Упрямый Галилей - Игорь Дмитриев

Рис. 2.16. Титульный лист трактата Галилея «Пробирных дел мастер (Il Saggiatore)». 1623

Когда Галилей в июне 1624 года возвратился во Флоренцию из Рима, до него стали доходить слухи о критике «Il Saggiatore» со стороны его противников983. Галилей попросил своего римского друга Марио Гвидуччи выяснить, что происходит. Тот в письме от 21 июня 1624 года сообщил, что по Риму действительно ходят слухи, будто отец Орацио Грасси «угрожает нам (то есть сторонникам Галилея. – И.Д.) войной», и он, Гвидуччи, «почти уверен, что… [Грасси] это сделает», то есть опубликует свой жесткий ответ Галилею, но непонятно, продолжает Гвидуччи, к чему именно он может прицепиться, ведь, по мнению графа Вирджилио Мальвецци, Грасси «не может выступить против вашей (то есть Галилея. – И.Д.) позиции относительно природы тепла, вкуса, запаха и т.п. Граф сказал, что вы написали об этом, чтобы начать новое сражение, для которого вы должны быть вооружены до зубов. Вышеупомянутый граф и некий маркиз Паллавичино984 отговаривают Сарси (псевдоним Грасси. – И.Д.) от участия в полемике»985.

Это письмо свидетельствует о том, что Грасси действительно готовился дать отпор Галилею и одним из вопросов, который он собирался затронуть в своем ответе, был вопрос о несоответствии Галилеевой трактовки природы вторичных качеств евхаристическому догмату. Более того, вполне возможно, что Галилей, прося Гвидуччи выяснить намерения Грасси, уже узнал от кого-то из своих друзей или знакомых, что один из пунктов обвинения (по версии Редонди – самый главный пункт) со стороны иезуита будет касаться предложенной в «Il Saggiatore» трактовки вторичных качеств.

Однако позднее, 18 апреля 1625 года, Гвидуччи, отговаривая Галилея посылать Франческо Инголи рукопись с доводами в пользу учения Коперника, в качестве одного из аргументов приводит следующий факт: «несколько месяцев тому назад в Конгрегации святой инквизиции некое благочестивое лицо предложило запретить или исправить “Il Saggiatore”, заявив, что эта книга превозносит учение Коперника о движении Земли». Далее Гвидуччи сообщал, что кардинал Барберини поручил отцу Джованни ди Гевара разобраться в этом деле и доложить ему. Гевара тщательно изучил труд Галилея, пришел в восторг и написал, «что учение о движении, даже если бы оно там (то есть в «Il Saggiatore». – И.Д.) и поддерживалось, не представляется ему заслуживающим осуждения, и дело, таким образом, на время утихло»986.

Это письмо всегда представляло загадку для историков науки, поскольку Галилей в «Il Saggiatore» не защищает коперниканства. По мнению Редонди, информация, которую Гвидуччи получил от Чези и затем передал Галилею, была не только запоздалой, но и искаженной – в действительности на собрании инквизиции речь шла не о коперниканской идее движения Земли, но о движении атомов (см. приведенные выше цитаты из «Il Saggiatore»), что подтверждает текст документа, обнаруженного Редонди987.

Автор доноса (а им, по мнению Редонди, был иезуит О. Грасси) указывает на несовместимость в «Il Saggiatore» понимания природы вторичных качеств с постановлениями Тридентского собора, то есть с томистским истолкованием таинства пресуществления, поскольку из факта сохранения чувственных акциденций в таинстве евхаристии при условии их жесткой связи с материальным субстратом-носителем, как это предполагали атомисты, автоматически следует сохранение этого субстрата после пресуществления, то есть хлеб остается хлебом, не замещая своей внутренней природы субстанцией Христа. Если принять рассуждения Галилея, то евхаристические качества – это «треугольники, тупые и острые»988. Более того, отход от тридентского понимания евхаристического догмата мог интерпретироваться как признание (или движение в сторону) протестантского отношения к таинствам. (Согласно Лютеру, в святых дарах присутствует не «натуральное» тело Христово, а преображенное, божественное тело. И эту номиналистическую линию толкования евхаристии продолжил Жан Кальвин: сакральность того или иного предмета – это не его субстанциальное качество, но лишь особое отношение человека к данному предмету.) Вот несколько цитат из доноса:

Итак, указанный автор [Галилей] в цитируемой книге на странице 196, строка 29, желая разъяснить предложение Аристотеля, часто встречающееся у него в различных местах, что движение является причиной тепла, и приспособить его к своим предположениям, берется утверждать, что те актиденции, которые обычно называются цветом, запахом, вкусом и т.д. и которые обычно считаются частями предмета, находящимися в нем, являются не чем иным, как чистыми именами, и существуют единственно в чувствующем одушевленном теле, которое их ощущает. Он объясняет это на примере щекотки или, как бы мы сказали, зуда, причиняемого прикосновением некоторого тела к одушевленным частям одушевленного тела. И заключает, что щекотка, то есть действие, направленное на ощущение одушевленного тела, неотличимо от прикосновения и движения, например, к мраморной статуе <…> Таким образом, все акциденции, возникающие в наших чувствах, которые называются запахом, вкусом, цветом и т.д., утверждает он, существуют не в предмете, как принято считать всеми, но только лишь в нашем ощущении, наподобие зуда: их нет ни в руке, ни в пере, которыми дотрагиваются, например, до ступни, но они есть только в чувствующем органе живого существа.

Как мне кажется, это рассуждение неправильно ввиду того, что оно принимает в качестве своего основания то, что следует доказать, то есть что в каждом случае объект, который мы чувствуем, есть в нас, потому что его действие есть в нас. И не рассуждает правильно тот, кто говорит: зрение, которым вижу солнечный свет, – во мне, поэтому и солнечный свет – во мне. Но я не буду здесь останавливаться на этом.

Далее автор объясняет свое учение, пытаясь показать, что эти акциденции находятся в разуме человека и определяют наши действия. Как следует из рассуждений на странице 198, строка 12, он объясняет это атомами Анаксагора или, скорее, Демокрита, которые он называет minimi, или мельчайшими частицами. На такие частицы, говорит он, постоянно рападаются все тела. Они входят в соприкосновение с нашими органами чувств, проникая в нашу субстанцию, и в силу различия прикосновений и различия фигур этих частиц (гладких либо шероховатых, твердых либо упругих) и ввиду своей многочисленности либо малочисленности они оказывают различное воздействие с различной силой следующим образом. На самое материальное и телесное чувство осязания, говорит он, воздействуют частицы земли. На вкус – частицы воды, которые он называет флюидами, на запах – частицы огня <…>, на обоняние – частицы воздуха, а зрению он приписывает мельчайшие (частицы). И на странице 199, строка 25, он заключает, что для возбуждения в нас ощущений запаха, вкуса и т.п. в телах, которые обычно называются пахучими, цветными и проч., не должно быть ничего иного, кроме величины, фигуры и числа, и что вкусы, запахи, цвета существуют только лишь в глазу, в носу, в языке и т.д., причем таким образом, что вышеперечисленные акциденции отличны от атомов только по именам.

Если принять эту философию акциденций за истину, то, мне кажется, возникают большие трудности в объяснении существования акциденций хлеба и вина, которые в священном таинстве отделены от субстанции. Потому что, находя там конечные объекты, то есть объекты ощущения, зрения, вкуса и проч., и следуя этой доктрине, мы вынуждены сказать, что там продолжают быть и мельчайшие частицы, которыми сначала (до таинства) субстанция хлеба возбуждала наши чувства, и признать их субстанциальными, как говорил Анаксагор, и автор, как кажется, с этим согласен (см. с. 200, стр. 28), откуда следует, что в Святом Таинстве сохраняются частицы субстанции хлеба и вина, что есть ошибка, осужденная на Святом Тридентском Соборе989.

Редонди связывает содержание письма Гвидуччи (точнее, свою интерпретацию этого письма) со своим же истолкованием документа G 3, уверяя читателя, что этот документ представляет собой типичный донос в инквизицию, составленный «в искусной и надлежащей» манере, что видно «из структуры и содержания документа»990.

События, по Редонди, развивались следующим образом. Когда «Il Saggiatore» вышел в свет в октябре 1623 года, «судьба, по-видимому, распорядилась так, что первый экземпляр книги был куплен в книжной лавке “Либрерия дель Соле” не кем иным, как отцом Грасси. Никто более него не горел желанием взять в руки эту книгу, хотя информация о ее содержании уже циркулировала по городу. И как только профессор Collegio Romano узнал, что книга поступила в продажу в той лавке, которую постоянно навещали римские виртуози, любители новизны и вольнодумцы, он, как и следовало ожидать, “немедленно бросился туда”.