Ретроград: Ретроград. Ретроград-2. Ретроград-3 - Комбат Мв Найтов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ваш доклад отменяется, товарищ Никифоров. Самолеты 213-го и 214-го полков нанесли удар по центру Берлина. Вы сработали оперативно. Готовьте списки людей, отличившихся в подготовке этого удара.
– Я всех не знаю, товарищ Сталин. Нам разведуправление Генштаба помогало и обеспечило безопасный пролет над территорией противника. Практически предоставило коридор.
– Это замечательно! Я прослежу, чтобы этих людей наградили. Сводку знаете?
– Я двадцать минут назад был в Ставке и видел ее.
– Почему немцы все-таки прорвались и не опасаются за фланги?
– Я же вам говорил, что это такая тактика. Пробивается брешь на всю глубину обороны на узком участке, концентрация войск и средств огневого воздействия там высочайшая. Требуется глубоко эшелонированная оборона, с поэтапным уничтожением ударного кулака. Дальше следует маневр, перерезающий наши коммуникации и срывающий поставки снабжения и связь. В расчете на панику. Без мощной авиаподдержки эти удары в конечном итоге ведут немцев в котел. Они сами туда залезают. Теперь надо подрезать основание этих клиньев и выбивать кампфгруппы. С воздуха и артиллерией. Пока массированных ударов с воздуха мы не применяли. Сегодня перед нашими ВВС стояли другие задачи: сорвать воздушное наступление и поддержку немецких войск с воздуха. По тому, что я вижу, большую часть задачи мы выполнили. Бомбардировочная авиация противника смогла сделать только два вылета и в обоих случаях понесла значительные потери.
– Наши потери тоже велики. Особенно на земле. Мы что-то не учитываем, товарищ Никифоров.
– Не учитываем общую неготовность народа мгновенно перестроиться на войну. Я вот сегодня послал два полка на Берлин, так места себе не находил, все ли я продумал, и кто из них сегодня оттуда не вернется. Вы уже воевали и психологически готовы к этому. А я – нет.
– Это честное замечание, товарищ Никифоров. Не буду вас больше задерживать, идите, узнавайте, кто, что и как сделал в этом вылете. В одном вы правы: мыслями мы все еще там, в мирном времени.
Несмотря на то что Ставка ближе, поехал в главный штаб ВВС, к Филину. Там радостно потирают руки: над Берлином полки не потеряли ни одной машины. Удар был внезапным для ПВО немцев, которые были уверены, что возвращается ZG3, понесший большие потери в небе над Литвой, в штаб которого действительно давали такую радиограмму. Но большинство оставшихся машин сейчас у них в ремонте, а это результат перехвата и радиоигры плюс помощь «красной капеллы». Она уточнила маршрут движения и коды. Дальше немного хуже: у шести машин утечка топлива, они идут на Ломжу, подходят к Бромбергу. Их сопровождают четыре истребителя. Если топлива хватит, то через сорок минут будут иметь возможность сесть. В основной группе еще пять машин имеют такие же проблемы, идут над морем, утечку обнаружили поздно. Из Вентспилса подняли две летающие лодки ГСТ Балтфлота. С утра их действия прикроют истребители 1-й ВА. Подтвержденных результатов бомбежки пока нет. Deutscher Rundfunk коротко объявило о налете английской авиации на Берлин с минимальным успехом у противника и небывалым успехом у Геринга. Однократно. Значит, успех есть!
В ожиданиях прошел еще час. Наконец доклад из Белостока: под Ломжей село три из шести подбитых бомбардировщика. В самом Белостоке приземлились все ТИСы и один СПБ-2. Вытаскивают из-под Ломжи экипажи подбитых машин. Сами машины уже сожжены, площадка под обстрелом немецкой артиллерией. Один из бомбардировщиков экипаж покинул над Вольковской пущей, километров пятьдесят не дотянули до линии фронта. Помочь – нечем. Это еще за Наревом, западнее Остролека. Еще одна машина упала в ста пятидесяти километров от Ломжи, экипаж машину не покидал. Летчик сержант Павел Иванов был ранен над Берлином, стрелок и штурман на связь не выходили.
Затем позвонил Голованов и долго рассказывал все Филину. Над морем машины не потеряли, все подбитые сели в Либаве, спасательные лодки возвращаются в Венту. Через Филина прошу Голованова прибыть для доклада и со списком отличившихся. Пожал руку Александру Ивановичу и поехал домой. Вымотался за эти полтора суток страшно. Как уснул – не помню, но проснулся без сапог и галифе, но в гимнастерке, на диване в кабинете. Видимо, Катенька их с меня стащила. Звонок! Сел Голованов. Натягиваю брюки, застегиваюсь. Появляется заспанное лицо супруги. Им, женам, страшнее всего, они почти ничего не знают, только сводки Совинформбюро.
– Ты куда?
– В штаб. Ночью бомбили Берлин, привезли результаты вылета.
– Ты хотя бы позавтракай, кофе горячий!
– Угу, попроси все сделать, я сейчас вернусь, будут гости.
Но вернуться в домик не получилось! Тут же позвонил Филин и приказал ехать в Кремль. И это в шесть утра! Голованов и майор Байзуков уснули по дороге в Кремль, как только коснулись сидений в машине. В кабинете Сталина от звезд с лавровыми листьями просто тесно. Все требуют отдать под суд Филина, кроме нескольких отдельных товарищей. Дескать, могучим ударом, как действовали над Берлином. Шашки вон! Марш, марш! В атаку! Авиация – это часть армии, и она виновата в том, что на направлениях главных ударов немцам удалось продвинуться на 16–40 километров в первый день. Вместо того чтобы руководить войсками, все маршалы вернулись в златоглавую. Недостаточно активно используем главную силу авиации: тяжелые, средние и фронтовые бомбардировщики. Увлеклись авиаторы азартными воздушными боями, а на нужды войск хрен положили! В Ставку я не заглянул, и чем сейчас занимается авиация не в курсе.
Сталин прохаживается по кабинету, следит только за порядком, чтобы выступали по одному. Каждому было предоставлено слово. Промолчали двое из пяти: Шапошников и Буденный. Больше всех разорялся Кулик. Он находился на южном фланге, причем в тылу, за Ростовом, отвечал за южное направление. Буденный командовал на Юго-Западном, Ворошилов на Северо-Западном, Западным командовал Тимошенко. Филина еще не посадили, как нас. Мы сидели у стеночки на стульях, а он стоял у основания т-образного стола Сталина. В общем, действуем из рук вон плохо, солдата не вдохновляем, какой козел отменил барражирование? Солдат должен чувствовать заботу о нем командования, и эта забота должна ему в ухо жужжать! Я недоуменно смотрел на Сталина, а он иногда посматривал на меня. Филину слова он не предоставлял. Он явно кого-то ждал. Затем снял трубку
