Дикое племя - Октавия Батлер

— Абигейл, расскажи мне, что он сделал.

Некоторое время спустя девочка всхлипнула, повернулась и вытерла лицо. Она лежала очень тихо, глядя в потолок, и только над переносицей у нее пролегла маленькая морщинка. Она раздумывала.

— Я собралась за водой, — сказала она. — Я хотела помочь Рите. — Ритой звали женщину-повара, которая вела свою родословную от негров, индейцев и появившихся здесь испанцев. — Ей была нужна вода, поэтому я отправилась к колодцу. Здесь он подошел ко мне и заговорил со мной. Он сказал, что я очень хорошенькая. Еще он сказал, что ему нравятся маленькие девочки, и что я очень давно ему нравлюсь.

— Мне следовало бы бросить его в свинарник, — пробормотала Энинву. — Пусть повалялся бы в дерьме, это самое подходящее место для его мозгов.

— Я хотела отнести воду Рите, — продолжала девочка. — Он сказал мне, чтобы я пошла с ним. И я пошла. Мне не хотелось идти, но я постоянно чувствовала его в своих мыслях. Затем я почувствовала, как отделяюсь от себя: будто я наблюдаю за собой со стороны и вижу, как иду вместе с ним. Я пыталась повернуть назад, но не могла. Мои ноги двигались без всякого моего участия. — Она замолчала и взглянула на Энинву.

— Я никогда не чувствовала этого раньше, если Стивен заглядывал в мои мысли.

— Но ведь Стивен только заглядывал, — сказала Энинву. — Он не мог заставить тебя что-то делать.

— Да, он этого не делал.

— Нет.

Опустив глаза, девочка продолжала.

— Мы вошли в дом, а он закрывал дверь в тот самый момент, когда я вновь ощутила свои ноги. Я успела выбежать через дверь, прежде чем он смог ее запереть. Но затем он вновь подчинил себе мои ноги, я вскрикнула и упала. Я думала, что он собирается заставить меня вернуться назад, но он вышел, схватил меня и сам потащил в дом. Наверное, в этот момент Стивен нас и увидел. — Она подняла глаза.

— Стивен убил его?

— Нет. — Энинву вздрогнула, не желая даже думать о том, что Доро мог бы сделать со Стивеном, если бы тот убил этого никчемного Джозефа. Если здесь и должно произойти убийство, то его должна совершить она. Вряд ли кто-нибудь из живущих на плантации ненавидел убийство сильнее, чем она, но ей необходимо защитить своих людей. От обоих злобных незнакомцев, которых прислал Доро, и от самого Доро. Но она все еще надеялась, что Джозеф будет хорошо вести себя до тех пор, когда вернется Доро и заберет его с собой.

— Стивен должен был убить его, — тихо сказала Элен. — Потому что теперь, может быть, он заставит мои ноги сделать что-нибудь еще более худшее.

Она покачала головой, а ее детское лицо выглядело усталым и постаревшим.

Энинву взяла ее за руку, вспоминая… вспоминая Лейла, недостойного и нелюбимого брата Исаака. До сих пор за все время, которое она провела рядом с Доро, среди ее людей не было никого столь явно порочного, каким был Лейл. Возможно, только до сих пор. Почему Доро привел к ней такого человека? И почему он даже не предупредил ее?

— Что ты сделаешь с ним? — спросила девочка.

— Доро должен забрать его назад.

— И Доро сделает это… просто потому, что ты так сказала?

Энинву вздрогнула. Просто потому, что ты так сказала … Сколько времени прошло с тех пор, когда все дела на плантации шли определенным образом просто потому, что она так сказала? Люди были всегда удовлетворены тем, что она говорила. Если у них возникали трудности, которые они сами не могли разрешить, они приходили к ней. Если они ссорились и не могли уладить спор самостоятельно, они опять же приходили к ней. Она никогда не принуждала их нести к ней все свои неприятности, но она никогда и не прогоняла их, если они приходили. В конце концов они сделали ее своей последней инстанцией. И вот теперь одиннадцатилетняя дочь хотела знать, изменится ли что-то от ее слов. Ее одиннадцатилетняя дочь! Требовалось много времени, терпения и хоть какой-то мудрости, чтобы создать у людей такое доверие к себе. И потребовалось всего несколько недель присутствия Доро, чтобы разрушить это доверие так основательно, что даже ее собственные дети начали в ней сомневаться.

— Так Доро заберет его отсюда? — настаивала девочка.

— Да, — тихо сказала Энинву. — Я прослежу за этим.

В эту ночь Стивен встал с постели, не просыпаясь. Никогда раньше у него не было приступов лунатизма. Он вышел на верхнюю галерею и упал или, может быть, прыгнул с нее.

Не было никакого шума, потому что он даже не вскрикнул. Внизу, где он лежал, распластавшись на земле, его нашла старая Луиза. У него была настолько свернута шея, что Луиза не удивилась, обнаружив, что его тело уже остыло.

Старая женщина побежала вверх по ступенькам, чтобы разбудить Энинву и увести ее в гостиную верхнего этажа, подальше от младшей дочери, рядом с которой та и уснула. Элен не проснулась, а только передвинулась влево на теплое место, которое осталось после Энинву.

В гостиной Луиза остановилась в молчаливой нерешительности перед Энинву, размышляя, как подготовить ее к этой ужасной новости. По убеждению Луизы, Энинву наверняка и не догадывалась, как все вокруг любили ее. Она собирала вокруг себя людей, заботилась о них и помогала им заботиться друг о друге. Луизу не покидало ощущение, что больше всего в жизни Энинву была озабочена воспитанием чувства близости и доверия между другими людьми. Сама она провела детство и юность на одной из плантаций, где жестокость рабовладельцев в отношении к рабам заставила ее совершить побег — выйти замуж, хотя она и не хотела этого делать. Многие полагали, что она была всего лишь очень доброй и по-женски непрактичной, раз с такой симпатией относилась к рабам. Они не понимали, что с давних пор она чувствовала все, что чувствуют и переживают рабы, разделяла с ними все их радости и печали. Она никогда не имела таких способностей к управлению, какие были у Стивена, никогда не переживала агонии переходного возраста, которую Стивен перенес два года назад. Призрак в облике мужчины по имени Доро сказал ей, что у нее были плохие предки. Он сказал еще, что она происходит от его людей. Это было его ошибкой, если она прожила жизнь, презирая мужа и с равнодушием относясь к своим детям. Ошибкой было и то, что только в шестьдесят лет она смогла найти людей, окружение которых могла переносить без всякой душевной боли — людей, которых она любила, и которые любили ее. Здесь она была «бабушкой» для всех детей. Некоторые из них действительно жили в ее бараке, потому что их родители не могли или не хотели о них заботиться. Луиза полагала, что некоторые родители слишком чувствительно относятся к разным отрицательным проступкам своих детей. Энинву же считала, что это связано с чем-то большим, что некоторые люди вообще не хотят иметь возле себя никаких детей независимо от того, послушно те себя ведут или нет. Она говорила, что некоторые люди Доро вели себя именно таким образом. Энинву частенько забирала сбившихся с пути детей к себе — и маленьких, и совершеннолетних. Ее сын мог бы стать таким же, как она. И вот теперь он был мертв.