около кресел, не особо похож на Тайлера Адамсона. Он выглядит старше лет на десять. Помятый. Галстук висит где-то сбоку, белоснежная рубашка расстегнута на несколько пуговиц, вечно аккуратная прическа растрепана, под глазами образовались сильные мешки. Синие такие. Как его глаза. Их видно будет даже за километр. И бледность, не присущая его естественно загорелой коже.

Только взгляд, полный мужской сдержанности, говорит о том, что передо мной стоит именно мой мужчина. Именно мой Тайлер.

Мы смотрим друг на друга. Внимательно. Не желая разъединять свои взгляды. Если отвернемся или посмотрим за спину – связь разрушится. Боль поглотит нас обоих. Раз и навсегда.

И я делаю то, чего не стоило – опускаю глаза на чуть подрагивающие запястья, соединенные в замок.

– Умер мгновенно, – разрушает тишину Тай. – Я даже не успел его остановить.

Голос мне тоже незнаком. Он не серьезный, как обычно, не безэмоциональный, как в первые дни знакомства. Он никакой. Словно ему подрезали голосовые связки. Не слышно тех удивительных ноток, которые ласкали слух. Они исчезли. И не вернутся. Никогда.

Больно. Как же больно в груди, стоит только представить, как Тайлер поднимается к себе в кабинет, как со всех ног бежит к родному человеку. И наблюдает, как метр за метром тот приближается к неминуемой смерти.

Черт!

Это моя вина. Только моя. Если бы мы не познакомились тогда в общаге, если бы я не спровоцировала Джека на секс в туалете, то не встретилась бы в больнице с Тайлером, то Джек остался бы жив. Он бы дальше работал в офисе своего дяди, делал большие успехи в юриспруденции, нашел бы красивую девушку. Женился бы.

Но этого не случится. Из-за меня…

– Он прислал мне последнее сообщение до того, как ты взял трубку, – говорю, стараясь не смотреть на него. Потому что чувство вины готово захлестнуть с головой. Оно делает меня слабой. Уязвимой. А я не хочу выглядеть таковой перед Таем. Не сейчас, когда ему так плохо и без моих слез.

– И мне.

– Что он прислал тебе? – тут же хватаюсь за эту фразу.

Жду ответа. Минуту. Другую. Он молча смотрит на меня потемневшим взглядом. Практически черным, как волны Черного моря. На этот раз не из-за возбуждения. А из-за боли. Океана боли, которую он терпит из-за меня.

– Ложись спать. Завтра нас ждет тяжелый день, – Тай приближается ко мне, наклоняется, чтобы оставить короткий поцелуй на макушке, и уходит.

Я не иду следом. Знаю, что сейчас Тай примет душ, выпьет таблетку снотворного и уснет. Хотя я сомневаюсь, что в таком состоянии можно погрузиться в царство Морфея. Мне не удается до сих пор. Сна ни в одном глазу. Тем более сейчас, когда в квартире появился Тайлер. Подавленный. Из-за меня подавленный…

Своим появлением он словно возродил во мне эмоции, заставил перемотать старую кассету с пленкой назад и опять запустить воспоминания минувшего дня. А затем поставил на репит. Снова и снова те гадкие моменты прошлого били в солнечное сплетение. Раз за разом приносили боль. Тянущую, режущую, колющую. Все вместе или по очередности. Вновь и вновь.

Лучше бы я оставалась той бесчувственной куклой…

Ситуация с каждым днем ухудшалась. На следующий день Тайлер уехал организовывать похороны. А я осталась дома. Сидела так же на диване и пялилась в одну точку на полу, только не в гостиной, а на нашем месте. Там, где мы с Тайлером встречали рассветы и провожали закаты. Я даже не смотрела в окно. Вид меня больше не радовал. Ничего не радовало. Никак.

В день похорон лил дождь. Говорят, что это небо плачет. Так и есть. Мы все скучаем по нему. По человеку, который стал невольным участником жестокой игры. Кто не выдержал моих постоянных метаний, моей нерешительности. Кто никогда не переставал верить мне. Даже когда я нагло врала.

– Почему мы убежали? – прерываю затянувшееся, но совсем не напряженное молчание.

– Чтобы нас не замели. Из-за этой вечеринки могут выговор в личное дело занести и выселить из общежития. Не делай такое лицо! – тут же восклицает Джек. А какое лицо я сделала? Наверное, то самое, когда брови от возмущения сведены. А все из-за возможности лишиться моей мечты. – Гарри во всем разберется, так что можешь не волноваться.

– У него не возникнет проблем?

– Его отец