Вниз и влево (СИ) - А Эльстер

А я все лежу, ни жив, ни мертв. Не знаю уж, сколько времени прошло… Да вдруг замечаю: собаки-то стихли. И сам я почуял как-то, что все закончилось… что бы в него ни вселилось, оно пропало. Теперь это был просто труп — хоть и страшный. Тогда уж я встал, и, на него стараясь не глядеть, донес его во второй раз до могилы — ну и доделал, что собирался. Плиту на место положил, обе половины. И только после этого дал оттуда ходу. Вот так-то…

…Так я к чему клоню, пани… Если уж с ним такое получилось, значит, душу он свою потерял, потому что на спасение все это мало было похоже. А если он ее потерял, то, значит, ритуал-то настоящий был. А раз уж он был настоящий, то душу свою потеряли и вы. Поэтому вы и есть ведьма, как втирал нам тут один святой отец…

Эльза фон Лейденбергер по-прежнему стояла, выпрямившись и глядя на Стефана Лодзянского своими ледяными глазами. Он вдруг понял даже сквозь морок подчинившего его заклятия, что это глядит на него смерть.

— Возможно, вы правы, — проговорила Эльза, — Да, очень похоже, что душу я потеряла, не говоря о моем дедушке. Что ж… благодарю за рассказ. Остаются лишь маленькие детали. Кто руководит ватиканцами и чего они хотят?

— Умберто Бенини. Он стар и очень опытен… И он живет для того, чтобы поднять девятый Крестовый поход. Сейчас он взял в свои руки не только Ватикан, но и Италию, и предъявил ультиматум немецкому фюреру, пригрозив ему буллой. Как я понял, он заполучил доказательства, что здесь свирепствовали дьявольские козни. Он потребовал от Райха сотрудничества с церковью. Какие бы ни были времена, анафема Святейшего престола — это все-таки до сих пор серьезно. Гитлер согласился. Теперь святой отец устроит что-нибудь впечатляющее. Может, масштабное аутодафе с изгнанием дьявола и массовым сожжением еретиков, — с него станется. Ну а когда все будут впечатлены — Италия возьмет на себя роль первой скрипки в тандеме Берлин-Рим. Я говорю: Италия — но подразумеваю Ватикан… И он начнет войну. Войну с коммунистами, свой Крестовый поход против безбожия.

Эльза кивнула. С Лодзянского она перевела взгляд на Тадеуша.

— И еще один вопрос, — к тебе, Тадеуш. Как, по-твоему: заслуживают ли деяния твоего отца отмщения? Простил бы ты его на моем месте?

— Мое мнение тебя не касается, Эльза, — тяжело, но с силой проговорил Тадеуш, — Я не на твоем месте, и никогда уже там не буду. Скажу одно: что бы ты теперь ни сделала, я найду тебя хоть на краю света.

— Хех… Что ж, дело твое, тем более, что тобою я уже проклята. Но и моего решения ничто не изменит. За гибель моего деда я заберу вашу жизнь, господин Лодзянский. Желаете ли сказать что-нибудь напоследок?

Она сняла контроль с сознания Милоша и Лодзянского, но двигаться те по-прежнему не могли.

— Не любитель я речи говорить, баронесса… Прощения ни у кого не прошу. Прощайте, друзья и враги, — он обвел взглядом собравшихся, остановился на Тадеуше…

— Прощайте, пан, — Эльза выстрелила ему в лоб тонким раскаленным лучом.

Лотта вскрикнула, сильнее впившись пальцами в профессорский локоть. Отто сжал губы, окаменев. Лицо Милоша исказила гримаса отчаяния. Тадеуш испустил прерывистый вздох. Стефан Лодзянский упал к его ногам.

— Забери медальон, Эльза… — прошептал Тадеуш.

— Ты прав, ведь разговор не закончен, — сказала она, подходя к Милошу. Она сняла с него талисман и надела Тадеушу на шею, взглянув тому прямо в наполненные страданием глаза. Затем она развернулась к Милошу, вновь беря его под полный контроль, и чуть подняла гиперболоид:

— Я поклялась отплатить всем, кто задумал убить моего деда и кто исполнил этот приказ. Милош Ковалевский, знали ли вы о сути поручений, которые пан Лодзянский вам давал по поводу моего деда?

— Я знал, что барон — наша цель, — послушно ответил Милош, — Но Стефан никогда никому приказов не разъяснял. Даже мне, хоть мы и друзья были. Таков уж он был: настоящие цели знал только он сам. Его же звали Ткач… ну вот, только он и знал, из чего он ткет свою паутину. Это здесь уже, когда мы легли на дно, он мне рассказал про барона. Ну и правила игры тут другие немного были, чем в разведке. Очень он не хотел, чтобы прознали, что Сопротивлением он руководит. Поэтому здешние дела он вел через меня, и их уж я знал, конечно…

Эльза медленно опустила гиперболоид:

— Значит, вас я не убью. И вы, герр Штальберг, тоже никого сейчас не убьете, — она выразительно посмотрела на Отто, и тот ответил ей мрачным взглядом. Но спорить с ее вторым Контрактом он не мог.

— Что до медальона, он мне не нужен, Тадеуш — сказала она напоследок, — Мы ими так и не поменялись. Что хочешь, то и делай с ним.

Она кивнула Отто и, не оглядываясь, пошла прочь.

Никто не задержал их. Эльзин второй Контракт действовал, и в стометровом радиусе от профессора у них не было врагов. Магическая сфера изменяла любые намерения им мешать.

Об услышанном пока не говорили, — да и разговора долго никто не начинал. Даже Лотта Леманн не капризничала и не болтала, — видимо, все-таки чувствовала общий настрой.

— Вы не дали мне исполнить клятву, — глухо сказал, наконец, Отто, — Я должен был застрелить обоих. Они — косвенная причина смерти барона.

— Герр Штальберг, увы, ваша воля входит тут в противоречие с моей, — устало сказала Эльза, — Я с самого начала считала, что ваш обет несколько чрезмерен. Если выполнять его буквально, то придется убить половину людей, с кем мой дед встречался, — потому что каждый из них как-то повлиял на него, и все закончилось так, как закончилось. Да, я не позволила вам выстрелить, — и извинить меня не прошу. То, что вас не переубедить, я прекрасно понимаю. Но давайте начнем все-таки с тех, кто причастен к его гибели прямо.

— Интересно, фройляйн, — со злостью сказал Отто, — Что бы вы делали, окажись убийцей ваш Тадеуш?

— Застрелила бы его, как и клялась, — без раздумий сказала Эльза, — А потом сожгла бы свой Кристалл.

Они свернули в широкий дождевой коллектор современной постройки и теперь шли, вытянувшись гуськом по бетонной дорожке вдоль стены. Слева в канаве журчала вода. Через несколько сот метров им повстречался узкий и тесный боковой тоннель. Протиснувшись туда, все четверо оказались в небольшом колодце с решеткой наверху. За решеткой было видно небо.

— Объявляю небольшой привал, — сказала Эльза. Она довольно тяжело опустилась на бетонный выступ, стараясь держать спину, но Отто было понятно, что чувствует она себя скверно. На висках ее блестел пот, лицо с заострившимися чертами приобрело землистый оттенок, под глазами чернели круги. Видимо, лекарства помогают все хуже, отметил он. В довершение она была одета в залитую спекшейся кровью рваную куртку, которой пыталась перевязать раны. Да, Колесничий вылечил ее — но разодранную рубашку уже не скреплял начертанный им знак, поэтому куртку пришлось набросить.