Мятежный «Сторожевой». Последний парад капитана 3 -го ранга Саблина - Владимир Шигин

Доложив на КП дивизии о полученном сигнале и наших действиях, с удивлением узнали, что штаб дивизии проверку боевой готовности полка не планировал и ее не проводит, а командир дивизии отдыхает дома. Подняли с постели командира дивизии: генерал Андреев, как всегда, рассудительно, четко и понятно растолковал недавно назначенному командиру полка — тот, кто поднял по тревоге, минуя командира дивизии подчиненный ему полк, тот пускай этим полком сам и командует.

Отлаженный механизм приведения авиационного полка в боевую готовность раскручивался без малейших сбоев. Со стоянок подразделений в установленное время шли доклады о прибытии личного состава, подготовке к вылету самолетов, подвеске первого боекомплекта авиационных бомб, который хранился на стоянках в земляных обвалованиях для самолетов (второй и третий боекомплект хранились на складе в заводской укупорке). Как всегда при проверках боеготовности, поступила шифровка из штаба воздушной армии с легендой, описывающей оперативно-тактическую обстановку, и задачей полку. Оказывается, в этот раз в терри ториальные воды Советского Союза вторгся боевой корабль иностранного государства, давалась краткая характеристика корабля (эсминец УРО, имеет две зенитные ракетные установки типа “Оса”) и географические координаты точки его нахождения в Рижском заливе. Задача авиационному полку формулировалась предельно кратко: быть в готовности к нанесению по кораблю авиационного удара с целью его уничтожения».

Тем временем «Сторожевой», оставив за собой Даугаву, уже вышел в Рижский залив.

Из показаний Саблина на допросе 2 декабря 1975 года: «Повернув к Ирбенскому проливу, я испытывал беспокойство из-за “невязки”, так как знал, что в районе есть банки. Успокоился, когда увидел справа навигационный буй, ограждающий фарватер, ведущий к Ирбенскому проливу».

А события в низах между тем развивались весьма динамично. Уже вскоре произошла третья попытка освобождения командира. На этот раз предпринял ее мичман В.И. Савченко. Однако и она не удалось. Группа «годков» во главе с матросом Саливончик пресекла попытку мичмана открыть люк и, сильно избив Савченко, притащила его на суд к Саблину на ходовой пост. Поблагодарив Саливончика и его подельников за преданность делу, Саблин велел им тащить Савченко в его каюту, где закрыть на замок, что и было сделано.

Из архивной справки: «Саливончик Николай Феодосьевич, 1955 г.р., уроженец деревни Именины Брестской области, с июня 1973 г. электрик сильного тока БЧ-5 БПК ‘‘Сторожевой”, матрос. Прослушав речь Саблина, решил поддержать его действия и по команде “Корабль к бою и походу подготовить” занял свое штатное место во 2-м тамбуре корабля в районе управления шпилями и обеспечивал готовность на этом посту. Кроме того, выполнял указания матроса Шейна и осуществлял охрану помещения 4-го поста (пост радиотехнической службы), где содержались в изоляции офицеры и мичманы, не подцержавшие Саблина в его преступных действиях. Препятствовал попыткам их освобождения».

Из первого допроса В.М. Саблина 10 ноября 1975 года, проходившем в Риге: «При движении корабля я все время находился на мостике и руководил действиями подчиненных по трансляции. Кто как выполнял мои приказы, я точно сказать не могу». Здесь Саблин, как всегда, кривит душой. О положении в низах он был неплохо информирован. Верный пособник Шейн без устали шнырял по кораблю, вызнавая все новости, которые немедленно докладывал на ходовой пост замполиту.

Вопрос следователя на допросе 24 января 1976 года: «О чем информировал Вас Шейн во время мятежа?»

Ответ Саблина: «Шейн действительно несколько раз докладывал мне на ходовом посту об обстановке на корабле и настроениях личного состава. Сейчас я затрудняюсь сказать, что мне говорил Шейн в каждое из своих появлений на ходовом посту. Припомню, что он говорил мне об офицерах и мичманах (во главе с Сайтовым), изолированных во 2-й агрегатной, что Савченко пытался освободить командира. Шейн сообщал, что офицеры и мичмана, изолированные в 6-м посту, освобождены и пытаются открыть арсенал. Это не полный перечень, но это все, что я сейчас помню».

Набирая ход, «Сторожевой» лег на курс в Ирбенский пролив, стремясь как можно быстрее выскочить из теснин Рижского залива. Но к Ирбенам он спешил уже не один.

Глава пятая. ПО РИЖСКОМУ ЗАЛИВУ

Итак, «Сторожевой» полным ходом пересекает Рижский залив. Над кораблем по-прежнему развевается советский военно-морской флаг, но власть на нем уже в руках мятежника Саблина, бывшего советского офицера, а ныне самопровозглашенного вождя новой мировой коммунистической революции. Между тем в радиорубку корабля уже начали сыпаться запросы от командования, которое не понимает, что происходит на корабле, куца и зачем он направляется.

Журнал дежурного по связи БПК «Сторожевой» (вахтенный журнал радиомеханика СБД связи):

3.25 Получен сигнал от «Анкера».

3.00 По приказанию заместителя командира корабля по политчасти на запросы не отвечать.

4.00 Получено приказание зама передать РДО в Москву.

Из показаний Саблина 12 января 1976 года: «Мне несколько раз сообщали, что меня вызывают на связь. Я понял, что молчать больше нельзя, вызвал в ходовой пост Ефремова и в шифроблокнот переписал из имевшегося у меня листа бумаги текст радиограммы Главнокомандующему ВМФ. Ефремов пошел шифровать.

По связи предупредил радистов, что как только Ефремов принесет шифровку, немедленно адресовать ее Главнокомандующему. Примерно в 4 часа — 4 часа 20 минут принял доклад, что шифровка передана. После этого мне неоднократно передавали с поста связи, что меня вызывает на связь командующий Балтийским флотом. Я приказал не отвечать на вызовы».

Итак, в 4 часа утра Саблин приступает к следующему этапу своего плана и вызывает на ходовой мостик шифровальщика Ефремова, которому пишет в шифроблокнот текст радиограммы на имя Главнокомандующего ВМФ и приказывает немедленно радиограмму передать.

Из протокола допроса Саблина В.М. 10 ноября 1975 года: «Находясь на мостике, я дал команду выставить посты наблюдения за арсеналом, погребами и помещениями, где были закрыты офицеры и мичманы. У Сайтова я лично забрал ключи от арсенала и оружие никому не выдавал.

Приблизительно в 4 часа 9 ноября я в адрес Главнокомандующего дал шифрограмму. Я просил доложить ЦК КПСС требования “Сторожевого”: выступать ежедневно по 30 минут по телевидению до 1 мая 1976 года, неприкосновенность территории “Сторожевого”, разрешить вставать на якорь в любом порту СССР, не трогать семей, доставлять почту на корабль. В телеграмме также говорилось, что мы не предатели и не изменники Родины. Если в течение 6 часов, писал я, на нашу телеграмму не будет ответа, то за последствия будет нести ответственность. Далее я назвал фамилию одного из членов Политбюро ЦК КПСС. Текст телеграммы обсуждался с офицерами и мичманами, рядовым составом. Кто-то спросил, что за последствия в этой связи могут быть. Я ответил, что в любом случае за границу не пойдем, портить технику не будем, а обратился по радио ко всем советским людям, чтобы они поддержали наши требования».