Печать богини Нюйвы - Екатерина Рысь

Но сейчас… Сейчас Сян Джи вдруг, развернувшись, сменила маску, будто лиса-оборотень, играющая с иллюзиями, как ребенок – с тряпичным мячиком.

Мужчина по привычке замер на мгновение, чтобы осмыслить движение своих эмоций, и неожиданно понял, что впервые за долгое время заинтригован. И раздосадован – он не любил ошибаться.

– Зачем вы подстроили эту встречу? – тихо, но твердо спросила его девушка, пока они поднимались вслед за ее родителями по трапу «Джонки». – Вы не выглядите человеком, который мечтает о том, чтобы выслужиться перед моим отцом ради снисходительной подачки.

Кан Сяолун наклонился к ней, поддерживая ее за руку. Тонкое девичье запястье вздрогнуло.

– Вы говорите так, будто ни на миг не допускаете даже возможности того, что сегодняшний обед – лишь совпадение, счастливое, но случайное.

Сян Джи подняла к нему лицо, и во взгляде ее полыхнуло бешенство – самое настоящее, неподдельное, сверкающее огнем и сталью. Оно ослепляло, и на мгновение ему даже захотелось прикрыть глаза.

О да! Не марионетка. Пока не игрок, но и не камешек на доске времен и историй. «Возможно, – подумал мужчина с неожиданным неудовольствием, – старая Тьян Ню все же знала, кому оставить свою рыбку, ключ к небесным воротам, а я… я счел ошибкой то, что было стратегией».

Мысль была неприятная. Мерзкая эта была мысль, и Сяолун сглотнул, чтобы не чувствовать внезапного привкуса желчи на языке.

– Вы правы, – отрезала между тем Сян Джи, – я не допускаю такой возможности, потому что она недопустима. Не надейтесь, что я буду терпеть эти ваши… извивы!

Ха! Она не будет терпеть!

Мужчина прищурился, уже зная, как и что ответит, но в этот момент в их беседу неожиданно вмешалась матушка Сян Джи. Ухоженная и улыбающаяся, она, по мнению Кан Сяолуна, была прекрасным аксессуаром – председатель Сян явно обладал хорошим вкусом в том, что касалось дорогих вещиц.

– Не так громко, дочь, – шелково прошелестела госпожа Сян, и в голосе ее, под мягкими переливами вежливости, внезапно зазвучал холод. – Ты в месте, где тебя видим и слышим не только мы с отцом.

Сян Джи дернулась, едва не оступилась, но Кан Сяолун успел подхватить ее под руку. Одного взгляда на девушку ему хватило, чтобы понять – бешенство ее ничуть не угасло, но теперь к нему прибавилась сомнение. Внучка Тьян Ню явно не научилась пока справляться с ударами, что наносили ей близкие люди, и это, конечно, можно было использовать. Нужно было использовать.

– Прошу, госпожа, – улыбаясь с почти искренней доброжелательностью сказал он женщине, – поверьте, вся вина на мне. Я не предупредил вашу дочь о встрече – хотел сделать ей сюрприз.

Склоненная голова. Немного раскаяния. Немножко фамильярное прикосновение к предплечью Сян Джи – чтобы зародить сомнения и вопросы, но не вызвать негодования.

И уважаемая жена председателя попалась в ловушку, как муха в мед. Взгляд ее потеплел.

Это была привычная игра, любимая игра, которая всегда поднимала ему настроение, и теперь даже строптивость девушки, в чьих руках находилось сокровище, не имеющее цены, не могла поколебать уверенности Кан Сяолуна.

Не обращая внимания на кланяющихся слуг – «официантов», – мысленно поправил он себя, мошек этих следовало звать официантами, – он провел Сян Джи и ее родителей по ресторану.

– Как чувствует себя ваш дядюшка? – спросил его между делом председатель Сян, пока они шли к зарезервированному частному алькову. – Не повлияло ли беспокойство за семью на его аппетит?

– Профессор Кан – человек стойкого характера, – легко отозвался Сяолун. – Даже и ваша матушка, уважаемая Тьян Ню, говорила так, помните?

Сян Джи, уже оставившая попытки отстраниться, быстро глянула на него. «Интересно, – пришло в голову Сяолуну, – так ли хороша была в свое время Тьян Ню, старая хитрая ведьма, столько лет умудрявшаяся скрывать от семейства Кан заветную рыбку?»

– Вы знали бабушку? – с удивлением выдохнула между тем девушка и повернулась к председателю Сяну. – Отец, это правда?

Тот недовольно поджал губы, всем своим видом давая понять Сян Джи, как недоволен ее опрометчивостью, – ставить под сомнение слова говорящего в его же присутствии в приличном обществе было не принято.

– Да, – после непродолжительной паузы отозвался наконец политик, – моя уважаемая матушка встречала членов семьи Кан неоднократно.

Ученый едва удержался от того, чтобы не приподнять удивленно брови. О, он знал, что любая семья – словно закрытая шкатулка, снаружи – лак и позолота, внутри – тьма и тайны. Но можно ли было предположить, что немирье между внучкой старухи и ее родителями так разрослось, вырвалось из-под замка? Наскоро составленный план внезапно дал неожиданные результаты.

– Я был тогда еще очень молод, – плавно вмешался он в разговор, – поэтому не уверен, что госпожа Тьян Ню запомнила меня.

– Запомнила, – неожиданно отозвался председатель, – даже упоминала вас как-то.

– Неужели? – насторожился Кан Сяолун.

– Да-да, – вмешалась матушка Сян Джи, которой обстановка дорогого ресторана явно была по душе.

Теперь жена господина Сяна улыбалась приветливо и даже с некоторой теплотой – будто примеривалась аккуратно, размышляла: годится ли он для ее дочери? Подходит ли в спутники, мужья? Стоит ли он не только вежливости, но и добросердечия?

– Я тоже помню, – продолжила женщина. – «Что за неожиданный сюрприз!» – вот как говорила о вас моя дорогая свекровь. И еще: «Поразительное сходство!» Думаю, вы напомнили ей кого-то – может, даже и вашего дядюшку в молодости!

– Воистину я польщен, – промурлыкал Кан Сяолун, чувствуя, как пляшут-шипят в крови холодные скользкие змеи, и стремительно обдумывая новую информацию.

Как следует поразмыслить над словами четы Сян, впрочем, судьба не дала ему возможности. На несколько мгновений он замешкался, помогая Сян Джи подняться по ступенькам на второй этаж ресторана, а потом… потом произошло непредвиденное. Та самая случайность, которая окончательно уверила Сяолуна в том, что он на верном пути и боги ему благоволят, как никогда прежде.

В тихом зале, куда поднимались лишь богачи и знаменитости, ищущие уединения, было пусто. Ветерок с реки трепал полупрозрачные паутинки занавесей, поблескивал бордовый шелк на подушках, и тихо, едва слышно, перебирала струны гуцинь девочка-музыкантша. Лишь один альков был занят – изящная белая беседка. Но ничем особенным не выделялось сидящее под кружевным сводом павильона семейство.

Или так показалось Кан Сяолуну поначалу. Потому что председатель Сян, разглядев соседей по ресторану, вдруг остановился, как бык, увидевший алое знамя. Лицо его, обычно невозмутимое, перекосилось, и неизбывная, бешеная злоба передернула, искривила благородную линию рта.

Молодой человек глянул на Сян Джи, пытаясь понять, известна ли ей причина такой внезапной перемены настроения. Но девушка… девушка тоже не отрываясь смотрела на беседку, и лицо ее было едва ли не белее фарфора.

– Госпожа Ин с мужем и сыном, – где-то рядом ахнула жена председателя. – О, какая досада. О!

– Ин Юнчен, – почти беззвучно прошептала Сян Джи.

«Камешки, – подумал племянник профессора, – камни на доске времен». И усмехнулся.

Ин Юнчен

Родители у Ин Юнчена были люди простые: и раньше, когда только-только начинали они свое собственное маленькое дело, и нынче, в пору достатка и благоденствия. До сих пор так случалось, что отец, усевшись на лавочку перед домом, руками закидывал в рот рассыпчатый острый рис и прихлебывал из запотевшей банки дешевое пиво – неслыханная среди богачей распущенность! А матушка, чуть стесняясь покрытых мозолями ладоней, жарила мужу вечерами маленькие круглые пельмени: мол, чужая-то стряпня хозяину не по вкусу будет, уж я-то знаю!

Ни большие деньги, ни собственная деловая империя, ни даже уговоры Юнчена не смогли поменять родительских вкусов и привычек.

– Да чего уж, – вздыхала порой мама, гладя уже совсем взрослого сына по затылку. – Тебя вырастили – и ладно. А нам и так сойдет.

– Верно мать говорит, – соглашался в такие моменты с нею отец. – Я вот босяк безграмотный, а ты зато у нас каков!

И Юнчен отступал – родителей он любил и уважал и уж точно не посмел бы диктовать им, как жить. И они обычно ни в чем его не неволили, многое позволяли, а уж ругать? Разве что пожурить расстроенно и по-доброму.

Потому-то сейчас так непривычно было видеть на их лицах строгое, непреклонное неодобрение. Под осуждающими взглядами стариков даже бойкая Ласточка как-то сникла, и бочком, осторожненько, подвинулась к своему «жениху». Подобной реакции от родичей Ин Юнчен, конечно, ожидал, но…

Но готов к ней не был.