Жизнь и свобода. Автобиография экс-президента Армении и Карабаха - Роберт Кочарян

крутились вокруг Вазгена: часть того самого «пестрого контингента», который он держал при себе, чтобы контролировать. Но среди этой растерянной массы людей, беспрерывно сновавших туда-сюда, я не увидел ни одного из тех, кто по долгу службы был обязан упорядочить и взять под контроль эту ситуацию.

С первого момента было понятно только одно: террористы захватили зал заседаний с депутатами, но вне зала их нет.

Я направился в кабинет Карена Демирчяна и вызвал туда всех, кого смог найти: начальника военной полиции, оказавшегося в здании, и заместителей министра внутренних дел и национальной безопасности, которым дозвонился еще перед выездом в парламент. Ни министр обороны, ни министр внутренних дел так и не появились.

Начальника военной полиции Владимира Гаспаряна я тут же назначил ответственным за общий порядок. В первую очередь поручил ему немедленно очистить помещение от всех праздношатающихся и оцепить парламент. Сказал, что, когда выйду через полчаса, никого из посторонних людей в здании быть не должно. Всех военных приказал отправить в министерство обороны.

Кабинет Демирчяна превратился в штаб антитеррористической операции.

– Сколько в зале террористов? – спрашиваю сидящих передо мной людей.

Все пожимают плечами. Никто точно не знает: семь, восемь, а может, пять. Сразу же через КПП выяснили, что в здание парламента вооруженная группа прошла совершенно легально, по пропускам. Выписала их работница аппарата НС по просьбе главаря, Наири Унаняна, якобы для встречи с депутатами. Автоматы со спиленными прикладами Унанян с сообщниками пронесли под плащами.

Быстро установили личности остальных членов группы: младший брат главаря, его дядя и еще двое друзей. Всего пять человек.

Я поручил найти и связаться с родственниками этих людей – посмотреть, могут ли те как-то повлиять на террористов и не располагают ли какой-нибудь ценной информацией. Выяснить круг друзей и знакомых – все, что может иметь значение в сложившейся ситуации. Требовалось проверить, нет ли у террористов сообщников. Не ожидают ли нас еще какие-то сюрпризы? Через некоторое время стало ясно, что, вероятнее всего, группа действовала изолированно и внешней поддержки у нее нет. Я потребовал план здания, чтобы выяснить, какие еще есть подходы к залу. Есть ли с залом контакт, поступает ли оттуда информация? Можно ли установить микрофоны или подключить имеющиеся, чтобы слышать и понимать, что происходит внутри? Из службы безопасности приехали технари, установили прослушки, и мы начали получать полную информацию из зала.

Прошло немного времени, и работа всех служб стала четкой и слаженной. Ситуация все больше прояснялась, а главное – мы ее уже контролировали. Я поручил подготовить спецназ для возможного штурма. У террористов явно отсутствовал план дальнейших действий. Я должен был понять, что это за люди, как можно заставить их сложить оружие и сдаться.

Теперь время уже работало на нас.

Позднее многие из депутатов, оказавшихся в заложниках, рассказывали мне, что после 19:00 они поняли: что-то изменилось, а известие о моем приезде в парламент вселило в них надежду на благополучный исход.

В конце концов полностью удалось сложить картину случившегося. В момент процедуры вопросов и ответов, когда на трибуне находился министр финансов Левон Бархударян, в зал заседаний ворвались вооруженные люди и с порога открыли стрельбу. Первыми же выстрелами был убит Вазген Саргсян. Целились именно в него, но под пули попали все, кто сидел за его спиной. Среди них оказался Леонард Петросян, близкий мне человек, с которым мы дружили много лет и вместе прошли через все испытания в Карабахе.

В упор расстреляли Карена Демирчяна. Демирчян сидел в президиуме, и на записи видно, как он, ошарашенный происходящим, встает и пытается что-то сказать ворвавшимся в зал, – один из бандитов тут же разворачивается к нему и дает очередь. Террористы пребывали в чрезвычайном возбуждении: то ли от страха, то ли под воздействием алкоголя. Это считывалось по их нервным, беспорядочным движениям, мату и истеричным выкрикам. На малейшее движение в зале они реагировали стрельбой. Всех, кто немедленно не бросился по их команде на пол, и всех, кто не замер мгновенно – кто хоть чуть шелохнулся, убили в первые несколько минут после вторжения. После кровавой расправы, продолжая держать присутствующих в зале под дулами автоматов, они объявили, что все депутаты находятся у них в заложниках, назвали свои действия государственным переворотом и потребовали предоставить прямой эфир для воззвания к народу.

Всего было убито восемь человек, столько же ранено и более девяноста оказались в заложниках.

Позже мне сообщили, что Унанян, знакомый со многими политиками, часто встречался и беседовал с ними. Он пытался сделать партийную карьеру, но так и не преуспел в этом. Он хотел стремительного взлета, но не нашел поддержки ни в одной из партий. Попытался пристроиться к «Дашнакцутюн», но его быстро изгнали оттуда. Человек с чрезмерными нереализованными амбициями, считающий, что достоин гораздо большего, свои неудачи Унанян объяснял тем, что «гнилая система» не дает ему прохода. Он уверовал в то, что власть целенаправленно мешает ему состояться в качестве политического лидера, а основной угрозой для себя считал Вазгена Саргсяна. При этом он и его подельники пребывали в уверенности, что народ так сильно ненавидит власть в лице лидеров «Единства», что стоит обезглавить ее, как люди хлынут на улицы и будут благодарить своих спасителей. Им казалось, что они совершают героический поступок – убирают ненавистный режим. Они ожидали, что сейчас весь народ встанет на их защиту, окружит здание парламента и вынесет оттуда на руках, как героев. Видимо, именно по этой причине спустя двадцать минут после расправы Унанян вдруг решил отпустить из зала аккредитованных журналистов. Он поручил им оповестить народ о свершившейся революции и призвать всех собраться у стен парламента. Свидетели рассказывали, что Унанян и его подельники постоянно спрашивали: «А где же народ?» – их удивило и расстроило, что никто не оценил их героизма и толпы последователей не осаждают парламент со всех сторон.

Все пошло не так, как ожидали преступники, и они стали искать пути отхода. Начали говорить о гарантиях на пересечение турецкой границы и прочую чушь. Тогда же они приказали заложникам звонить из зала и передавать их требования нам. Одним из первых позвонил Андраник Маргарян[89], тогда руководитель фракции «Единство». К этому времени с террористами сумел установить контакт заместитель министра безопасности Григор Григорян, который находился в зале, заменяя отсутствующего министра. Он же вызвался быть контактным лицом в переговорах со мной.

Интуитивно я чувствовал, что следует тянуть время: перевозбуждение не может продолжаться долго и, как правило, сменяется апатией. Попытался представить, что тогда будет ощущать человек, сотворивший такое? Скорее всего, у него должен