Трагедия 1941 года - Арсен Мартиросян

Тухачевский прекрасно знал об этом. Однако на весенних 1936 г. стратегических командно-штабных играх на картах в Генеральном штабе он и его подельники за народные деньги проверяли «эффективность» плана поражения разработанного ими с учетом привезенных Тухачевским из-за границы «рекомендаций» тевтонов. Последние же прекрасно знали как о «новой концепции пограничных сражений» Тухачевского, так и о разработанном им совместно с подельниками по заговору плане поражения. Более того. Упоминавшиеся выше стратегические командно-штабные игры вермахта осенью 1936 г. и тот невероятный «успех», которого тевтоны достигли тогда на картах, взяв Минск на 5-й день картографической агрессии, произошли после того, как там «с визитом» побывал Уборевич, упорно набивавшийся в гости к тевтонам ещё с зимы 1936 г. Именно он и передал тевтонам «План поражения».

Так вот, все положения этой концепции Тухачевского почему-то были претворены в жизнь дуэтом Тимошенко — Жуков. Сталин говорил о могучих заслонах вдоль границы — Жуков-Тимошенко создали статический фронт «узкой лентой», понатыкав в нем дырок от бубликов при фланговых группировках, но при разрывах между оперативными эшелонами и даже внутри их?! Или, если угодно и для большей благообразности, брешей в дамбе! Сталин говорил о могучих заслонах в ближнем, а не в ближайшем тылу — эти же настаивали на выдвижении к границам чуть ли не всех войск?! Сталин с 1938 г. говорил о необходимости для армии научиться отступать, иначе её постигнет неминуемый разгром, — Жуков — Тимошенко, наоборот, немедленный встречно-лобовой контрблицкриг планировали?!

И, что особенно поразительно, Тимошенко — Жуков претворяли все положения концепции Тухачевского в удивительно точном соответствии с положениями его же «Плана поражения». К примеру, одна из основных ролей по этому плану отводилась использованию заведомо негодных по качеству стрелковых дивизий, выставляемых в несоответствующем обстановке количестве. Выше уже было проанализировано, в чем это выразилось и к каким последствиям привело. Хуже того. Стрелковым дивизиям первого оперативного эшелона Первого стратегического эшелона даже не были вовремя «нарезаны» полосы обороны. Хуже того. В некоторых случаях полосы обороны не были нарезаны даже для стрелковых корпусов.

Небольшой комментарий. Как вы думаете, Сталин зря поставил перед опрашивавшимися генералами вопросы:

1. Был ли доведён до войск в части, их касающейся, план обороны государственной границы; когда и что было сделано командованием и штабами по обеспечению выполнения этого плана?

2. С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий? На фоне выше- и нижеприведенных фактов очевидно, что отнюдь не зря Сталин поставил вопросы именно так.

Говорилось в «Плане поражения» и о разрывах между эшелонами — как между оперативными эшелонами в рамках стратегического эшелона, так и между стратегическими. Кстати, это же подтвердил и Уборевич во время следствия на Лубянке. К несчастью, трагедия 22 июня 1941 г. буквально изобилует горькими примерами на эту тему. Потому как несмотря на отданный ещё 12 июня приказ о выдвижении дивизий из глубины приграничных округов в сторону границы, подавляющее большинство из них по состоянию на утро 22 июня все еще находились в движении.

План же военных перевозок и вовсе был осуществлён всего на 8,84 %. Едва ли не половина эшелонов вообще не приступала к погрузке. Трагедия советской авиации в первый же день войны — тоже «родом» из той же концепции и того же плана. Тухачевский «рекомендовал» вывести её на аэродромы передового базирования. И Жуков — Тимошенко туда же. Авиацию вывели и в первый же день агрессии потеряли громадное количество самолетов. Наземные войска остались без прикрытия, в том числе и потому, что значительная часть ВВС округов вместе с оставшимися самолетами подалась уже в собственный «Дранг нах Остен». Танковые части, которым по официальному плану было положено помогать выбивать вклинившиеся в нашу оборону механизированные части противника, имели прямой приказ немедленно нестись за бугор наказывать супостатов! И прямиком напарывались на мощнейший противотанковый заслон танковых дивизий вермахта. Итог жуткий — называется танковый погром. К концу 1941 г. дело дошло до того, что для контрнаступления под Москвой еле-еле наскребли минимально необходимое для успеха количество танков.

В артиллерии погром вообще был устроен перед войной — назывался он «реорганизация». Хуже того. Артиллерия почему-то находилась в учебных центрах. Помните формулировку вопроса № 4 из послевоенного вопросника для генералов — «Почему большая часть артиллерии находилась в учебных центрах?» Вот то-то и оно, что… Только вот итог был чудовищный — артиллерия не сыграла той роли в уничтожении противника, особенно танков, которую должна была сыграть. В части же, касающейся противотанковой артиллерии, вообще было допущено такое, что иначе как преступлением не назовешь. Высшему военному командованию РККА было прекрасно известно, что в основе успеха гитлеровского блицкрига — ударное использование танковых частей. Прекрасно было известно и то, что в соответствии с уставами вермахта, его танковые части шли в прорыв с плотностью не менее 20–25 танков на 1 км. Жуков и Тимошенко же организовали противотанковую артиллерию так, что у нас плотность противотанковой артиллерии в начале войны была 3, максимум 5 стволов на 1 км?!

Вот и попробуйте теперь понять, чем, собственно говоря, думали и думали ли вообще эти «доблестные» критиканы Сталина, если абсолютно точно зная, что гитлерюги свою основную ставку в блицкриге делают на танковые войска, тем не менее, соизволили ограничиться всего-то 3–5 стволами противотанковой артиллерии на 1 км фронта при условии, что супостаты шли с плотностью в 30–50 танков на тот же километр! Даже если и исходить только из германского норматива плотности танков в прорыве — 20–30 танков на 1 км — то опять, таки ответа на вопрос, о чём же думали Тимошенко и Жуков, — не получить!

Примечание. Схемы были составлены свыше 20 лет назад опытнейшим профессионалом — командующим ракетными войсками и артиллерией сухопутных сил СССР, маршалом артиллерии Г. Е. Передельским.

Между тем для обеспечения гарантированного успеха в начальный период агрессии гитлеровское командование часто прибегало к запредельной плотности — от 30 до 50 танков на 1 км в прорыве. Ну и что могли сделать наши артиллеристы в таком случае?! А ведь перед войной высшее военное командование «под корень зарубило» программу производства прекрасной противотанковой артиллерии. Хуже того. Не обеспечило имеющуюся противотанковую артиллерию приграничных округов необходимым запасом снарядов. Дело дошло до того, что даже в самом мощном округе — Киевском — вынуждены были резервировать по шесть снарядов на пушку?! Более того. На складах РККА почему-то пылились 15 тысяч (пятнадцать тысяч) противотанковых ружей, которые ох как пригодились бы бойцам первого оперативного эшелона Первого стратегического эшелона. Коренные изменения в тактике нашей противотанковой обороны произошли лишь тогда, когда Сталин выгнал Жукова и Тимошенко с их постов. А основой этих изменений стали блестящие, апробированные в боях наработки Великого Полководца Победы, Маршала Советского Союза, любимца Сталина Константина Константиновича Рокоссовского.

1. ПТОП — это противотанковый опорный пункт.

2. Начальник артиллерии РККА разработал эти указания по личному приказу Сталина, который в самом начале войны организовал в ГШ группу по изучению опыта первых боёв.

Впервые эту схему противотанковой обороны разработал и применил еще при организации обороны на левом берегу реки Вопь в ходе Смоленского сражения (10.07–10.09.1941 г.) Рокоссовский. Живо реагировавший на все хорошее, новое, особенно если оно эффективно служило интересам защиты Родины, Сталин мгновенно распространил этот опыт на всю армию, благо статус Верховного Главнокомандующего позволял это сделать незамедлительно.

Связь с войсками, за которую отвечал лично Жуков, не была налажена. С началом войны даже та, что имелась, была нарушена, вследствие чего управляемость войск была минимальной, если, конечно, была. Из этой же «оперы» идиотский предвоенный приказ Тимошенко о снятии радиостанций с самолетов противовоздушной обороны. Не менее идиотским было положение и с материально-техническим обеспечением войск, особенно мобильных. Например, топливо для танковых частей приграничных округов находилось за тысячи километров от того места, где ему положено было быть. В результате только в ЗАПОВО и только из-за того, что танки нечем было заправить, было потеряно до 80 % их количества. Не была организована должным образом ремонтная база — потери боевой техники только по этой причине сродни последствиям отсутствия топлива. Склады материально-технического обеспечения были выдвинуты ближе к границе. В результате в первые дни агрессии было потеряно громаднейшее количество оружия, боеприпасов, боевой техники, топлива, продовольствия и обмундирования. Едва ли не со второй половины дня 22 июня 1941 г. гитлеровская агрессия развивалась, в том числе и на советском топливе. Беспрецедентной является и потеря стрелкового оружия. Всем хорошо известно, что в первый период войны у нас не хватало даже винтовок. Однако мало кому известно, что в результате неуместно «стахановского» выдвижения — с санкции же Жукова — Тимошенко, ибо вдоль и поперек критикуемый за это Мехлис тут ни при чем, — складов материально-технического обеспечения ближе к границе, наша армия в первые же дни агрессии потеряла свыше шести миллионов винтовок из восьми миллионов имевшихся!