ЧЕРНОВОЙ ВАРИАНТ - АБ МИШЕ

Я объявил:

- Поскольку старые врачи неохотно утруждают себя ночью, тем более ради бедняков - я, молодой врач, обязан бежать ночью на помощь.

Вы понимаете. Скорая помощь. А как иначе? Ведь что будет, если ребенок не дождется утра? ...

Однажды посреди ночи является бабища в косынке. <...>

- Меня фельдшер Брухальский прислал. Еврейчик, но честный человек. Говорит: “Моя дорогая, мне вы будете должны заплатить рубль, потому что это ночной визит. А в больнице есть доктор, он пойдет даром и еще оставит денег на лекарство” [103, с. 337-339].

А. ГРАБАРЧИК:

В 1911 г. он посвящает себя воспитательской деятельности, возглавив Дом сирот, который до конца жизни был его собственным домом [105, с. 24].

Я.КОРЧАК:

Добра в тысячу раз больше, чем зла. Добро сильно и несокрушимо. Неправда, что легче испортить, чем исправить [106, с. 230].

А.ШАРОВ:

Корчак создавал детскую республику... ...крошечное ядрышко равенства, справедливости внутри мира, построенного на угнетении. <...>...прежде всего в Доме сирот не должно быть насилия, тирании, неограниченной власти - никого, даже воспитателей. “Нет ничего хуже, когда многое зависит от одного, - пишет “Школьная газета” Дома сирот. - ...когда кто-либо знает, что он незаменим, он начинает себе слишком много позволять...”

Когда в корчаковском детском доме создается суд... предусматривается право детей подавать жалобу и на воспитателя, если тот поступил несправедливо, и право - даже моральная обязанность - самого воспитателя просить суд дать оценку своему поступку, если он считает этот поступок несправедливым или хотя бы сомневается в справедливости совершенного.

...Корчак несколько раз сам подавал на себя в суд: когда необоснованно заподозрил девочку в краже, когда сгоряча оскорбил судью, когда выставил расшалившегося мальчишку из спальни и т.д.

<...> В этом не было и тени позы...

“Я категорически утверждаю, - писал Корчак в книге “Дом сирот”, - что эти несколько судебных дел были краеугольным камнем моего перевоспитания как нового “конституционного” воспитателя, который не обижает детей не потому только, что хорошо к ним относится, а потому, что существует институт, который защищает детей от произвола, своевластия и деспотизма воспитателей”.

Корчак пишет сказки, книги о воспитании...

Он создает “Малый Пшёгленд” [“Маленькое обозрение”], первую в мире печатную газету, делающуюся не для детей - сверху вниз, - а самими детьми, защищающую интересы ребят [106, с. 233,235-236].

И. НЕВЕРЛИ:

Мечта - это жизненная программа, сказал как-то Корчак. Ее не всегда удается осуществить до конца, но пытаться нужно обязательно. Он давно мечтал о своеобразной детской трибуне... <...> ...хороший вкус, чуткость к правде, потребность в ней и смелость в ее высказывании необходимо прививать и развивать с малолетства. Для этого надо дать детям собственные газеты, которые они будут вести сами.

<...> Успеху способствовали сам замысел и личность редактора. Дети... в “Малом Пшёгленде” почувствовали себя дома, нашли убежище своим чувствам, мыслям, переживаниям, нашли общий путь и своего Мессию. Доктор, добрый всемогущий Пандоктор, знал их язык и привычки, умел работе придавать прелесть игры, а мелочам - значимость.

Дело удалось, в общем, потому, что было дружно, честно и необычно. Например, редакция... Маленькие девочки с куклами, школьники младших классов и старшие подростки. Приходили не только с рукописью, но и за советом, с идеей или предложением, на занятия в удивительных кружках, как “Кружок дружбы”, “Клуб романистов”, “Мастерская изобретателей”... <...> Редакция? Клуб? Консультация? Кто знает, наверно, немножко и того, и другого, и третьего.

Веселее всего бывало по четвергам, когда приходил Пан доктор. Побеседовав то с одним, то с другим с глазу на глаз, он затем рассказывал сказки и анекдоты, затевал игры, чтение стихов, иногда танцы. И, наконец, гвоздь программы, заветная мечта каждого из нас - в кругу ближайших сотрудников отправиться вместе с Корчаком в колбасную по соседству есть сосиски. Здесь рождались самые блестящие идеи, принимались важнейшие решения.

А первые редакционные конференции, когда в зале спортивного общества совещались столичные корреспонденты, несколько сот мальчиков и девочек!..

Старый доктор, казалось, играл с ребятами. Но за этими играми скрывалась работа и точность слаженного умного механизма. В этом, как и во всем, что делал Корчак, была концепция и техника, была ведущая идея и ее исполнительный механизм, продуманный до мельчайших винтиков...

Постоянным корреспондентам вручали памятные открытки. <...> С цветами, в знак памяти и признания со стороны редакции, и с фруктами - в благодарность за заслуги... [87,1978, № 3, с. 235-236].

Я. КОРЧАК:

Вот спят дети. Куда мне вести вас? К великим идеям, высоким подвигам? Или привить самые необходимые навыки...

Тишину сонных дыханий и моих тревожных мыслей нарушает рыдание. Я знаю этот плач, это он плачет...

Редко, но бывают дети, которые старше своих десяти лет. Эти дети несут напластования многих поколений, в их мозговых извилинах скопилась мука многих страдальческих столетий... Не ребенок плачет, то плачут столетия... Я подошел к нему и произнес решительным, но ласковым шепотом:

- Не плачь, ребят перебудишь.

Он притих. Я вернулся к себе. Он не уснул. Это одинокое рыдание, подавляемое по приказу, было слишком мучительно и сиротливо. Я встал на колени у его кровати и... заговорил монотонно, вполголоса.

- Ты знаешь, я тебя люблю. Но я не могу тебе всего позволить. Это ты разбил окно, а не ветер. Ребятам мешал играть. Не съел ужина. Затеял драку в спальне. Я не сержусь. Ты уже исправился. Ты становишься лучше.

Он опять громко плачет. Утешение иногда вызывает прямо противоположное действие.

- Может быть, ты голоден?..

Последние спазмы в горле...

- Поцеловать тебя на сон грядущий?

Отрицательное движение головы.

- Ну, спи, спи, сынок.

Я легонько коснулся его лба.

-Спи.

Он уснул.

Боже, как уберечь эту впечатлительную душу, чтобы ее не затоптали в грязи жизни? [106, с. 239-240].

И.НЕВЕРЛИ(1939г.):

Когда объявили мобилизацию, Корчак вынул из нафталина свой майорский мундир и попросился в армию... Начальники в соответствующих инстанциях... обещали, но мало что могли сделать в невообразимом хаосе, ...что предпринять для защиты родины?

На Варшаву падают первые бомбы. Сквозь их грохот... люди услышали знакомый... голос: у микрофона польского радио снова стоял старый доктор... Это не были уже сказочные радиобеседы из области “шутливой педагогики” для взрослых и детей”. Старый доктор говорил об обороне Варшавы... о том, как должны вести себя дети в различных случаях опасности...

Варшава пала... В “Доме Сирот”... разбитые окна позатыкали, заклеили, чем пришлось, однако осенний ветер гулял по залу. Дети сидели за столами в пальто, а Доктор был в офицерских высоких сапогах, в мундире. Я высказал удивление по поводу того, что все еще вижу на нем эту униформу, вроде ведь он никогда не питал к ней особого пристрастия, напротив...

- То было прежде. Теперь другое дело.

- Пан доктор, но это же бессмысленно. Вы провоцируете гитлеровцев, мозоля им глаза мундиром, которого уже никто не носит.

- То-то и оно, что никто не носит, это мундир солдата, которого предали, - отрезал Корчак...

Он снял его только год спустя, вняв настойчивым просьбам друзей, доказывавших, что он подвергает опасности не только себя, но и детей. Во всяком случае, стоит вспомнить о том, что он был в годы оккупации последним офицером, носившим мундир Войска Польского [87,1978, №3, с.238-239].

В этом мундире Корчак в сороковом году пошел хлопотать о возвращении детям подводы с картофелем, реквизированной властями во время перевода Дома Сирот на территорию еврейского гетто. Его арестовали. Из тюрьмы Павьяк Старого Доктора вырвали (под залог) старания его бывших воспитанников и деятелей гетто [103, с. 397].

А. ШАРОВ:

В книге “Право детей на уважение” Я. Корчак писал: “Берегите текущий час и сегодняшний день... каждую отдельную минуту, ибо умрет она и никогда не повторится. <...> Мы наивно боимся смерти, не сознавая, что жизнь - это хоровод умирающих и вновь рождающихся мгновений”.

Вся история “Дома сирот” в варшавском гетто свидетельствует, как глубока была убежденность Корчака во всем этом. Он делал все невозможное - ничего возможного уже не оставалось, - чтобы каждое мгновение было здесь чуть счастливее, нет, не счастливее, а чуть менее страшным. До последнего дня в классах шли уроки, репетировалась пьеса - сказка Рабиндраната Тагора [106, с. 214].

Пьеса Тагора “Почта”, в которой трагически умирает индийский мальчик, была запрещена гитлеровской цензурой, но 18 июля 1942 года ее сыграли в Доме сирот (режиссер - воспитательница Эстер Вингронувна). Корчак так объяснял выбор им “Почты” для детей гетто: “В конце концов надо этому научиться - спокойно встретить ангела смерти” [103, с. 407].