Александр Маккуин. Кровь под кожей - Эндрю Уилсон

После многочисленных телефонных переговоров, которые продолжались все лето 2000 года, Маккуин и Форд наконец назначили дату встречи в лондонском ресторане The Ivy («Плющ»).

«Том сказал: «Я иду ужинать с Александром, а ты не приходи!» – вспоминает Ричард Бакли, тогдашний партнер, а теперь муж Тома. – И я понял, что они что-то затевают». В ту октябрьскую ночь в ресторане Ли и Том говорили о своей жизни и вообще обо всем, кроме моды. «В одном зале с нами сидели Твигги и Чарлз Саатчи, а мы буквально сияли», – вспоминал Маккуин. Форд, со своей стороны, назвал Маккуина человеком, который выглядит хулиганом только на фотографиях, но при личном общении «мягкий, как зефир» – «восхитительный, обаятельный и добрый». Ему очень нравилась «поэтичность» творчества Маккуина. «Он истинный художник, хотя художник, обладающий коммерческой жилкой».[746]

Однако Маккуин оказался вовсе не таким покладистым, когда дело дошло до того, сколько он хочет за 51 процент своей компании – точнее, трех компаний, основанных им: Paintgate, Autumnpaper и Blueswan. В то время в прессе циркулировали разные цифры – от 54 до 80 миллионов фунтов, что, по мнению Джона Бэнкса, бухгалтера Маккуина, было явным преувеличением. Он вспоминает ряд тайных встреч, которые проводились в отдельном зале отеля Brown’s в Мейфэре. Все дела приходилось вести в обстановке строжайшей секретности, так как Gucci и Givenchy, по его словам, «находились в состоянии войны… Когда дело дошло до суммы, которую запрашивал Ли, никаких вопросов не возникло; сумму назвал он сам. Она исчислялась десятками миллионов долларов в самом минимальном варианте. Помню, когда мы озвучили свои требования, Де Соле и Джеймс Макартур [тогда исполняющий обязанности вице-президента группы Gucci. – Э. У.] ахнули, но деньги он получил. Торги начались на цифрах в 20 и 30 миллионов долларов, до тех пор, пока наконец не дошли до той суммы, которую он запрашивал».[747]

В дополнение к деньгам Де Соле и Форд гарантировали Маккуину творческую самостоятельность. Он оставался креативным директором своей фирмы. «Вопрос, который я вынужден был задать самому себе – потому что это моя работа, – заключался в том, в самом ли деле он обладает властью и талантом для того, чтобы превратить лейбл «Александр Маккуин» в мировой бренд, – говорил в то время Де Соле. – По-моему, да; иначе я бы не пошел на сделку с ним».[748]

Группа Gucci собиралась открыть десять флагманских магазинов McQueen по всему миру. Кроме того, запланировали магазины, где торговали бы духами, аксессуарами и побочными изделиями. «Скоро он получит то, чего хотим мы все, – всемирную империю, – сказал Джулиан Макдоналд, сменивший Маккуина в Givenchy. – Они принарядят его, поправят ему галстук и добьются того, что его аксессуары завоюют весь мир».[749]

В субботу 2 декабря Джон Бэнкс позвонил Маккуину и поздравил с успешным завершением сделки. Ли сидел в машине с группой друзей; Джон услышал радостные крики. «Он был счастлив до безумия».[750] Вернувшись домой, Ли и Джордж отметили событие, запив упаковку чипсов двумя бутылками слабоалкогольного коктейля «Бакарди Бризер».

4 декабря, когда стало известно о «сделке века», это вызвало ажиотаж в прессе; рассказ о произошедшем даже попал на страницы газеты Sun. «Маккуин подлил масла в огонь модных междоусобиц», – написали в The Times. Комментатор в Independent подробно проанализировал работу Маккуина в Givenchy и выразил надежду, что в новой роли дизайнер станет счастливее. «Партнерство с Gucci, несомненно, станет искрометным, – писал он, – но, по крайней мере, оно не будет смертельным».[751]

Глава 11

Ли постоянно искал состояние, в каком ему будет удобно, – мир ускользал от него.

В конце декабря 2000 года Ли и Джордж сидели дома и смотрели телевизор. В углу съемной квартиры в Ист-Энде стояла громадная рождественская елка, покрытая сотнями страз Сваровски. Их сняли с люстры стоимостью в 30 тысяч фунтов, которую Маккуин купил в парижском отеле «Четыре сезона» и потом разобрал. Ли надоело смотреть красивые виды только по телевизору; на середине очередного документального фильма он повернулся к Джорджу и спросил, хочет ли тот поехать в Африку. Через два дня они сидели в бизнес-классе самолета, который перенес их на Черный континент – Маккуин арендовал самолет только для них. Правда, через 48 часов ему надоел пустынный пейзаж и долгие часы ожидания, когда надеешься хоть краем глаза увидеть какого-нибудь дикого зверя. Он помнил, что у Наоми Кэмпбелл вилла на побережье, и нанял частный самолет, чтобы слетать к ней в гости. «Мы провели три дня, беспрерывно тусуясь и принимая наркотики – был Новый год, – вспоминает Джордж. – Наоми, правда, к кокаину не притрагивалась, хотя ее окружали люди, которые только этим и занимались».[752]

После сделки с Gucci Маккуин превратился в обладателя солидного состояния. Джордж вспоминает, как летал с ним в Нью-Йорк, когда Ли вдруг стукнуло в голову купить несколько произведений современного искусства; за один день Маккуин потратил 125 тысяч фунтов на пару гравюр Уорхола, в том числе одну из серии «Туфли в алмазной пыли». «Мне захотелось получить частицу истории, – пояснял он. – Я никогда не был его особенным поклонником. Я понял его, только когда прочел дневники, и тогда мне показалось, что мы чем-то похожи, потому что индустрия [моды. – Э. У.] – куча дерьма, а он был очень талантливым и понял это перед смертью».[753]

В июне 2001 года Маккуин заплатил 1 300 000 фунтов за дом в Абердин-Парке, в Ислингтоне, который он купил для своего друга, парикмахера Гвидо Палау. Потом, в том же году, он подарил родителям дом на Роуэн-Уок в Хорнчерче (Эссекс) за 275 тысяч фунтов. Сначала Рону и Джойс не хотелось оставлять «родовое гнездо» на Биггерстафф-Роуд в Стратфорде. Рону нравилось рыбачить на расположенной поблизости реке Ли, а Джойс привыкла к местному торговому центру. «Но через пару лет они обжились и поняли, что должны были переселиться туда много лет назад», – сказала Джанет Маккуин.[754]

Ли по-прежнему был недоволен своей внешностью; он попросил Джанет Стрит-Портер познакомить его с ее личным тренером. «Он пытался приучить Ли к тренировкам, но все оказалось бесполезно, – вспоминает Джанет. – Ли приходил либо совершенно обдолбанный, либо в состоянии ломки после кокаина и других наркотиков. Так что тренер отказался с ним работать – того и гляди, произойдет несчастный случай или у него будет сердечный приступ прямо на тренировке».[755] По-прежнему страстно желающий похудеть, Маккуин заплатил несколько тысяч фунтов за операцию по бандажированию желудка; благодаря ей уменьшалось количество пищи, которое он способен был съесть. Результаты оказались разительными, и за первые три месяца после операции он похудел на три стоуна (около 20 кг). «Он пытался приспособиться к новому положению селебрити, но такой статус ему не подходил», – считает Арчи Рид.[756] «Мне всегда казалось, что небольшой лишний вес ему даже шел», – говорит его брат Тони.[757] Но новая внешность нравилась самому Маккуину; журналистам он говорил, что похудел оттого, что ведет здоровый образ жизни, правильно питается и занимается йогой. «Больше всего хочется посмотреться в зеркало и сказать: «Как же ты мне нравишься!» – говорил он в интервью Харриет Куик из журнала Vogue. – Как-то я заторчал в одном клубе и пошел поговорить со своим отражением в зеркале – я чуть не умер со смеху. Я подумал: «Ах, какой ты милашка!» Подумать только, ведь это же я. Наконец я достиг чего хотел!»[758]