Любовь холоднее смерти - Анна Малышева

За обедом отец молчал, жевал как будто с отвращением и вряд ли заметил, что именно ел. Света тоже едва прикоснулась к индейке, хотя всегда ее любила. Мать открывала было рот, желая что-то сказать, но, видя мрачные лица, тут же опускала голову к тарелке. Такого тягостного воскресенья у них не было давно – и Света была рада поскорее выйти из-за стола.

Шарить по ящикам, когда родители оставались дома, было невозможно. Бумаги могли быть либо в кабинете, где засел отец, либо в гостиной, где с комфортом расположилась мать. Она листала журнал, изредка поглядывая в телевизор, и Света не решилась при ней перерывать ящики секретера.

Поскольку искать документы в квартире не представлялось возможным, девушка решила обыскать свои воспоминания. Причем на этот раз ей пришлось нелегко – ведь поспорить было не с кем, разве с самой собой. Она положила на стол большой лист бумаги и выписала на нем вопросы в порядке их важности.

1. Где наши свидетельства о рождении? Мы их видели, но никогда не держали в руках.

Ниже, не в силах удержаться от спора, она подписала свое же собственное возражение:

«Ну и что? Когда мы были сопляками, нам документов не доверяли, а потом мы получили паспорта и свидетельства вообще стали не нужны».

2. Почему они выбросили наши детские вещи? Другие родители их сохраняют на память.

«Захотели и выбросили. Места не было».

3. Почему никто не помнит обезьянку?

«Дети не запоминают лиц, а взрослые – игрушек. Все естественно. Каждому свое».

Следующий пункт был длиннее всех и стоил ей больших трудов. Света разозлилась, прочитав то, что удалось вывести путем размышлений.

4. Мама когда-то ходила в музыкальную школу, но бросила. Она говорит, что бросила в начальных классах. А отец когда-то сказал, что мама охладела к музыке после замужества. Это никак не удастся связать. Если он имел в виду, что она бросила играть – тогда все понятно. Дети помешали. Но она призналась, что никогда хорошо не играла. Она интересуется музыкой, как всякий обычный человек – понемногу. Например, любит мюзиклы.

5. Сергей уверен, что бывал в том дворе и в том доме, он узнал женщину, которая открыла ему дверь.

«Не верю!»

Когда она написала последнюю строчку, ей в голову пришла крамольная мысль. Эта идея и встревожила Свету, и возбудила ее. «Ведь я могу спросить у него адрес и попросту проверить, повторится ли то же самое со мной! Мы двойняшки, у нас было одно детство на двоих, одни воспоминания. Обезьянку-то я вспомнила железно! Значит, если он узнал ту женщину, в самом деле узнал, а не выдумал, то и я должна ее узнать. Может, сходить туда?»

У нее возникло столько же «за», сколько и «против». Многое отвращало ее от этой авантюры, и прежде всего то, что, как ей показалось в милиции, их с братом считали причастными к пропаже Алеши. Если она тоже явится к его жене… «Но я ведь ее лучшая подруга! Все естественно! Это он подставился, когда туда ходил, а я в безопасности! Мы с Лидкой постоянно видимся!»

До восьми часов она успела так измучиться, что говорила с братом вяло, без энтузиазма. Сообщила, что свидетельств найти не удалось, рассказала о том, что удалось узнать насчет музыки. Сергей выслушал и остался очень недоволен.

– Мы должны поискать как следует, – заявил он. – А если не удастся найти документы в доме, нужно пойти в районный ЗАГС, где нас регистрировали, и взять копии. Так мы все узнаем.

– Это тебе тоже Наташа посоветовала?

– Ее мать.

– Несчастная у нее мать, – бросила Света, вспомнив худую, забитую женщину с несчастными глазами и вечно напряженным выражением лица. Она воспитывала дочь одна, работала в обычной школе учительницей русского языка… Ей можно было посочувствовать, но не помочь. Наташа азартно катилась в пропасть, раз и навсегда плюнув на предлагаемую ей скучную, «нормальную» жизнь.

– Да, несчастная, – тихо согласился Сергей. – Что же нам делать? Ты не можешь завтра прогулять занятия? Сходили бы в ЗАГС…

– Я даже не знаю, где он.

– Узнаем. Не в лесу живем.

– Ну ладно, – сдалась она. – Сходим после занятий. Пропустить еще день я не могу – у меня и так сплошные прогулы… Боюсь, будут неприятности. Если накопится куча прогулов, могут отчислить…

– Тогда я пойду сам, – заявил он. – Скажи, они еще ни о чем не подозревают? Ты была осторожна?

– Конечно. Представляешь, какой был бы позор, если бы они поняли, к чему я клоню… Папа так удивился, когда я спросила про обезьянку… Почему бы нам не бросить эту затею? Я уверена, что все кончится пустяками!

– А я уверен, что это будут не пустяки, – упрямо возразил брат. – Все, что мы узнали, слишком подозрительно.

– Все, что ты узнал! – подчеркнула она. – Помнишь, как сказано у Толстого? Каждая несчастливая семья несчастлива по-своему… У нас свои скелеты в шкафу, но это еще не значит, что наша мама – не наша.

– Я бы с тобой согласился, если бы не узнал ту женщину. Все можно объяснить, кроме этого.

– Дай ее адрес, – потребовала Света. – Я тоже хочу на нее взглянуть.

Она не рассчитывала на сопротивление и была крайне поражена, когда брат неожиданно уперся. Он наотрез отказал в ее просьбе, мотивируя это тем, что уже достаточно напугал «маму» и если туда заявится еще и Света, будет только хуже. Сперва нужно все хорошенько разузнать и идти к ней с доказательствами на руках. То есть со свидетельствами о рождении, если не с признаниями отца.

– Ты просто боишься, что я разоблачу твой дикий бред, – презрительно фыркнула Света. У нее стало куда легче на душе. Она просила адрес, но вместе с тем боялась его заполучить. Потому что после этого могло произойти все, что угодно… В том числе и то, что ей придется признать правоту брата. – Ты держишься за навязчивую идею и никому ее не отдаешь. Типичное поведение сумасшедшего. Может, там и вовсе не было никакой женщины!

– Нет, была!

– Увижу – поверю.

– Спроси у своей подруги, как выглядит ее хозяйка. Ну, спроси!

Неожиданно девушка улыбнулась. Она решила слегка поиздеваться над братом и небрежно протянула:

– Слушай, как мне это в голову не пришло! На черта мне просить адрес, если я просто могу навязаться в гости к Лидке! Ты еще позвонишь?

Он бросил трубку. Света поняла, что перегнула палку, так бесцеремонно покусившись на его тайну, на его мечту… «Он хочет, чтобы я в это верила, но не проверяла… Он хочет, чтобы его бред стал моим. Потому что боится, что если кто-то взглянет на эту женщину трезвым взглядом, то сразу разоблачит обман. Самообман, вернее. И с чем он после этого останется?»

В тот вечер брат не перезвонил, и она не переставала об этом думать – все с большей тревогой. Пыталась набрать номер Наташи, но телефон, отключенный за неуплату, так и не ответил.