Шантаж - Семен Малков

Горькая ее критика больно кольнула самолюбие Григорьева, но, верный себе, он сдержался и с деланным недоумением развел руками.

– Ну знаешь, Веруся, я не согласен! Все, что я делаю, – все для тебя, для Светы, для нашей семьи. Чем же я тебя так обидел?

– Ничего ты, стало быть, не понял, Ваня! – понурившись, тихо прошептала Вера Петровна, но собралась с духом, прямо посмотрела ему в глаза – последняя попытка донести до него простую, как ей казалось, истину. – Что ты сейчас сказал – только красивые слова. Ты считаешься лишь с собой, со своими удобствами. До других тебе дела нет. – Надо удержать подступающие слезы. – Почему я болею? А потому, что... и в постели ты все делаешь... как тебе хорошо... А обо мне и не думаешь! И еще: что ты сделал доброго для близких нам людей? Мы не раз с тобой об этом говорили... Я своего мнения не изменила.

«Ну вот, начинается! – разозлился Григорьев, ожидая конца этой паузы и отлично понимая, о чем пойдет речь. – Сколько можно говорить об одном и том же?» Но опять сдержался и с показным смирением приготовился слушать жену.

– Я тебя стала... бояться. Мне трудно делиться с тобой заботами, сомнениями. Мы перестали понимать друг друга, словно чужие! – Не выдержав напряжения, Вера Петровна расплакалась, захлебываясь слезами, – горько сознавать крах своего семейного счастья.

Но Григорьева не растрогали ее слезы. «Эх, никогда Вера умом не блистала, а к старости так просто сдурела. Такую жизнь ей создал, а она, неблагодарная, не ценит!» – мысленно возмущался он, но вслух мягко, как раньше, предложил:

– Слушай, Веруся, будет слезы лить. Лучше скажи конкретно – что сделать, чтоб ты стала мною довольна?

От такого прямого вопроса Вера Петровна растерялась. В душе она чувствовала: не понял он, не осознал суть ее обиды. Но не мешает убедиться, что муж готов считаться с ее мнением. И она так же прямо высказала свое горячее желание помочь сестре:

– Вот ты сейчас сказал, Ваня, что все для меня сделаешь, – конечно, в разумных пределах. – И с надеждой посмотрела ему в глаза. – А я хожу и переживаю, боюсь к тебе обратиться: знаю – откажешь.

– Да говори же, не мучай! – не выдержал Григорьев, закипая злостью – догадался, о ком пойдет речь.

– Помоги Славе и Варе получить квартиру. Чтобы у них и их детей были нормальные условия, как у нас с тобой. Если не государственную, то хотя бы кооперативную.

– Вон чего захотели! Такую квартиру, как у нас! – уже не скрывая злой иронии, процедил сквозь зубы Иван Кузьмич. – А кто они такие? Лимитчики! Пусть поработают, заслужат. – Вновь став самим собой, почувствовал облегчение. – Ну никак не могу вдолбить в твою тупую голову! – уже не сдерживаясь, крикнул он в запальчивости. – Для нас – все сделаю! Для всяких там родственничков – и думать не стану! Не хочешь ты, видно, со мной больше ладить. Ну что ж, пускай! – Резко поднялся и ушел в кабинет, ругая себя за несдержанность, но абсолютно убежденный в своей правоте.

Трещина в их отношениях грозила перерасти в пропасть.

Глава 15

«ЗОЛОТАЯ МОЛОДЕЖЬ»

В доме Григорьевых готовилось большое празднество: Светлане исполнялось двадцать лет – знаменательная, круглая дата!

Несмотря на размолвку с мужем, а может быть, именно из-за нее Вера Петровна целиком посвятила себя хозяйственным заботам. Надо переделать массу дел, предусмотреть каждую мелочь, чтобы семейный праздник прошел безупречно, запомнился Светочке на всю жизнь.

Иван Кузьмич помогал ей обеспечить празднование дня рождения дочери всем необходимым: никто пусть не заметит трещины, образовавшейся в отношениях с женой. Званый вечер решили провести в городской квартире: она достаточно большая, чтобы разместить гостей, и дома куда уютнее и комфортнее, чем в ресторане.

Накануне, сговорившись с Надей, Светлана с утра поехала в парикмахерскую на улице Горького. Девушкам хотелось сделать необычайно эффектные прически – под стать празднику. Встретились в метро, на станции «Охотный ряд»; поднялись наверх и пошли пешком: в такой чудесный, солнечный мартовский день как не прогуляться. Звенела капель; шагали, весело болтая, обмениваясь впечатлениями. Все на них смотрели – и засматривались: богата Россия красавицами! Обе высокие, видные; одна – яркая блондинка, утонченная, элегантная; другая – синеглазая шатенка, по-спортивному подтянутая, длинноногая. Каждая по-своему неповторимо хороша. Мужчины неизменно провожали их восхищенными взглядами.

– Завидую тебе, Светка, белой завистью! – Надежда замедлила шаг у витрины магазина «Подарки» – что-то ей там понравилось. – Твой Миша – такой уверенный в себе, спокойный, положительный. Он-то своего добьется! – И, вздохнув, поделилась своей заботой: – А вот мой Костик меня все больше разочаровывает.

– Это почему же? Говорила ведь – любит и тебе, кроме него, никто не нужен, – удивилась Светлана.

Она лишь раз видела Костю, и то издали, на соревнованиях. Он сам не хотел знакомиться – чуждался их компании.

– Знаю я эту «золотую молодежь» – папочкины детки. Не желаю с ними иметь ничего общего! – каждый раз говорил он Наде, отвергая все попытки включить его в число друзей Светланы. – Ты хороводься с ними, раз уж так любишь подругу, но меня уволь! Хотя и тебе они не компания, не нашего поля ягоды.

Но главная причина заключалась, конечно, в том, что Костя ревновал Надю к Олегу и не желал с ним общаться. Как ни убеждала она его, что равнодушна к другу Светланы, как ни доказывала ему свою любовь – он инстинктивно чувствовал со стороны Олега угрозу их счастью.

– Любит меня Костя, старается чего-то достичь, да не выходит ничего! – пожаловалась Надя. – Вот в Инфизкульт не сумел поступить. Я прошла, а он – нет. Мастера спорта получил, а в сборную не взяли – нога подвела, так и не вылечил до конца. Что ему светит? Без диплома и тренером хорошо не устроится. – Печально взглянула на подругу, как бы ища ее поддержки, и заключила: – Просто не знаю, что и делать. Ссоримся мы с ним все время... А ведь я его люблю!

Светлана взяла ее за руку, тепло пожала, сочувствуя всей душой.

– Успокойся, Наденька! Главное, не горячись. Костя – волевой, сама говорила. Найдет себе подходящее дело. А ты приободри, поддержи в трудную минуту жизни, – посоветовала она то, что подсказывала ее добрая, чуткая душа. Немного помолчала, поинтересовалась: – Так вы, пока у него все не определится, не поженитесь?

– Какое там – пожениться! – раздраженно ответила Надя. – Мать такой концерт устроит! Она, между прочим, это все предвидела, у нее чутье на несчастье. Теперь торжествует... – Вздохнула и призналась: – Да я бы ее не послушала. Ни на кого бы не посмотрела, кроме моего Костика! Но сама вижу, какая нас с ним жизнь ждет. Не о том я мечтала...