Былина железных душ - Вячеслав Ларин

испортила. Но тут все воины-дружинники, очнувшиеся к тому времени, натянули луки тетивчатые и пустили в ворону кучу острых стрел. И полетели стрелы в небо тёмное и в снежные низины, какие и в зловонное болото угодили, да только не в чёрную птицу – все мимо неё пролетели.

– Не стреляйте, не стреляйте! – кричал Беленир, но его никто не слушал, и все продолжали палить из луков крепких: каждый хотел сбить ту проклятую ворону с железным клювом, чтобы искупаться в похвальбе. Но тут Хедор благородный опомнился и приказал:

– Не стреляйте, нам нужны стрелы!

Но, когда молодой князь это прокричал, почти все стрелы были пущены на ветер да на вольную волю, а ворона всё также беззаботно кружила над лагерем в своём безумном круговороте. К слову, луки у воинов были дальнобойные, очень тугие. Так что искать пущенные стрелы было бесполезно, а они были ой как нужны в бою с Идогурном.

– Что же нам делать, если не стрелять? – спросил один из воинов шутя. – Это дикое воронище тогда всех нас поклюёт!

– И коням бока выдолбит! – добавил другой вполне серьёзно.

– И глаза самые выклюет! – воскликнул третий.

– Делайте, что хотите, только не стреляйте! – бросил в ответ Хедор, и все замолчали.

А ворона коварная всё летала и летала над головами воинов, и те беспокойно озирались по сторонам, опасаясь, что она вдруг появится из темноты, сорвёт шлем с головы и клюнет своим железным клювом в самое темячко. С некоторыми именно так и происходило. Ворона проклятая внезапно налетала на них невесть откуда и неистово клевала. Всё, что они видели – это лишь блещущие во мраке очи. У некоторых это воронище злобное даже выклёвывало куски мяса, так что не надо думать, будто этот ночной налёт был пустяком.

Сумятица, наверно, продлилась бы ещё долго, коли бы не пришла помощь. Конечно, ни Беленир доброславный, ни все остальные, кроме, быть может, дедов извечных не ожидали, что она появится. Откуда ни возьмись, прилетел Ведан. Махнув крыльями чернопёрыми, ворон премудрый внезапно обрушился на ту железноклювую ворону. В небе над лагерем завязалась яростная битва. Беленир и все воины, с тревогой глядя на то, как над их головами блистает клюв воронища и сияют гневом очи Ведана, стали кричать премудрой птице: «Бей её, бей! Не щади!». Ворон великий же клевал ворону с такой яростью и силой, что то и дело раздавалось карканье жалобное да непонятные гортанные звуки. Но и птица коварная тоже защищалась на славу, а порой ей даже удавалось ударить Ведана. И клювы двух противников сверкали с быстротой молнии. Опережая ветер, кружили враги над макушками витязей, а вниз летели кучи иссиня-чёрных перьев. Но вдруг послышалось дрожащее предсмертное карканье, и битва в небе замерла. Замерло в сомнении и сердце Беленира, потому что он не знал, кто же повержен – ворон вещий или злобное воронище. И вдруг прямо перед ним, извиваясь в судорогах предсмертных, упала наземь птица, чуть не задев его перьями за нос. Когда же наконец птица испустила дух и замерла навечно, Беленир нагнулся и ощупал её клюв: клюв был холоден что лёд и гладок. «Значит, железный!» – подумал он и, выпрямившись во весь рост, промолвил:

– Убито поганое воронище! Одолел его Ведан, – и воины радостно кивнули головами.

– Да, хорошо помог нам Ведан! – сказал Хедор, вглядываясь в небо и тщетно пытаясь разглядеть там ворона. – Без него мы, верно, бы не справились с этой крылатой напастью.

Тем временем Ведан приземлился рядом с Белениром, его соратниками и дедами и щёлкнул клювом. Он был весь потрёпан в бою и окровавлен, но всё равно высоко и важно держал голову. Помолчав немного, ворон неторопливо зашагал по стволу упавшего дерева, переваливаясь с боку набок, и прокаркал:

– Кар-р-р! Здравствуйте, светлые князья и прочие и прочие! У меня мало времени, так что я буду говорить быстро и откажусь от долгих приветствий и начну сразу! Я не сумел вас уберечь: вы растратили все стрелы и вам не собрать их более. Назад вам нет пути, иначе вы уже встретите не спящего змия, но бодрого и во всеоружии. Замысел Кощевита удался, так что вы теперь не столь опасны для Идогурна, ибо не сможете отвлекать его стрелами. Но что ж! Доброго пути вам, да не сгорите вы в разверстой пасти змия и да не накроет вас пелена забвения. И, ежели вы выживете в предстоящей борьбе, пусть не померкнет ваше счастье ни на миг.

– Ты улетаешь? – спросил Беленир и все скопившиеся вокруг воины, встревоженные появлением воронища железноклювого и битвой в небе, стали ждать ответа, будто это для них было важно. Хедор же, понимая, что ему уже ни к чему здесь стоять пошёл в свой шатер красный и продолжил курить трубку. Не то, чтобы он не уважал премудрого Ведана, но он просто устал. К тому же князь хотел выкурить немного табаку.

– Да, я улетаю! – каркнул ворон, ответив на вопрос Беленира. – У меня в землях далёких есть дела поважнее и боюсь, что мы уже не свидимся, а узнаю я о вашей победе или вашем поражении уже через слухи или молву невнятную. Прощайте! – все откланялись Ведану. И даже Хедор, выглянув из палатки, крикнул: «Доброго пути тебе, ворон!». Он не особливо любил долгие прощания и порою даже казался из-за того угрюмым, так что и в этот раз он не сказал лишних слов. А ворон вспорхнул в вышину поднебесную и улетел на запад, распустив крылья чёрные под частыми звёздами. Никто не задался вопросам, куда он направился, так что и я не буду.

Когда же воины перестали смотреть в небо, провожая Ведана взглядами, Всесвятлир взял за хвост ту ворону с клювом железным, положил её в мешок и сказал шутливо: «Привяжу к седлу, авось сгодится. Будет что детям показать». Посмеявшись немного да починив шатёр, витязи легли спать. Беленир и его друзья погрузились в сон быстро. Ведь завтра они могли встретиться со змием подлым, а значит должны были быть бодрыми. К тому же Беленир очень устал в пути. Стоило ему лишь прилечь в шатре просторном, как его глаза сразу сомкнулись, и он забылся глубоким сном. И больше ничто этой ночкой тёмной его не тревожило.

Наутро же Беленир проснулся раньше всех. Но и заснул он тоже первым. Сидя в шатре да перебирая в голове ночные видения, он невольно вспомнил о доме и опечалился. «Быть может, я более не увижу дома», – думал он. Но вскоре витязь откинул