Горящая колесница - Миюки Миябэ

Хомма поблагодарил Каору и откланялся. Вечером она позвонила ему в гостиничный номер: все даты совпадали. Каору даже сказала, что перешлёт Хомме больничную квитанцию, если в гостинице есть факс. Хомма попросил её так и сделать. Этот факс он просто вырвал из рук портье, так что тот не на шутку перепугался.

Итак, больница «Обата». С девятнадцатого до двадцать шестого ноября 1989 года Кёко Синдзё действительно проходила здесь лечение. Помечено, что она воспользовалась страховкой. Лежала в шестиместной палате. Внесён денежный залог, семьдесят тысяч иен.

Двадцать пятого ноября 1989 года Кёко Синдзё не убивала мать Сёко Сэкинэ.

26

— Но ведь это же не значит, что опрокинута версия в целом? — Мрачный вид, с которым Икари это изрёк, потягивая солоноватый чай из морской капусты, явно вступал в противоречие со смыслом произнесённого.

Место действия — Мидзумото, кухня в квартире Хоммы. Прошло уже два дня с тех пор, как Икари примчался сюда с вестью столь значительной, что даже забыл купить гостинец для Сатору.

— Может быть, всё же был сообщник… — робко встрял Исака.

По просьбе Сатору он сегодня вечером варил в большой кастрюле овощи с соей, о-дэн. Внеся соответствующую лепту, он готовил также и на долю своего семейства. Хмурые лица собравшихся не гармонировали с мирными кухонными запахами и вьющимися облачками пара, но так уж вышло.

— Версию с сообщником не рассматривали с самого начала. Если бы сообщник существовал, то он непременно выявился бы на каком-то этапе предыдущего расследования.

— Ну а этот парень, Катасэ? Я чувствую, что от него попахивает…

— Он в это время был в Осаке. В день гибели Тосико Сэкинэ он до девяти вечера просидел на работе, в «Розовой линии». Покуда у него не выросли крылья, не мог он в тот же день, в двенадцатом часу ночи, оказаться в городе Уцуномия.

— Значит, случайность, — буркнул Икари с таким видом, словно и сам не верил своим словам.

— На свете бывают такие случайности, что только подивишься… — усмехнулся Хомма. А что ему оставалось сказать?

— Но чтобы мать женщины, которую Кёко избрала своей жертвой, погибла от несчастного случая в такой подходящий момент? Да не может этого быть! — Исака решительно взмахнул рукой.

— Кто же знает! В жизни больше загадок, чем в романах.

— А её спутник, — не сдавался Исака, — тот, с кем она девятнадцатого ноября, в поездке, попала в автокатастрофу… Он и машину водит — разве он не мог быть сообщником преступления?

Хомма погрузился в молчание и не говорил ни «да» ни «нет». Он перестал отличать возможное от невозможного.

— А что, если этим спутником был Кадзуя Курисака? — произнёс Икари устало.

— Начитался детективов?

— Ну да…

— Кстати, как он там после всего? И не позвонил ни разу… — заметил с озабоченным видом Исака.

— А ведь с него, с Курисаки, всё это началось. Неужели его это больше не беспокоит?

— Это такой выдающийся молодой человек, что просить кого-то об одолжении не в его правилах, — холодно заметил Икари. С тех пор как ему рассказали про эпизод с брошенными на пол десятитысячными купюрами, он недолюбливал Курисаку.

Исака поднялся с места, пошёл к плите и приподнял деревянную дощечку отосибута, которая прикрывала варево. Вырвалось ароматное облако пара. Икари, который бесцеремонно навалился на стол и положил подбородок промычал:

— Ах как пахнет!

— Поёшь с нами, тогда и пойдёшь…

— И будем тут все с похоронными физиономиями есть о-дэн? — усмехнулся Икари и вдруг обронил: — И ведь тоже, наверное, ест…

— Кто?

— Кёко Синдзё.

Хомма заглянул Икари в лицо:

— Это уж точно.

— Вот-вот. И ест, и ванну принимает, и красится всякими помадами, а может, с мужчиной сейчас. Где-то же есть она. Живёхонькая… — снова кисло усмехнулся Икари. Голос его был тихим, а в интонации звучал вопрос: как же так? — Мы тут хватаемся за голову, а эта женщина как раз сейчас где-нибудь в косметическом салоне «Сисэйдо» пробует образцы губной помады новых весенних расцветок.

— Так вы подробно всё рассказываете… Есть основания? — заинтересованно осведомился Исака, сжимая в руке палочки.

Хомма мельком глянул на Икари и пояснил:

— Он только что был на смотринах. Наверное, эта женщина работает косметологом в салоне «Сисэйдо».

Икари покраснел:

— Угадал. С тобой неинтересно.

Так где же сейчас Кёко Синдзё? Что она делает?

Об этом он до сих пор не пытался строить никаких предположений. Конечно, при отсутствии фактов иного не оставалось — зачем зря выдумывать? Пустая трата времени…

А может быть, надо вернуться на стартовую линию? Когда-то, ещё до того, как стало ясно, что «Сёко Сэкинэ» — это другой человек, адвокат Мидзогути советовал поместить в газете короткое объявление в три строки. Может, так и сделать?

«Кёко, я всё знаю, скорее позвони».

А от чьего имени подать объявление? От имени Курисаки?

Ерунда какая-то…

Даже если опубликовать такое объявление — стоит Кёко отозваться, как ситуация станет ещё более нелепой. «Госпожа Сёко Сэкинэ продала мне своё регистрационное свидетельство… Как она? Сказала, что сейчас в Хакате, работает. Мы совсем недавно говорили с ней по телефону. Я знаю, что очень виновата и поступила плохо…»

Курисака выслушает её объяснения, растрогается, и они будут снова вместе, сыграют свадьбу. А его, Хомму, положат в больницу с язвой… Нет, скорее, с гипертоническим кризом…

Так не бывать же этому! Он этого не допустит.

Кёко Синдзё сейчас наверняка где-то затаилась. Уехала как можно дальше от Токио, досадует на то, что планы сорвались.

Хомма вдруг так резко вскочил со стула, что напугал Икари.

— Да что это с тобой?

— Хм-м… — промычал Хомма, мысли его были далеко. — Я подумал, что должна сейчас чувствовать Кёко Синдзё.

— Рыдает где-нибудь потихоньку, — отозвался Икари, потом добавил, усмехнувшись: — А может, болтает с косметологом фирмы «Канэбо».

— В любом случае она устроилась на работу, — заявил Исака. — Не похоже, что её денег хватит, чтобы прожить и прокормиться, не работая. Ей нужно новое пристанище.

— Верно. К Каору Судо она с тех пор больше не обращалась… — заметил Икари.

Хомма прищурился:

— А не решится ли она повторить попытку, не проделает ли то же самое?

— Проделает что?

— Снова попробует украсть чьё-то имя, выдать себя за какую-нибудь ещё женщину, причём очень скоро. Сейчас Кёко Синдзё не звонит даже Каору Судо, которой когда-то так доверяла. Все отношения между ними разорваны. Я думаю, причина в том, что она напугана.

— Напугана?

— Ну да. Ведь это не шутки: её могут разоблачить, доказать, что она вовсе не Сёко Сэкинэ. Вот она и сбежала. Подвоха с банкротством она никак не могла предусмотреть и, разумеется, сейчас крайне напугана. Оставшись одна, она думает: «Как поступил Кадзуя Курисака, когда меня не стало? А вдруг он начал поиски? А вдруг Кадзуя Курисака, узкая про банкротство, начал распутывать это дело и докопался уже до того, что Сёко Сэкинэ — это Кёко Синдзё?»

— Ну, это едва ли. Неужели она может такое предположить?

— Она, конечно, не может знать наверняка, но ведь она может этого опасаться? Вот поэтому она и разорвала отношения со старыми друзьями, которые знали её как Кёко Синдзё. Она старается обрезать все нити. Потерпев поражение в качестве Сёко Сэкинэ, она психологически загнана в угол. А если так, то пусть даже сейчас, за неимением лучшего, она вернула себе имя Кёко Синдзё, в ближайшем будущем начнутся поиски новой кандидатуры, в которую можно было бы перевоплотиться. Вы согласны со мной?

Исака и Икари переглянулись. Детектив проговорил:

— Это значит, что ей опять нужно устроиться в фирму, торгующую по каталогам?

Исака, кивнув, согласился:

— Да, потому что опять нужно всё начать с нуля.

«Вот оно!» — Хомма так и ахнул. Однако нечто, непрестанно брезжившее в каком-то уголке его сознания, за разговорами бесследно угасло. Бывает, покажется, что заметил тень рыбы, оглядываешься в полной уверенности — а там одна лишь рябь, и только.

— Ого, да мне уже пора! — сказал Исака, взглянув на часы.

Было без пяти три. В три Сатору и Каттян просили присутствовать на похоронах Склероза.

В конце концов было решено, что копать яму на обочине дороги или в парке не годится, и Исака с женой дали разрешение устроить могилу Склероза в маленьком палисадничке перед окнами их квартиры на первом этаже. На том и порешили. Хоть все жильцы являются собственниками своих квартир, дом у них муниципальный, и на самом-то деле палисадник не считается частным владением. Но кому какое дело, если это уголок под самой лоджией квартиры Исаки и его жены!