Дочь палача и театр смерти - Оливер Пётч

Звяк-звяк-звяк-звяк…

Палач в последний раз оглянулся на навес, под которым теперь в полной темноте лежала раненая девочка, потом опустился на четвереньки и пролез в дыру. Он держал фонарь в вытянутой руке, чтобы разглядеть хоть что-то перед собой. Проход был укреплен расположенными беспорядочно балками, на вид старыми и гнилыми. С потолка за шиворот капала ледяная вода. Преодолев несколько метров, Якоб наткнулся на деревянную кадку и ржавую кирку. Все выглядело так, словно пролежало здесь не одну сотню лет. Потом он оказался перед развилкой. Стук отчетливо доносился справа, поэтому Куизль полез в этом направлении.

По счастью, потолок здесь был немного выше, поэтому через некоторое время палач смог встать и дальше шагал пригнувшись. Но подпорные балки теперь были совсем ветхие. Они косо вырастали из породы, а некоторые растрескались и едва не распадались на части. Куизль задел головой потолок, и снова на пол посыпались камешки. Но и в этот раз стук не прекратился.

Звяк-звяк-звяк-звяк…

Палач снова оказался перед развилкой. Правый, более тесный проход был обрушен, там высилась груда обломков. В свете фонаря Куизль заметил в ней что-то белое. Поднял и тут же брезгливо отшвырнул. Это была лучевая кость, на которой еще плесневели клочки одежды. Рядом лежал древний кожаный башмак и останки кожаного колпака, до того ломкие, что распадались, стоило к ним лишь притронуться. Порывшись немного, Якоб вновь наткнулся на ржавую кирку с обломанным черенком.

«Старая шахта, – подумал палач. – Но она заброшена, наверное, сотню лет назад. Так кто же там стучит? Явно не призрак. Или все-таки?..»

Он повернул налево, и стук усилился. Теперь Якобу казалось, что к первому звуку добавился еще один, исходящий из самых недр. Или это лишь эхо первого звука? Казалось, гора целиком исполнена этого шума, словно колотилось огромное каменное сердце.

Звяк-звяк-звяк-звяк… Звяк-звяк-звяк-звяк… Звяк-звяк-звяк-звяк…

Куизль обошел очередной изгиб и замер на месте. На полу перед ним, всего в нескольких шагах, кто-то сидел, освещенный фонарем, закрепленным в стене. В первую секунду палач до того растерялся, что не знал даже, как ему быть.

Ради всего святого…

Перед Якобом был кто-то маленький, немногим крупнее ребенка. На нем была кожаная куртка, на голове – кожаный колпак, заостренный кверху. Он сидел спиной к палачу и монотонно колотил киркой по камню. Рядом стояла деревянная кадка, наполненная камнями, которые странно переливались в свете фонаря.

«Венецианец! – пронеслось в голове у Куизля. – Так неужели это правда, или я сплю?»

Палач осторожно приблизился и медленно протянул руку, словно опасался, что стоит его коснуться, и человечек просто растворится в воздухе. Но тот, похоже, не слышал его и продолжал молотить по камню. Когда Якоб почти дотянулся до него, карлик словно почувствовал его присутствие. Рука с киркой замерла в воздухе, и он обернулся.

И Куизль увидел перед собой ребенка.

Бледного, усталого ребенка. Он в ужасе смотрел на палача, словно перед ним был призрак. Затем выронил кирку и громко вскрикнул.

– Тс-с! – Куизль прижал палец к губам.

Он оправился от первого потрясения. Перед ним был никакой не карлик, а человек из плоти и крови! Мальчик лет десяти. Золотистые волосы выглядывали из-под кожаного колпака.

«Здесь трудятся дети, а не карлики! Лишь дети достаточно малы, чтобы пролезть по этим проходам. Кто же принуждает их к этому?»

– Не пугайся, я здесь, чтобы… – начал Куизль.

Но мальчик снова вскрикнул и отпрянул, затем прижался к стене и закрылся руками. До палача неожиданно дошло, какое он, должно быть, произвел впечатление. Внушительного роста тип в мокром и черном плаще, с фонарем в одной руке и дубинкой – в другой. Жуткой наружности детина, которого мальчик еще ни разу не встречал в этих заброшенных штольнях.

– Не надо бояться меня, – успокоил его Куизль. Медленно положив дубинку на пол, он, подняв руки, шагнул ближе. – Я не сделаю тебе ничего…

– Что там стряслось? – раздался вдруг резкий голос из недр горы.

Голос явно принадлежал взрослому человеку. В следующую секунду в проходе показался высокий, крепкий на вид мужчина. В руке он держал плеть или розгу. Лицо его покрывали оспины так плотно, словно мухи на куске пирога.

– Йосси, черт бы тебя побрал! – напустился незнакомец на мальчика. – Я же говорил, если ты снова будешь выводить меня…

Он резко замолчал, заметив в проходе Куизля. В первую секунду казалось, что мужчина потерял дар речи.

– Ты кто такой и что здесь делаешь? – рявкнул рябой.

Палач выпрямился, насколько позволял низкий тоннель.

– То же самое я хотел спросить у тебя, – ответил он тихо.

Теперь Якоб пожалел, что отложил дубинку. Парень перед ним был молодым и крепким и, судя по уверенности в движениях, не чурался драки. Однако он, по всей видимости, не отличался умственными способностями и теперь усиленно соображал, как ему поступить. Тут его изборожденное оспинами лицо просияло, но в следующий миг стало еще более хмурым.

– Эй, я теперь понял! – воскликнул он. – Ты – тот палач, которого притащил с собой секретарь из Шонгау! Слышал, что ты всюду нос суешь… Как, черт тебя дери, ты попал сюда?

– Что здесь делают дети? – грозно спросил Куизль, оставив вопрос без внимания. – Они работают здесь на тебя, так? Ты загоняешь их в эти шахты и заставляешь искать сокровища… Сколько их тут? Говори, сколько!

– Это не твое собачье дело! – прошипел парень и занес розгу.

– Девочка у входа, – бесстрастно продолжал Куизль, – она пострадала здесь, в шахте, верно? Ты оставил ее умирать там, чтобы никто не узнал.

Палач помедлил, мысли вихрем проносились у него в голове. Он отправился на поиски Ксавера, а вместо него обнаружил эту заброшенную шахту, где трудились дети. Якоб чувствовал, что вплотную подобрался к жуткой тайне этой долины.

– И она не единственная, – продолжил он задумчиво. – Скажи, сколько детей уже погибло под завалами в этих туннелях? Сколько их здесь похоронено заживо за последние годы? Два трупа на холме…

– Заткнись! – завопил парень. – Закрой свой поганый рот!

– Ты похоронил их там, – проговорил Куизль и покивал. По реакции рябого он понял, что на верном пути. – Затолкал их в расселины, словно каких-нибудь коз или овец. Но звери недавно вытащили кости. А мой зять обнаружил их.

– Это… это Маркус и Мари, – неожиданно проговорил мальчик, прижимаясь к стене. – Это случилось три года назад. Я был тогда совсем маленьким, но хорошо помню Мари. Она всегда утешала меня, когда я пугался темных шахт…

– Йосси, заткнись! – прошипел рябой. – С тобой мы позже поговорим. Ступай в шахту в северной части и позови остальных. Встретимся в большой пещере, когда я разберусь с этим увальнем.

Он оглядел Куизля с головы до ног. Палач был на голову выше, но рябой не уступал ему в силе и был моложе.

– Зря ты полез в эти шахты, – произнес парень с ухмылкой и вынул из-за пояса пистолет, которого Якоб поначалу не заметил. – Я просто оставлю твой труп догнивать здесь. С теми двумя следовало поступить так же. Но я побоялся, что остальным будет не по себе. Они могли снова раскопать их. Поэтому я запрятал их в расселины на холме.

– А что с Домиником Файстенмантелем? – спросил Куизль. Он лихорадочно соображал, не спуская при этом глаз с пистолета. – Ты убил его, потому что он узнал обо всем? А другие? Кому еще известно об этом? Я нашел щепку в кармане у Себастьяна Зайлера. Она была надломлена. Вы бросали жребий, верно? – Палач шагнул к противнику. – Он вытянул короткую щепку, и ему пришлось убить Габлера, потому что тот хотел все разболтать. Так все и было?

Рябой с сомнением взглянул на Куизля, потом рассмеялся.

– Так ты ничего не знаешь! – рявкнул он. – Я уж думал, ты обо всем прознал, палач. А ты и понятия не имеешь!

Тут в проходе, прямо за спиной у Куизля, послышались чьи-то торопливые шаги. По выражению лица рябого палач понял, что в его планы это не входило.

– Черт, убирайтесь вон, все! – закричал он. – Это только наше с ним дело! Встретимся позже в пещере. А сейчас проваливайте, мелкие крысеныши!

– Йосси, что тут стряслось? – послышался за спиной у Куизля робкий голосок, принадлежавший скорее всего маленькой девочке. – С кем это Ханнес говорит?

– Вон, вон, вон! – завизжал рябой. – Или забью вас, как стаю дворняг!

Якоб сознавал, что совершает ошибку, но все же повернул голову, чтобы посмотреть, кто к ним подошел. Голос был такой тонкий…

Это были дети. Их с десяток собралось в тесном проходе, и они опасливо жались друг к другу. Самому маленькому было не больше шести, как младшему внуку Куизля. Все были бледные и худые. Под тонкими рубашками проступали кости. В их больших глазах палач видел лишь усталость, голод и страх. Ребята походили на изголодавшихся птенцов, выпавших из гнезда. Якоб почувствовал прилив ярости.