Призыв - Бентли Литтл

Церковь Живого Христа уже обретала свою форму. Контуры вызывающей трепет структуры, вложенной в его разум Иисусом и обретшей материальную форму в набросках Коуви, уже проглядывали в возводимом здании. Основные очертания законченной церкви были уже видны в существующей сегодня конструкции. Если работа продолжится такими же темпами день и ночь, и ей ничто не помешает, если будут прибывать новые волонтеры, вполне вероятно, что церковь будет готова через две недели.

Ко времени Второго Пришествия.

Уиллер посмотрел на здание. Черный цвет церкви подошел. Он придал первоначальному зданию и пристройкам радующее глаз единообразие.

Пастор снова помахал рабочим, поднялся по ступеням, отпер дверь и вошел внутрь.

Интерьер церкви полностью трансформировался.

Уиллер постоял минутку в вестибюле, пока за ним медленно и бесшумно закрывалась дверь.

Длинных скамей больше не было. Они были разобраны, а дерево от них использовано, чтобы закрыть все окна и сделать грубые мостки над тремя большими ямами, занимавшими теперь бо́льшую часть пространства церкви. Крест все еще висел на стене за алтарем нетронутый, но на самом алтаре теперь находились мумифицированные останки трех мужчин в полулежащем положении и женщины, державшей в руках поднос, на котором находилась высушенная голова ребенка.

Женщина, очевидно, была Саломеей, державшей голову Иоанна Предтечи. Прекрасная композиция.

Уиллер сделал осторожный шаг вперед, но из темноты ближайшей ямы послышался шум ветра и звук воды. Сильный сноп света ударил из разверстой ямы, и вместе с ним вознесся Господь Иисус Христос.

Уиллер невольно сделал шаг назад. Иисус воспарил из глубин, улыбаясь. Его глаза были широко открыты, брови приподняты, а зубы красны от крови; промежутки между зубами были темными и необычно четко очерченными. Его борода была грязной, испачканной чем-то коричневым и красным, а руки Его держали тушу козла.

– Истину, истину говорю я тебе, если ты не ешь плоть и не пьешь кровь – нет жизни в тебе. – Иисус рассмеялся, Он почти что хихикал. – Но тот, кто ест плоть и пьет кровь, обретет вечную жизнь, и я воскрешу его из мертвых в Судный день. Потому что плоть – это истинная пища, а кровь – истинный напиток.

Холодок пробежал по спине Уиллера. Он узнал эти строки из Евангелия, но были пропущены слова, которые меняли смысл фраз. Какая-то частичка его сознания говорила, что Иисус не должен так действовать, но Христос посмотрел ему в глаза, и все сомнения пропали.

Стоя на мостках над ямой, Иисус поднял тушу козла к своему лицу. Он укусил животное в шею и прижал к ней свой рот до того, как полилась кровь. Уиллер увидел, как тело козла стало съеживаться и уменьшаться, его длинная шерсть шевелилась и скручивалась. Вскоре кожа туго обтянула скелет.

Иисус бросил высосанный труп в яму.

И тогда все закончилось. Он снова стал Спасителем, окровавленной бороды и зубов больше не было, дикое хихиканье сменилось выражением торжественной и полной удовлетворенности, и Уиллер упал на колени, всхлипывая от радости; он был непереносимо счастлив в присутствии Господа, которого знал и любил.

– Это мой дом, – сказал Иисус, и Его мелодичный голос эхом отдавался в голове пастора. – Я теперь живу в нем. И с этого дня и всегда службы будут проводиться снаружи. В церкви их больше не будет.

– Да, – кивнул Уиллер, соглашаясь.

– Жертвы, приемлемые и приятные Господу, будут оставлять у каждого из трех отверстий в земле.

– Да, – согласился Уиллер.

Иисус улыбнулся.

– Мы начнем наказывать грешников.

Пульс пастора участился, и все фибры его души наполнил восторг предвкушения, которого он никогда раньше не испытывал.

– Да, – сказал он.

Улыбка Христа была блаженной.

– Они все примут болезненную смерть.

– Да.

Уиллер ощутил странное возбуждение в своем паху. Иисус протянул руку, и Уиллер прошел по небольшому участку сохранившегося пола и шагнул на мостки над ямой. Посмотрев вниз, он мог видеть, что яма на самом деле была крутым тоннелем, уходившим под южную стену церкви. Он взял руку Иисуса, и глаза Спасителя сверкнули.

– Я тебе покажу мой дом. Я покажу тебе мои чудеса. Я покажу тебе страх в горсти праха.

Это звучало знакомо, подумал Уиллер. Он слышал это раньше. Это было не из Библии, из какого-то другого источника. Он старался думать, старался сосредоточиться, старался вспомнить, но у него не получалось.

А потом они спрыгнули с мостков и поплыли вниз.

– Нет, – Рич покачал головой. – Я не буду этого делать.

– Я не пытаюсь выступать в роли вашего цензора, – сказал Холлис. – Я только говорю: смягчите информацию, не делайте из нее сенсацию, отложите на время.

Рич посмотрел прямо в глаза владельцу ранчо для туристов.

– Смягчить? А вы думаете я что-то преувеличиваю или раздуваю? Вы думаете, что Клиффорд оживет?

– Я этого не говорил. Подумайте, наши бизнесы взаимосвязаны, и я подумал, что нам нужно ориентироваться друг на друга. Не выйдет ничего хорошего, если начнется паника. Как вы знаете, я самый крупный работодатель в Рио-Верди. Я нанимаю двадцать людей на полный рабочий день и еще двадцать пять на неполный. Если гости испугаются, эти люди лишатся своей работы. Я потеряю деньги и не смогу больше позволить себе размещать рекламу в вашей газете – всем тогда будет плохо.

Сью наблюдала за Ричем со стороны. Она видела, как он стиснул зубы и как напряглись мускулы на его лице.

– Итак, вы хотите, чтобы я притворялся, будто Терри Клиффорд не был убит, будто он продолжает счастливо работать в вашей конюшне и ничего экстраординарного не произошло?

Холлис улыбнулся.

– Вы вывернули мои слова наизнанку, молодой человек. Все, что я говорил: не нужно раздувать сенсацию. Не нужно давать людям повод критиковать наш город. Я имею в виду, черт побери, как вы думаете, будет выглядеть ваш брат, если в газете будет написано, что чертов психопат бегает на свободе и убивает людей?

– И высасывает из трупов кровь.

– Опять вы говорите как репортер из таблоида. Все, что я предлагаю, чтобы вы относились к уходу Терри с уважением. Проинформируйте людей о том, что он скончался, но не вдавайтесь во все эти ужасные подробности.

– Я не вдаюсь в ужасные подробности.

– С моей точки зрения, вы это делаете.

– Я – репортер. Моя работа говорить правду. Если вам станет от этого легче, сейчас октябрь, туристский сезон уже закончился, а к следующему лету все уже об этом забудут.

– О нет, не забудут.

Рич в отчаянии провел рукой по волосам.

– Кто читает газету, кроме местных жителей? Но они ведь не гостят на вашем ранчо. Боже правый, я не понимаю, почему должен это доказывать. Я издаю газету, какой бы захудалой она ни была, и когда появляются новости, я должен сообщать о них. И точка.