Баймер - Юрий Никитин

– Если он тот же, что в справочнике…

– Каком справочнике?

– Союза писателей СССР.

– Ого, вы какие справочники листаете!.. Ладно, жду.

Домофон, консьержка, стальные двери, потом еще одни, лифт, снова двери с телекамерой, дальше коридор раздваивается, я прошел в правый, не ошибся, а когда коснулся кнопки звонка, по ту сторону послышались шаги. Похоже, здесь проложить стальные листы забыли…

Дверь распахнулась. Невысокого роста толстенький человек, лицо румяное, седая бородка, в легком тренировочном костюме, животик выпирает изрядно, глаза живые, добрые, хитрые.

– Здравствуйте, – сказал он первый. – Я – Горецкий. А вы…

– Андрий, – сказал я поспешно. – Простите!.. Я вас представлял как ядовитого ящера из Лернеи. Щыпастого, с гребнем как у петуха, только по всей спине… Ну и всякие там рога, копыта, дым из пасти…

– Я такой и есть, – заявил он. – А сейчас под личиной. Заходите. Лучше прямо на кухню. Знаете ли, традиция.

Но и на кухне, громадной, как вся наша с отцом квартира, я смотрел во все глаза, поражался, хотя долгий опыт общения по Интернету мог бы научить, что еще никогда виртуальный образ не совпадал с реальным.

– Садитесь, – велел он. – Рассказывайте.

Я сел и покорно повторил все, и снова самое важное, как мне казалось, забыл или пропустил, а в незначащих мелочах долго путался, увязал, как муха в патоке, поскальзывался, аки корова на льду, и тормозил, как самый продвинутый к нулю чайник.

Он слушал не очень внимательно. Внезапно я сообразил, что он не столько слушает, сколько рассматривает меня, опытному человеку это дает больше, чем рассказы, ведь язык без костей, он дан человеку для того, чтобы скрывать свои и чужие мысли, врать, брехать и вообще… говорить неправду.

Я начал успокаиваться, снова вспомнил умные доводы, но, увы, уже как раз закончил.

Он подумал, повел рукой.

– Что вы видите, Андрий?

Я добросовестно посмотрел по сторонам. Добротная квартира, добротная мебель, новейший комп. Евроремонт и все такое, сквозь открытую дверь в комнату видны дорогие паласы, висячие потолки…

– Хорошая у вас квартира, – сказал я дипломатично.

– Молодежь, – ответил он с укоризной. – Не будет из вас Шерлока Холмса. Люди моего возраста не любят перемен. Здесь должна стоять мебель, которой пользовалась моя бабушка. Или хотя бы мои родители. Но я сменил на более удобную, современную. Я не разделяю мнения идиотов, что в старину даже вещи были лучше. В гараже у меня новенький мерс, хотя я привык к волге и должен был, так считается, заканчивать на ней свой путь! Да и вообще, Андрий, самые открытые любым изменениям на свете люди – это писатели.

– Да-да, – поддержал я, – я слышал, что это вы, писатели, ввели в употребление разврат, затем алкоголизм, наркоманию, даже СПИД первым попробовал писатель…

Он расхохотался, спросил:

– Так в чем конкретно я мог бы помочь?

– Марк Сидорович, – сказал я, – конечно, каждый из нас уверен, что только программировать трудно, а вот сценарии или романы писать – раз плюнуть. Каждый берется в пару дней сварганить сценарий для баймы. Но мы все видим, сколько на прилавках скучных, серых, неинтересных книг! А ведь авторы старались. Каждый был уверен, что он – самый крутой, оригинальный… Так что здесь мы молча и смиренно надеемся на вас. Если сценарий будет слаб, то байму не спасет ни графика, ни продвинутый гэймплей, ни хитроумные пазлы.

Он помолчал, спросил неожиданно:

– Хотите взглянуть на мой рабочий стол?.. Нет-нет, в комп я вам не дам заглядывать. Даже на стол только с двух шагов, ха-ха!

Я перешагнул порог. Стол у Горецкого… да, это стол. Настоящий стол писателя. И вообще – стол из века завтрашнего, а для нас – нынешнего.

Их называют компьютерными. С каждым днем на рынок выбрасывают все больше моделей, модификаций, вариантов. Большинство из этих нелепостей отомрет, я ж помню, какие самолеты были в начале века, но у Горецкого, пожалуй, лучший из всех.

И, что прыгнуло в глаза сразу, там есть четыре особые полочки. Книги туда не влезут, разве что миниатюрные, к тому же там с внутренней стороны этакие хитрые желобки… Сейчас оттуда яркими полосками смотрят слимы игр. Штук семьдесят, если на глазок. Что значит, Горецкий играет давно, к тому же любимые и даже не самые любимые, но заметные игры ставит на «Золотую полку», а самое главное – не страшится, в отличие от неустрашимого Костомара, держать игры открыто.

– Здорово, – признался я искренне. – Я просто с копыт!

– Да нет, – ответил он, – это вы молодец. Я вообще-то про игры помалкиваю, а ко мне не так уж и много народу ходит. К тому же я в кабинет не приглашаю. Есть кухня, есть гостиная, веранда. Вы угадали верно. Я играю давно и… азартно.

– Вас знают только по книгам, – сказал я. – Другие то и дело по ящику, в газетах портреты, интервью, хвастливые заявления о своих творческих планах… А вас никто не знает даже в лицо.

Он отмахнулся с явным раздражением.

– А зачем писателя знать в лицо? Нынешняя вседозволенность выплеснула всю грязь из наших душ, которой раньше стеснялись, скрывали… Теперь все грязное белье наружу! Нет-нет, не спорьте: у писателя свято только творчество, а все остальное – грязное белье. Сплетня – это плохо, так считали всегда. Обсуждать поступки человека за его спиной – мерзко. Конечно, и сплетничали, и обсуждали, но все тайком, шепотом, и всегда знали, что делают нехорошо. Сейчас же, когда в центре мира поставлен ма-а-а-аленький человечек Достоевского, все маленькие… а их абсолютное большинство! – с восторгом вышли из подполья. Газеты заполнены сплетнями, слухами, перемыванием костей. Вон лежит газета, я уже отказался от подписки, называется «Обзор книг». До этой перестройки она и занималась обзором книг, а теперь как с цепи сорвалась: одни интервью, рассказы, кто с кем спит, кто у кого украл, кто кого нагрел, какой писатель у какого жену увел…

Я возразил:

– Марк Сидорович, но это ж так интересно! Простому человеку. Очень даже простому.

– Кто спорит? Но какое отношение к литературе? Так и сказали бы «Обзор нижнего белья писателей»!.. А то сенсации им подавай…

Я сказал осторожно:

– Вот потому и говорят про вас, что вы человек… некоммуникабельный, что ли.

Он усмехнулся.

– Да ладно, я знаю, что говорят. Чванливый, заносчивый, злой, надменный, раздражительный.

Я с неохотой признался:

– Да, это так. Я с ними спорю, я ж вас знаю совсем не таким. Но они мне хором!

– Они правы, – ответил он спокойно. – И ты прав. Ничего, что я на «ты»? Дело в том, как бы это тебе объяснить… Вот тебе, я думаю, уже в своей жизни приходилось делать какую-то переоценку ценностей, которых ты придерживался ранее? Ага, приходилось. То есть поднимаешься еще на одну ступеньку своего развития. В этих случаях всякий раз оглядываешься назад и говоришь: эх, каким дураком я был! Прямо-таки идиотом. Верно?