Мне давно хотелось убить - Анна Данилова

– И часто вы видели у нее этого мужчину?

– Да нет же, один только раз и видела. Восьмого ноября. Я почему запомнила-то: в этот же день я встретила своего будущего мужа, Фиму. Он подвозил меня, а потом пригласил к себе…

– А зачем тебе понадобилось забирать с собой Динины вещи? Ты же обокрала ее… – Шубин встал, а Юля, неожидавшая от него такой резкости, вжалась в кресло, не зная, как поведет в ответ на его слова непредсказуемая, играющая изо всех сил роль гостеприимной хозяйки дома Фомина. – Ты уже знала, что ее нет? Скажи, ЗНАЛА? Ты знала, что этот красивый мужик, который тебе так понравился, уже поиздевался всласть над ней, убил и отвез в М.? Ведь только зная о том, что Дина мертва, ты решилась увезти все ее вещи и продукты!

– Нет! Я ничего не знала… Я действительно застала их в постели, но он не издевался над ней… Я что, не понимаю, что они делали? Да она сходила по нему с ума…

Я зашла на минутку, чтобы забрать кое-что из своих вещей, потому что собиралась пожить пару дней у Ефима…

А вещи, ее вещи… Да разве это вещи? Девятого числа приехала ее сестра и сказала мне, что Дина больше не будет здесь жить, что семье все известно про любовника, что родители в ужасе от такого поведения дочки и собираются выдать ее замуж за того парня, который приезжал к ней из М., его звали Дима. Это она мне сказала, чтобы я забрала себе все вещи Дины – не везти же обратно, в М., машина в десять раз дороже обойдется, чем все эти дурацкие варенья и соленья…

– Но у нее не было сестры… – вырвалось у Юли.

– А я откуда знаю?

– Как выглядела эта женщина?

– Сестра-то? Высокая красивая девица в красной крашеной шубе из песца, яркая, в цветастом павлово-посадском платке с черными кистями… Она совсем не походила на Дину, я даже подумала тогда, что они двоюродные…

– А как ее звали?

– Да я и не спрашивала…

Глава 18

Надя накрыла на кухне стол и стала ждать Крымова с Кречетовым. Она изнемогала от счастья и мучилась лишь от одного, что не могла поделиться своей радостью ни с Земцовой, ни с Чайкиным. Они бы не поняли ее. Они наверняка считали их с Крымовым предателями и вообще последними людьми.

В доме было тихо, в большой комнате потрескивал в камине огонь, наверху, в спальне, работал телевизор, а за окном была такая благодать и покой, что, если бы не требование Крымова, чтобы все окна и двери в доме были тщательно заперты, Надя уже давно бы вышла подышать свежим воздухом на крыльцо, а то и прошлась бы по саду.

Раздался звонок, она подбежала, взяла трубку и, услышав голос Чайкина, чуть слышно застонала: сейчас снова начнутся какие-то обвинения, упреки, как это уже было пару дней тому назад, когда Чайкин напился и попытался снова объясниться ей в любви.

– Надя, это ты? Крымов дома?

– Нет, но обещал сейчас подъехать… А что случилось? Он тебе нужен? Нашли кого-нибудь еще?

– У нас с Астрахановым к нему дело есть, срочное.

– Так подъезжайте, Крымов сейчас приедет домой с Кречетовым, я жду их на ужин. Ты-то небось тоже ничего не ел… Приезжайте, Я бы пригласила и Шубина с Земцовой, но не могу…

– Мы приедем минут через сорок.

Сердце ее забилось. Что еще могло случиться? Ведь Чайкин абсолютно трезв, а это означает, что произошло что-то очень важное и наверняка связанное с очередным трупом.

Она все же набралась смелости и позвонила Шубину.

– Игорь, это я. Вы еще не спите? Приехали? Откуда?

Слушай, если у вас есть желание, приглашаю вас на ужин. Приехал Кречетов, будет Чайкин с Астрахановым.

У меня баранина с пряностями, я приготовила на целый взвод… Ну что, приедете? Скажи Юле, что я не могу так, что мне трудно… Надо как-то привыкнуть к тому, что произошло… Ну так что? Отлично. Я жду. Целую тебя, Игорек.

– Ну ты и забрался, Крымов… – Кречетов смотрел, как Крымов, яростно проворачивая руль, прокладывает себе путь на узкой, с высокими колеями, лесной дороге. – А что, если мы здесь застрянем?

– Не застрянем, я же еще ни разу не застрял… Ты любишь баранину?

– У меня сейчас мозги в другом направлении работают – как бы нам здесь не остаться… Вот тогда будет и баранина, и водка, все сразу и в больших количествах… Сожрут нас здесь с тобой волки.

– Не сожрут.

Впереди вспыхнули фары и сразу же погасли.

– Слушай, кто-то нам посигналил…

– Вот и хорошо, – слегка нервничая, ответил Крымов и притормозил. – Ты посиди здесь, а мне с человеком переговорить нужно…

И он, не обращая внимания на потрясенного Кречетова, который во все глаза смотрел на стоящие на обочине дороги, прямо под елками, белые «Жигули», подошел к ним и, склонившись к окну, сказал что-то сидевшему на месте водителя человеку. После чего вернулся, сел в машину и произнес серьезно, как только мог:

– Сейчас я отвезу тебя домой, Надя тебя встретит и накормит, а я немного задержусь, я скажу ей сейчас, чтобы она меня не ждала…

Он достал из кармана телефон и позвонил домой.

– Надя? Прими Кречетова, а я немного задержусь, начинайте без меня…

– Женя, к нам приедут Шубин с Юлей и Астраханов с Чайкиным…

– Надеюсь, не на разборки?

– Нет, у Чайкина к тебе дело, а Шубин с Юлей… Ну мне же надо как-то с ней мириться, пусть это будет постепенно, но все равно…

– Эх, Надечка, мне бы твои заботы! Ты меня поняла?

Пусть хоть все приезжают, главное, чтобы не ждали меня сразу… А я приеду и все объясню. Все. Целую.

Кречетова он высадил возле дома и испытал приятное чувство собственника, когда услышал от приезжего гостя, что и его дом – настоящее произведение архитектуры. Юрий Александрович даже присвистнул, увидев неожиданно открывшуюся перед ним сразу за поворотом леса большую поляну, в центре которой стоял аккуратный, высокий, хоть и в два этажа, с башенками и балкончиками дом, окна которого светились уютным и теплым оранжевым светом, а из трубы шел дымок…

Он удивился, когда из леса выехали белые «Жигули» и остановились в нескольких шагах от «Мерседеса» Крымова.

– Скажешь Наде, чтобы она завела машину в гараж, а я скоро… – И Крымов, пробежав несколько метров, сел в «Жигули», которые тут же сорвались с места, развернулись и снова скрылись в лесу.

Кречетов мог бы побиться об заклад, что за рулем сидела женщина. В красном.

Корнилов так и не понял, зачем к нему приходил Морозов. Ответив на несколько его вопросов, тот вдруг встал, извинился и почти выбежал из кабинета. Словно пришел с тем, чтобы рассказать о чем-то, но потом раздумал. Да еще этот странный звонок Крымова, который пересказал ему последние новости из М., в частности, о продаже удачинского дома.

Он позвонил Сазонову.

– Петр Васильевич, привет, дорогой. Что нового?.. – Лицо его вытянулось. – Ты шутишь? И где же он? Так подъезжайте вместе…

Корнилов положил трубку и схватился за сигареты.

Сазонов сообщил, что к нему с полчаса тому назад приехал человек из Москвы, с Петровки, 38, розыскник, который вот уже несколько месяцев ищет ЛИЗУ УДАЧИНУ, жену крупного предпринимателя Михаила Удачина, следы которой привели его в С-ский аэропорт, откуда Сазонову и пришла информация о московском госте.

Спустя двадцать минут в кабинет Корнилова вошли Петр Васильевич Сазонов и маленький румяный человечек с рыжим пухлым портфелем в руках, который представился Николаиди Александром Георгиевичем. Первое, что он сделал, это достал фотографию молодой женщины и протянул ее Корнилову.

– Эта женщина живет в М.? – спросил он слегка высокомерным и одновременно подчеркнуто деловитым тоном, чтобы уже в первые минуты знакомства не дай бог не снизойти до панибратства.

Корнилов, у которого в деле имелись фотографии (изъятые из удачинского дома во время нелегального обыска, на них Лиза была заснята со своим мужем на фоне пальм и цветов), открыл папку и вместо ответа показал Николаиди эти ялтинские снимки.

– Да, это она, – вздохнув, проронил Александр Георгиевич, после чего как-то расслабился, достал из портфеля бутылку коньяку и лимон. – Ну что ж, будем знакомы?! Кажется, я приблизился к финишу. Завтра утром поеду в М.

– Зачем?

– Как это зачем? Она ведь там? Сбежала от мужа и поселилась с каким-то молодым парнем в М., на берегу Волги, разве не так? А ее Интерпол ищет!

– Она там уже не живет. Свой дом она продала несколько дней тому назад, а сама скрылась в неизвестном направлении…

– Мужики, вы что, шутите? Я столько верст отмахал, и все, выходит, зря?

– Не знаю…

Николаиди обнял бутылку и теперь сидел с ней, раскачиваясь на стуле и не желая верить в услышанное. Вся столичная шелуха с него в момент облетела, и он превратился в работягу-неудачника, что прямо-таки было написано на его уже не таком румяном лице.

– А вы лично ее видели? – спросил он, обращаясь одновременно и к Корнилову, и к Сазонову.

– Мы-то – нет, а вот один человек ее действительно видел… Я могу ему позвонить…