Хороший немец - Джозеф Кэнон

— Я считал, что журналистам не разрешается носить оружие, — сказал Бреймер, не заметив, как они переглянулись между собой.

— Я и не носил, пока не начал работать на ВИАТ. А теперь я нервничаю. Я заметил, вы тоже носите. — Джейк кивнул на оттопыренный карман Бреймера.

— Должен вам сообщить, это для отца одного парня из моего округа.

Шеффер открыл ящик ночного столика, достал коробку патронов и кинул ее Джейку.

— Смотрите, сами себя не пристрелите, — сказал Джейк Бреймеру. — Жаль будет провалить выборы. — Он сел на кровать, снарядил обойму патронами, вставил ее в пистолет и передернул затвор. — Вот так-то лучше. Теперь осталось научиться им пользоваться.

Шеффер, который все это время молча водил концом сигареты по пепельнице, поднял взгляд.

— Гейсмар, ничего не выйдет.

— Шучу. Я знаю, как…

— Я имею в виду с Сикорским. Эта слежка нам ничего не даст. Неважно, кто ее организует, вы или мы. Я его знаю. Он спрятал Брандта так, что даже его люди не знают, где он. Сикорский — осторожный человек.

— У них должен быть собственный Крансберг. Начните с него.

Шеффер снова уставился в пепельницу, избегая встречного взгляда.

— Вы должны использовать ее.

— Кого использовать? — спросил Бреймер.

— Гейсмар — друг его жены.

— Ну елки-палки…

— Нет, — сказал Джейк. — Она никуда не поедет.

— Поедет, — спокойно сказал Шеффер, упрямо выставив подбородок. — И повидается со своим мужем. А мы ее подстрахуем. Это единственный способ. Мы ждали, что Брандт явится к ней. Теперь игры кончились. Мы должны дать Сикорскому то, что он хочет. Это единственный способ выманить его.

— Черта с два. И когда у вас появилась эта прекрасная идея?

— Я все время ее обдумываю. Есть способ осуществить ее, но для этого нам нужна она. Вы обговариваете этот вопрос с Сикорским — или ваш друг делает это, что даже лучше. Думаю, персил в этом случае обеспечен. Она едет с визитом, а наши люди будут держать все под контролем. Для нее никакой опасности. Мы их обоих выдернем оттуда. Я гарантирую.

— Вы гарантируете. Со свистом пуль по всей округе. Не пойдет. Придумайте что-нибудь другое.

— Какие пули? Я же сказал, мы все организуем. Все, что от нее требуется, — вывести нас на него.

— Она не приманка. Понятно? Не приманка. Она не пойдет на это.

— Пойдет, если вы попросите — сказал Шеффер холодно.

Джейк встал с кровати, перевел взгляд с одного на другого; обе пары глаз уставились на него.

— Я этого делать не буду.

— Почему?

— Поставить ее под удар? Так мне Брандт не нужен.

— Зато мне нужен, — сказал Шеффер. — Послушайте, самый лучший способ достичь результата — это работать в команде. Но это не единственный способ. Если вы ее не привлечете, я сам это сделаю.

— Если найдете ее.

— Я знаю, где она. Прямо напротив «КДВ». Думаете, мы не следили за вами? — сказал он почти самодовольно.

Джейк удивленно посмотрел на него:

— Тогда следить надо было лучше. Я ее перевез. Я хотел спрятать ее, чтобы русские не дотянулись. Теперь, похоже, надо прятать и от вас. И я это сделаю. Ее никто не достанет, понятно? Одно движение — и мы опять исчезнем. Я это сделаю. Берлин я знаю.

— Вам не привыкать. Но сейчас вы всего лишь военный, как и все мы. А военные выполняют то, что должны выполнять.

— Ну, она этого не должна делать. Придумайте что-нибудь другое, Шеффер. — Он направился к двери. — Да, кстати, я слагаю с себя полномочия. Ищите себе другого помощника.

Бреймер следил за их разговором как наблюдатель, но теперь вмешался, заговорив успокаивающе и дружелюбно:

— Сынок, полагаю, ты забываешь, на чьей ты стороне. Такое бывает, когда оторвешь свою голову от немецкой юбки. Подумай еще раз. Мы тут все американцы.

— Некоторые из нас больше американцы, чем другие.

— Ты о чем это?

— Это значит, что мой голос вы не получите. Нет.

— Твой голос? Мы не на городском митинге. Война идет.

— Ее ведете вы.

— Да, намереваюсь. И ты тоже. Чем мы тут занимаемся, как ты считаешь?

— Я знаю, чем вы тут занимаетесь. Страна стоит на коленях, а все, что вы хотите — дать привилегии людям, которые ее довели до такого состояния, а остальным надавать пинков. Так вы себе представляете нашу сторону?

— Полегче, Джейк, — сказал Шеффер.

— Я видел много смертей. Все эти года. Но люди умирали не за то, чтобы жирела «И. Г. Фарбен».

Бреймер вспыхнул:

— Да кто ты, черт побери, такой, чтобы так говорить?

— У него язык без костей, — сказал Шеффер.

— Кто? — переспросил Джейк. — Американец. И решил сказать нет. Вот что это значит. Я говорю вам нет, понятно? Нет.

— Ты, ссыкливый…

— Кончайте, Джейк, — сказал Шеффер. Голос прозвучал так, будто его рука опустилась на плечо и оттянула назад.

Джейк, неожиданно смутившись, посмотрел на него.

— Приятного аппетита, — сказал он и повернулся к двери.

Но Бреймер уже вскочил на ноги, чуть не опрокинув поднос.

— Ты думаешь, я не знаю, как обращаться с такими парнями, как ты? Вас тут за пятачок пучок. Не хотите играть вместе с нами, я сделаю так, что вас вышвырнут отсюда в момент. Кучка розовых. Трепачи, вот вы кто. А русским только этого и надо. Помогаете врагу, вот чем вы занимаетесь, и даже не догадываетесь об этом.

— Поэтому они в меня и стреляли? — сказал Джейк, поворачиваясь спиной. — Интересно, однако, получается. Американец убивает Талли, а не Сикорский. Зачем тогда Сикорскому убивать меня? Выходит так, что он делает услугу кому-то на нашей стороне. Тому, кого мы все ищем. Кому? Может, вам. — Бреймер изумленно на него уставился. — Но кому-то из наших точно. Что-то неохота после этого принимать чью-либо сторону. Если учесть все вкупе.

— Гейсмар? Приходите завтра, — сказал Шеффер. — И поговорим.

— Ответ все равно — нет.

— Вам не захочется слишком долго оставаться тут в одиночестве. Подумайте об этом.

— И все? — спросил Бреймер. — Человек строит козу правительству США, спокойно возвращается к своей девчонке, и на этом все?

— Он вернется, — сказал Шеффер. — Мы все тут немного погорячились. — Он кивнул Джейку. — Утро вечера мудренее.

— Я строю козу только вам, — сказал Джейк Бреймеру, не обращая внимания на Шеффера. — Тоже приятно — такой патриотический жест.

— Все это пустая трата времени, — резко сказал Бреймер Шефферу. — Езжайте и заберите ее. Она сделает то, что ей скажут.

Джейк положил руку на дверь, затем повернулся и ледяным тоном произнес:

— Так, четко уясняем себе один момент. Коснетесь ее хоть пальцем — и считайте, что вам кранты.

— А мне не страшно.

— Прикиньте. В общенациональном журнале зарезервировано место для моего материала. Может, про отца в Ютике, который получает пистолет от сына. Вот не слишком занятой конгрессмен, совершающий акт милосердия. Изобрази их вместе на снимке, и у вас слезы навернутся на глазах. А вот все тот же конгрессмен в Берлине. Но уже не такой хороший. Лоббирует нацистских военных преступников на деньги налогоплательщиков. Пока наши парни еще гибнут на Тихом океане. Расклад снимков следующий. У компании «Фарбен» был завод в Аушвице. Кладем снимок членов правления «Фарбен». Рядом с ним фото одного из концентрационных лагерей. Еще один с изображением груды трупов. Уверен, что можно найти даже старую, довоенную фотографию ребят с «Фарбен», на которой они пожимают руки своим друзьям из «Американских красителей». Насколько я знаю, на ней вы тоже есть. Затем еще один красивый — из тех, что сделала Лиз, она всегда мечтала напечататься в «Колльерс». Думаю, ВИАТ перед нею в долгу.

— Боже, Гейсмар, — сказал Шеффер.

— Это ложь, — произнес Бреймер.

— Но я могу такое написать. Я знаю, как это делать. Я писал много лжи — ради нашей стороны. И такую, блядь, ложь тоже напишу. А вы следующие два года будете опровергать ее. А теперь оставьте ее в покое.

У Бреймера на какое-то мгновение перехватило дыхание, глаза неподвижно смотрели на Джейка. А когда заговорил, голос его был жестким, ни следа от прежнего земляка.

— Вы только что сожгли к черту все мосты для одной немецкой бабенки.

Джейк открыл дверь, потом оглянулся через плечо на Шеффера.

— Спасибо за патроны. И еще — если я все же найду его, я вам просигналю.

Шеффер все это время смотрел в пол, как будто там кто-то нагадил, но когда Джейк вышел, поднял голову.

— Гейсмар? — сказал он. — Приведите ее.

Джейк миновал часового и медсестру, которая шла по коридору за подносами. И снова оказался на Гельферштрассе — еще более одинокий, чем прежде.

Глава пятнадцатая

Гюнтер отказался от работы, согласившись, как ни смешно, с Шеффером.