Моби Дик, или Белый Кит - Герман Мелвилл

опускались они в одновременном могучем рывке, посылавшем шлюпку вперед не хуже парового двигателя, гоняющего суда по Миссисипи. Федалла, который сидел за гарпунерским веслом, скинул свою черную куртку и обнажил грудь, отчетливо выступавшую над планширом на зыбком фоне водного горизонта; а на другом конце лодки виден был Ахав, отставивший, подобно фехтовальщику, назад руку, словно для того, чтобы не потерять равновесия, и уверенно орудующий рулевым веслом, как и тысячи раз до того, как его изувечил Белый Кит. Внезапно его вытянутая назад рука дернулась и застыла, и все пять весел замерли в воздухе. Неподвижная шлюпка с неподвижной командой закачалась на волнах. Вслед за ней остановились и три других вельбота. Киты снова повсюду ушли в голубую глубину, так что издалека не удалось заметить даже их направления, однако Ахав, который находился к ним ближе других, сумел определить его.

— Не зевать по сторонам! — крикнул Старбек. — Подымайся, Квикег!

Проворно вскочив на треугольное возвышение на носу, дикарь встал там во весь рост, с жадным напряжением вглядываясь в то место, где только что скрылась из глаз его дичь. А напротив него, на корме, где тоже имелась треугольная площадка, приподнятая вровень с планширом вельбота, стоял сам Старбек, невозмутимо и ловко балансируя в такт с покачиванием своего утлого суденышка и глядя безмолвно в огромное синее океанское око.

Неподалеку так же безжизненно покачивался вельбот Фласка, а сам неустрашимый командир стоял на верхушке лагрета — толстого столба, приделанного нижним концом к килю и возвышающегося фута на два над кормовой площадкой. Им пользуются для того, чтобы замедлить разматывание гарпунного линя. Его верхний срез не шире человеческой ладони; и Фласк стоял на таком пьедестале, словно на мачте тонущего корабля, уже скрывшегося под водой по самые клотики. Но коротышка Водорез был приземист и мал, однако коротышка Водорез был полон высоких и великих стремлений, и потому кругозор с лагрета не удовлетворял Водореза.

— За третьей волной ничего не вижу, поставить, что ли, весло торчком, чтобы я мог на него вскарабкаться?

При этих словах Дэггу, держась, чтобы не упасть, обеими руками за борта вельбота, быстро пробрался на корму и тут, выпрямившись во весь рост, предложил Фласку в качестве пьедестала свои возвышающиеся плечи.

— Вот вам мачта не хуже любой другой, сэр. Заберетесь?

— А как же, и спасибо тебе, приятель, хотелось бы только, чтобы в тебе росту было футов на пятьдесят больше.

Тогда негр-исполин твердо упер широко расставленные ноги в борта лодки, нагнувшись немного, подставил Фласку в качестве ступеньки свою плоскую ладонь, а затем, положив руку Фласка себе на увенчанную траурным плюмажем голову и крикнув ему, чтобы он подпрыгнул, когда сам Дэггу будет его подбрасывать, одним ловким рывком закинул коротышку Фласка живым и невредимым себе на плечи. И теперь Фласк стоял там и держался за руку Дэггу, которую тот поднял над головой, чтобы второму помощнику было на что опереться.

Новичку всегда удивительно, с какой привычной и бессознательной ловкостью сохраняет равновесие китолов, стоя в своем вельботе, который швыряют во все стороны буйные и своенравные кипучие волны. Тем более удивительно видеть, как при описанных обстоятельствах он стоит, балансируя, на верхушке лагрета. Но маленький Фласк, водруженный на плечи исполину Дэггу, представлял собою еще более невероятное зрелище, с такой равнодушной, спокойной, беспечной, неосознанной, варварской величавостью благородный негр ритмично раскачивал свое туловище в лад с морской качкой. На плечах у него светловолосый Фласк казался просто снежинкой. Носильщик выглядел благороднее, чем его пассажир. Хотя непоседливый, горячий и кичливый коротышка Фласк топал иной раз в сердцах ногой, он все равно не мог исторгнуть ни единого лишнего вздоха из царственной груди негра. Случалось мне видеть, как Страсть и Тщеславие топали в сердцах ногой по живой и великодушной земле, но земля от этого не изменяла своего вращения и полета.

Тем временем второй помощник Стабб не проявлял такого дальнозоркого беспокойства. Быть может, проведя положенное время на поверхности, киты надолго ушли в глубину, а не просто нырнули с перепугу; если так, тогда Стабб, как всегда при подобных обстоятельствах, намерен был скрасить себе томительное ожидание, выкурив трубочку. Он вытащил ее из-за ленты на шляпе, где она у него всегда торчала наискось, наподобие пера. Он набил ее и умял табак концом большого пальца, но только успел зажечь спичку, чиркнув по своей грубой, словно наждак, ладони, как гарпунщик Тэштиго, чьи глаза, точно две неподвижные звезды, были обращены по ветру, внезапно молнией метнулся к своей банке, крича в торопливом безумии спешки:

— Весла, весла на воду! Навались! Вон, вон они!

Если вы не моряк, вы не увидели бы в тот миг никаких китов, ни малейших признаков хоть единой рыбешки — ничего, кроме вспенившейся беловато-зеленой воды, а над ней легких и редких облачков пара, которые расплывались, относимые в сторону ветром, точно спутанные снопы брызг, сорванных с катящихся пенных валов. Внезапно воздух вокруг задрожал, заколыхался, словно над сильно нагретой железной плитой. Под этими атмосферными волнами и вихрями, скрытые тонким водяным слоем, плыли киты. Выдыхаемые ими облачка пара, заметные раньше, чем все другие признаки, служат как бы герольдами и провозвестниками их появления.

Все четыре вельбота шли теперь полным ходом к тому месту, где воздух и вода были охвачены одинаковым волнением. Но его не так-то просто было настичь; все вперед и вперед летела масса пузырьков и пены, словно уносимая в долину стремительным горным потоком.

— Жмите, жмите, ребята, — твердил своей команде Старбек самым тихим, но самым напряженным шепотом, а острый, твердый взгляд его глаз летел прямо впереди лодки, словно то были две вытянутые стрелки двух надежнейших судовых компасов. Он почти ничего не говорил своим людям, и они ничего не говорили ему. Молчание в шлюпке нарушал по временам лишь его пронзительный шепот, звучавший то резкой командой, то ласковой просьбой.

Совсем не так было в вельботе шумливого коротышки Водореза.

— А ну, гаркнем разок, братишки! Жми да шуми, громовержцы мои! Рванем и посадим лодку прямо на их черные спины, ребята; только вынесите меня к ним, и я отдаю вам свою ферму на Вайньярде, молодцы мои, вместе с женой и ребятишками. Бей, бей, колоти! О господи-владыко! Да я сейчас с ума сойду! Вон, вон она, белая вода! — И с криками он стащил с головы шляпу, швырнул ее себе под ноги, истоптал, а затем, подобрав, запустил далеко в волны и под конец стал брыкаться и метаться у себя на