Группа поддержки для выживших девушек - Грейди Хендрикс

тебя прощаю, – говорит она. – Сигнал сотовой связи сюда не проходит, но в амбулатории есть проводной телефон, можем попробовать.

Мы трогаемся с места, и я бормочу онемевшими губами:

– А что с Хизер и Мэрилин?

– Они у озера вместе со всеми остальными, – говорит она мне. – Я поднялась сюда за кремом от загара. Человек двадцать персонала ушли на поминальную службу по Адриенн.

Я не слушаю. Я остановилась и стою, не двигаясь. С этого ракурса я вижу кровавый отпечаток на стеклянной двери, приходящийся на одинокое дерево, которое с других мест блокировало мне вид на середину широкой зеленой лужайки. В траве ползет человек. Я узнаю фланелевую рубашку. Джули смотрит туда же, куда и я.

– Это?.. – начинает Джулия.

– Ты давай к телефону, – говорю я. – А я – к Дани.

Я спешу из дома, но у стеклянной двери меня догоняет Джулия.

– Ты полагаешь, я не смогу спуститься по лестнице? – ворчливо говорит она и объезжает меня.

Джулия уже практически на краю веранды, когда я спускаюсь. Она откидывается в спинке своего кресла, одной рукой хватается за балясину и практически сбрасывает себя вниз через три ступеньки на землю, колеса ее кресла гасят удар. Я стараюсь не отставать от нее.

– Шевели задницей, – подгоняет она меня, повернув голову, а ее коляска пожирает пространство лужайки.

Я припускаю бегом, и мне становится нехорошо, тогда я перехожу на шаг, проверяю возможные направления атаки – слева, справа, спереди, сзади. На лужайке несколько деревьев, но в остальном она представляет собой совершенно открытое пространство. Линии прямой видимости во всех направлениях чисты. Вдали справа расположен амфитеатр лагеря с обложенным камнем местом для костра и сценой. Впереди – деревья, воздух между стволов уже приобрел темно-пурпурный цвет. Между этих деревьев лесные домики, а за ними озеро, где еще двадцать жертв поджидают Стефани.

Вид у Дани неважный, ноги вывернуты в разные и неестественные стороны. Она лежит лицом в земле, рот у нее открыт. Я с облечением отмечаю, что лопатки двигаются вниз и вверх. Она дышит.

– Положи ее ногами в кресло, я приму на себя часть ее веса, остальное понесешь ты, – говорит Джулия. – Мы должны вернуться и позвонить.

Я не могу.

– Мне нужно отдохнуть минутку, – бормочу я Джулии, взмахивая рукой.

Я слишком устала. Земля оттягивает мои бедра. Мне нужно посидеть. Я сажусь на корточки, не зная, как безопаснее опуститься совсем.

– Что ты делаешь, Линнетт? – кричит издалека Джулия.

Мне нужно отдохнуть.

– Что ты делаешь, Линнетт? – спрашивает Адриенн.

Она идет со мной по лужайке. Моя одежда пропахла порохом. На ней белый свитер и джинсы.

– Стараюсь не быть убитой? – сказала я ей.

– Для тебя этого достаточно? – спрашивает она. – Продолжать дышать? И это все, что ты можешь предложить миру?

– Для начала это неплохое место, – говорю я; мне хочется, чтобы она перестала постоянно прививать мне чувство вины.

«Ты должна защищать твою сестренку», – говорит мне мама, стоя надо мной, а Джилли тем временем ревет во все горло.

– Я не Йода[74], – говорит мне Адриенн. – Но ты решила, что если твоя сестра умерла, то ты можешь отойти в сторону? Ты думаешь, Томми умер, и ты теперь можешь остановиться, когда станет слишком страшно? Жизнь – это кое-что побольше, чем выживание.

– Заткнись, Адриенн, – вырывается из меня стон.

– Ты бы не чувствовала себя такой виноватой, если бы не знала, что я права, – говорит она.

Сила тяжести побеждает, моя задница ударяется о землю. От этого боль распространяется по всему моему позвоночнику. Моя голова заполняется горячей кровью. Лужайка превращается в карусель и уносит меня мимо дома.

От дома вдалеке на нас несется черное насекомое. На моих глазах оно увеличивается в размерах и приобретает распознаваемые очертания. Это мужчина в черной полевой одежде и в противогазе. На его спине подпрыгивает какое-то автоматическое оружие, но в руках у него топор, как у Рикки Уолкера. Его ноги двигаются, поедают траву между нами.

– О, черт, черт, черт, – говорит Джулия, сгибаясь в поясе, гладит Дани.

Он видел нас, и я не знаю, кто он, но он ускоряет шаг, а я чувствую ужасную усталость, но я поворачиваю голову к деревьям, и они не так уж и далеко.

«Ты можешь», – говорит Адриенн.

Я поднимаюсь на ноги, и мир совершает еще один поворот, моя голова плывет по морю боли, а я молюсь о том, чтобы не все здесь слишком изменилось за последние десять лет.

«Ты должна защищать сестру», – говорит мама.

Я хватаю Дани за пояс и поднимаю ее, стараясь не слышать скрежета позвонков, потом разворачиваю, и ноги Дани ударяют Джулию в грудь ложатся ей на колени, освобождая меня от части веса Дани. Так втроем мы и двигаемся вперед.

– В лесные домики! – кричу я. По крайней мере, кажется, что это крик.

Мой желудок волнуется, мой мозг пульсирует, и я ускоряю шаг в сторону деревьев. Джулия держится бодро, она обеими руками изо всех сил крутит колеса кресла-каталки, ее седалище летит рядом со мной, моя голова взрывается от сотрясения с каждым шагом, линия леса бешено раскачивается у меня в глазах, из-за стволов появляется задняя стенка первого лесного домика, и я корректирую направление нашего движения.

Что-то дребезжит у меня за спиной, и воздух над моей головой вибрирует. Он остановился, чтобы выстрелить. Я надеюсь, что он остановился, чтобы выстрелить. Каждый дополнительный фут, увеличивающий расстояние между нами – это наша повышающаяся безопасность.

Я вижу впереди Хизер – она, пригнувшись, выходит из леска, несет зеленую пивную бутылку в руке, рядом с ней возникает Мэрилин в каком-то летнем платье и большой соломенной шляпе. На плече у нее огромная сумка, и я говорю Джулии:

– Открывай домик!

– Этот деревянный домик? С кучей окон? – кричит она в ответ.

Я издаю резкий, сердитый звук, и она несется по траве на своем седалище, покрышки работают, как газонокосилка; она доверилась мне наконец, и теперь я плетусь под полным весом Дани, и тут вдруг возникает Мэрилин, ныряет под другую руку Дани, соломенная шляпа слетает с головы Мэрилин, а за спинами у нас снова дребезжит что-то, и Дани вместе с нами продвигается вперед, и я ощущаю, как боль распространяется по всему моему телу вплоть до подошв.

– Держи ее, Линнетт, – кричит мне в ухо Мэрилин, и мы с ней тащим Дани, мир мучительно подпрыгивает, а потом темные деревья смыкаются вокруг нас, и я вижу, как Джулия делает какой-то головокружительный поворот, и ее транспортное средство чуть не переворачивается, разбрызгивая в стороны