Осколки континента - Бенгт Шёгрен

Самки удивительно красивы. Среди них встречаются как „блондинки”, так и темные; блондинками я называю тех, цвет которых соответствует цвету светлых волос. У основания их красновато-коричневого клюва имеется кайма, напоминающая траурную повязку вдовы. Ни одно перо не высовывается из общей массы перьев, так как птицы постоянно наводят порядок в своем оперении, чистят его клювом. Хвостовые перья закруглены на концах, как раковинки, и весьма пушисты. На зобу у них — два бугорка из перьев более светлой окраски, чем все остальные. Походка у этих птиц такая грациозная, что невольно любуешься, когда они передвигаются по земле. Их красивый внешний вид часто спасал им жизнь.

Хотя эти птицы, если за ними не гнаться, доверчиво подходят к человеку, их никак не удается приручить: как только они попадают в неволю, то начинают плакать, упрямо отказываются от любой еды до тех пор, пока не умирают. И у самок и у самцов всегда находят в желудке коричневый, весьма тяжелый и твердый камень, величиной с куриное яйцо. Он имеет довольно грубую и шероховатую поверхность, плоскую с одной стороны и круглую — с другой. Мы пришли к выводу, что это врожденный камень, ибо его обнаруживают у птицы в любом возрасте. К тому же канал, который ведет от зоба к желудку, слишком узок, чтобы по нему мог пройти предмет даже вполовину меньше такого камня. Мы охотно пользовались им для точения ножей.

Когда птицы хотят построить себе гнездо, они выбирают голое место, нагромождают пальмовые листья в виде холмика высотой до полутора футов и откладывают одно яйцо, которое значительно крупнее гусиного. Самцы и самки по очереди высиживают его. Птенец появляется не ранее, чем через семь недель. Несколько месяцев, пока они сидят на яйцах и выкармливают птенца, никто, даже птица их вида, не может подойти к гнезду ближе, чем на двести шагов. Если самец замечает чужую самку, он начинает вращать крыльями, издавая характерные звуки. На эти звуки прибегает его самка и изгоняет чужачку. Самки ведут себя аналогично, предоставляя своим самцам изгонять чужих.

Схватки иногда продолжаются довольно долго, так как чужак во время бегства описывает круги, не удаляясь от самого гнезда; преследователь, однако, не отстает от него до тех пор, пока не выгонит его вовсе».

После этого рассказа, который незаметно переходит в описание брачных игр пустынников или, по крайней мере, их поведения во время охоты, Лега дает волю своей фантазии. Он утверждает, что птенцы пустынника образуют семейные пары и «женятся» уже через несколько дней после того, как покидают гнездо, подавая, так сказать, пример людям, которые, как он считает, также должны жениться в раннем возрасте, «чтобы удовлетворить природу в должный момент».

Может быть, Лега действительно украл кое-какие данные о строительстве гнезда пустынника и времени выведения им птенцов у француза Коша, который писал о дронтах в 1651 году. Однако Лега ни разу не упоминает о дронте, описывая фауну Маврикия, а ведь он должен был читать об этой птице и едва ли мог знать, что она вымерла, если бы действительно был тем фантазером-домоседом, которого из него хотят сделать его свирепые критики. Вместо этого у Лега имеются описания других маврикийских птиц, которым он частично обязан своей сомнительной репутацией, так как эти описания зачастую туманны (к тому же искажены бесчисленным количеством ошибок в старых английских и немецких переводах). Натуралисты не всегда их правильно понимали. Так, лорд Ротшильд и позже японец Хачисука «обнаружили» на Маврикии с легкой руки Лега несуществующие виды и даже придумали им латинские названия.

Пустынник действительно дожил до 1761 года. В том году на Родригес прибыла французская астрономическая экспедиция для наблюдения за планетой Венера. Один из участников экспедиции, священник Пенгрэ, исследовал природу острова. Самому ему не удалось увидеть пустынника. Но комендант Родригеса сообщил ему, что эти птицы еще живут в труднодоступных местах.

Когда в 1789 году в одном из гротов на Родригесе были обнаружены части скелета больших птиц, решили, что они принадлежат дронтам. Очевидно, этот вид к тому времени вымер, причем так давно, что о нем никто и не вспоминал. Останки скелета были посланы в Париж, где их исследовали; постепенно было установлено их истинное происхождение. Позднее на Родригесе было найдено множество костей пустынника, и ученые установили, что описание Лега строения тела этой крупной птицы — правильное.

В 1848 году англичанин Стрикленд в объемистом труде «Додо и его родня» утверждал также, что подобные находки можно сделать на Маврикии и Реюньоне не только в гротах, как на Родригесе, но и в приливных наносных отложениях, а также на развалинах старых строений. Это заявление вдохновило на поиски английского школьного учителя и натуралиста Джорджа Кларка. Подходящих гротов в Маэбуре, где он работал, не оказалось, так что Кларк решил начать со старых голландских и французских поселений, но и там ничего не обнаружил. В 1865 году ему, однако, удалось узнать, что работники плантаций находили странные кости в болотистой почве Мар-о-Сонж, неподалеку от современного аэропорта Плезанс, когда они копали там торф, используемый в качестве удобрения.

Первая находка Кларка, сделанная на краю болота, оказалась костями черепахи. Тогда Кларк послал несколько, человек на середину болота, где вода достигала глубины в три фута, и там, как писал автор в одном английском журнале за 1866 год, «шаря голыми ступнями по илистому дну, они нашли целую большую берцовую кость, часть другой кости, а также голеностопный сустав». Кости эти принадлежали серому дронту.

Кларк расширил поиски, в результате чего на свет появилось множество ископаемых образцов, в том числе тазобедренные кости, масса позвонков, многочисленные нижние челюсти и черепа. Редкость последних натуралист объяснил тем, что их сильно разрушали забиравшиеся внутрь корни растений. В то же время, ничто не указывало на то, что птицы были убиты. Судя по всему, они умерли естественной смертью на болоте, где когда-то водились в больших количествах.

После смерти Кларка число находок продолжало возрастать: кости были обнаружены даже у подножия холмов, окружающих Порт-Луи, который частично построен на болоте, так что со временем можно было воссоздать несколько более или менее полных скелетов дронта, правда, из костей, принадлежащих различным экземплярам.

Помимо Маврикийского института такие скелеты можно сейчас встретить в Лондоне и Кембридже, Париже, Вене, Штуттгарте, Франкфурте, Нью-Йорке, Вашингтоне и в американском университетском городе Кембридже. Почти полный скелет экспонируется в Государственном музее естественной истории в Стокгольме.