Наследие - Стивен Сэвил

- Нет, нет, нет-нет-нетнетнет. Нет. Только не мой милый. Только не моя любовь. Он бы не покинул меня. Он меня любит. Любит. Он бы не бросил меня.

- В данном случае у него не было выбора, - сказал причетник, кладя руку на ее колено.

Она опустила свою руку на его. Секунда фальшивой нежности - и женщина, оскалившись, вонзила длинные ногти-когти в не успевшую отдернуться кисть, раздирая кожу. Рану защипало. Жрец сжал кулак, и кровь потекла по пальцам.

В комнату вошел кто-то еще.

- Избавь сучку от ее горестей, жрец,- грубо бросил прибывший.

Причетник обернулся и увидел Людвига, претендента на имперский престол, малодушного и трусливого человека, явившегося со своим личным телохранителем.

- Тебя не приглашали в храм Сигмара, претендент, - сказал жрец, отворачиваясь от пары. - Ни тебя, ни твоего головореза.

- Ты забываешься, жрец. Помни, в светском мире я человек влиятельный. В частности, в моей власти пожаловать титул верховного теогониста тому, кого я сочту достойным преемником старика. Если ты питаешь какие-нибудь надежды в связи с этим, то, полагаю, быстро одумаешься! А теперь, повторяю, избавь шлюху фон Карстена от печали, прикончи ее - и делу конец.

Игнорируя претендента, причетник потянулся к цепям женщины. С величайшим состраданием, отчасти вызванным тем, что она выглядела такой уязвимой, отчасти из-за терзавшего его, выжившего, чувства вины перед тем, кто был лучше него, но погиб, отчасти из-за зверств в темнице, свидетелем которых он стал, священник взял ее за руку. Хотя демоническая сторона ее натуры внушала жрецу отвращение, он какое-то время сжимал хрупкие пальцы.

- Позволь мне освободить тебя, ты не животное, с тобой нельзя так обращаться.

- Ты знаешь, где мой милый? - спросила она снова, и по щекам ее, смешиваясь с кровью, побежали уже настоящие слезы. - Ты поможешь мне найти его? Мне надо вернуть его домой. Если я верну его домой, все будет хорошо.

Без ключей причетник не мог ничего сделать.

- Держи. - Людвиг протянул старику заостренный деревянный кол. - Избавь тварь от страданий. У нас есть проблемы и поважнее. А эту мерзость надо искоренять.

Причетник непонимающе уставился на деревяшку.

- Давай же. Она не женщина. Все это обман. Она зверь. Хуже того, она зверь, который вот-вот взбесится.

- Убийство никогда ничего не решает, - сказал причетник.

- Не думай об этом как об убийстве, жрец. Считай, что спасаешь ее, - посоветовал претендент. - Ты возвращаешь ее своему драгоценному Сигмару или, по крайней мере, указываешь путь в Нижний мир Морра.

С неумолимым лицом он сунул кол в руки причетника.

Превращение Изабеллы фон Карстен было внезапным и шокирующим. Лицо женщины исказил свирепый оскал; острые резцы, на глазах превращающиеся в звериные клыки, отодвинули назад сочные пухлые губы, скривившиеся в рычании, спина выгнулась дугой, лоб и височные кости удлинились. Ноздри Изабеллы раздувались, глаза излучали чистейшую ненависть. Она бросилась на жреца, когтями пробороздив на морщинистой щеке кровавые полосы.

Причетник отпрянул, упал на спину и откатился от твари, которая только что была графиней. А ведь она легко могла убить его. Она отнюдь не невинная жертва, которую нужно спасти, она - монстр, которого необходимо убить. Она зверь по природе своей. Ее нельзя приручить. Ее уже не вернешь в мир света любовью благословенного Сигмара. Более того, она не желает быть спасенной. Женщина, которой она была, давно умерла, а то, что осталось, - оскорбление естества, ублюдок смерти, демон.

Он знал, что должен сделать, и все же рука его дрожала.

- Давай, воткни это в ее сердце, убей ее.

Жрец опустил взгляд на кол, орудие убийства, и развернул его для удара. Несмотря на звериную силу, женщина была беспомощна. Они же не на бойне. Он не хладнокровный мясник. Эта мысль остановила руку старика. Он ведь жрец - он лелеет жизнь и все ее творения, они святы. Он не может сеять смерть. Он не какой-нибудь грязный слуга бога-убийцы. Он отдал свою жизнь служению Сигмару. Он обязан взращивать, сохранять, спасать, а не уничтожать.

- Что, струсил? Она не человек. Она - все, что ненавидит твоя вера. Неужели ты не чувствуешь, как проникает тебе под кожу ее скверна? Она зло! Бей! Очисти мир от ее мерзкого существования.

- Она не та, кого необходимо убить, претендент.

- Как ты смеешь?!

- Я смею, потому что я не убийца, - мягко сказал он. Жрец не мог это сделать. Кол выскользнул из его пальцев, и старик медленно поднялся. - Думаю, для нее можно сделать исключение.

Людвига претендента чуть не хватил удар. Лицо его побагровело от ярости, вены на лбу опасно пульсировали. На губах, поносивших жреца, пенилась слюна. А стоящий рядом телохранитель сохранял поразительную невозмутимость - он, по-видимому, привык к припадкам негодования своего хозяина.

- Насколько я помню, именно ты предлагал сдать Альтдорф вампирам и умолял верховного теогониста открыть ворота, чтобы спасти свою бесценную шкуру. Так что из нас двоих ты больше подходишь на роль труса, претендент.

- Ты поплатишься за свою дерзость, жрец!

- Не сомневаюсь, - согласился причетник. - Но только не своей бессмертной душой.

- ГДЕ ОН? - вдруг взвизгнула женщина, сражаясь с цепями с яростью, вполне сравнимой с яростью претендента. Она дергала, рвала, пинала, лягала снова и снова, пока ножка кровати не треснула с хрустом ломающейся кости. - ГДЕ МОЙ МУЖ?

Схватив оставленный причетником кол, она прижала его к своей груди. Поток слез струился по ее лицу. Кровь превращала Изабеллу в порождение мрачнейшего из ночных кошмаров. Женщина знала ответ, но ей нужно было услышать его.

- НЕТУ! СДОХ! ГНИЕТ В ГРЯЗИ! - взвыл претендент, отступая за надежную спину своего охранника. Даже в злости он оставался трусом.- ГДЕ И ТЕБЕ САМОЕ МЕСТО!

В эту секунду невозможно было сказать, кто из этих двоих не человек. Ярость претендента была омерзительна.

Голос женщины надломился, она перешла на шепот:

- Где он?

- Он ушел, - ответил причетник.

- Где он?

- Ушел, - повторил жрец, но слова его не доходили до сознания женщины. - Он мертв. Правда мертв. Он - прах.

- Нет… я не верю… Он бессмертен.

- Все живое должно умереть.

- Нет.

- Да, - грустно сказал старик. - Мир беспристрастен. Ему все равно. Мы всего лишь пылинки в глазу времени. Все мы рождены из праха и в прах возвратимся. Он ушел, женщина.

- ОН БЫ НЕ БРОСИЛ МЕНЯ! - И уже тише, неувереннее: - Он бы меня не бросил…

- У него не было выбора, - повторил уже сказанную фразу причетник, и тон выдал переполнявшие старика чувства. - Он уничтожен. Он уже не сможет вернуться к тебе.