Григорий Распутин. Тайны «великого старца» - Владимир Хрусталев

Спустя полчаса я ехал на автомобиле в Царское Село. Невесело было у меня на душе». (Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Воспоминания. Минск, 2004. С. 286–288.)

В своих воспоминаниях барон П.Н. Врангель (1878–1928) писал о политической атмосфере в стране: «Одни из старших офицеров, глубоко любя родину и армию, жестоко страдали при виде роковых ошибок Государя, видели ту опасность, которая нарастала, и, искренно заблуждаясь, верили в возможность “дворцового переворота” и “бескровной революции”. Ярким сторонником такового взгляда являлся начальник Уссурийской конной дивизии генерал Крымов, в дивизии которого я в то время командовал 1-ым Нерчинским казачьим Наследника Цесаревича полком. Выдающегося ума и сердца человек, один из самых талантливых офицеров Генерального штаба, которых приходилось мне встречать на своем пути, он последующей смертью своей и предсмертными словами “я умираю потому, что слишком люблю родину” доказал свой патриотизм. В неоднократных спорах со мною в длинные зимние вечера он доказывал мне, что так дальше продолжаться не может, что мы идем к гибели и что должны найтись люди, которые ныне же, немедля устранили бы Государя “дворцовым переворотом”…

Другие начальники сознавали, что изменить положение вещей необходимо, но сознавали вместе с тем, что всякий переворот, всякое насильственное выступление в то время, когда страна ведет кровавую борьбу с внешним врагом, не может иметь места, что такой переворот не пройдет безболезненно и что это будет началом развала армии и гибели России». (Врангель П.Н. Воспоминания. Южный фронт (ноябрь 1916 г. – ноябрь 1920 г.). Часть 1. М., 1992. С. 8–9.)

Император Николай II продолжал регулярно вести свой дневник:

«27-го февраля. Суббота

Сегодня сподобились причаститься Святых Христовых Тайн. После чая погулял; в 12 час. принял Маркова и затем гр. Фредерикса, кот. завтракал с нами. В 2 ч. у меня был американский посол Марн по случаю его отозвания. Долго и много работал на башне. После чая принял Игоря и Толю Барят[инского]. Назначил Игоря [Константиновича] флигель-адъютантом. Читал до обеда и долго после обеда. Окончили совместное чтение “The woman in a [motor] car”»[156].

Однако в дневниковых записях царских дочерей имеются сведения о Распутине.

Великая княжна Татьяна Николаевна записала в дневнике:

«Михеев. 27-го февраля. Суббота.

Утром в 9 ч. поехали в церковь. Причащались. Видели Григория [Распутина] в церкви. Чай пили потом все вместе. Катались 4 с Изой [Буксгевден] в тройке. Завтракали 5 с Папой, Мамой и гр. Фредериксом. Работали на башне. Чай пили и обедали с Папой и Мамой. Были у всенощной. – После обеда Папа читал». (ГА РФ. Ф. 651. Оп. 1. Д. 319. Л. 28.)

Великая княжна Ольга Николаевна записала в дневнике:

«Михеев. Суббота. 27-го февр[аля]. Лавров.

В 9 ч. всем семейством, Гр[игорием] Еф[имовичем] [Распутиным], казаками, солдатами и т.д. приобщались в пещер[ной] церкви. После пили чай и катались с Изой в тройке (без бубенцов) вчетвером. Гр. Фредерикс завтракал. – Работала на башне и с мальчиками в саночках играла. Были у всенощной мы 4. Папа веч[ером] окончил книгу. – До этого у себя много читал [бумаг]. Мама ничего. – Аня была. 3 м[ороза]». (ГА РФ. Ф. 673. Оп. 1. Д. 6. Л. 114.)

Протопресвитер русской армии и флота Георгий Шавельский писал о влиянии Г.Е. Распутина на царскую чету и об их совместном причастии на первой неделе Великого поста 1916 г.: «От лиц, близко стоявших к Царской семье и ко двору, я знал, что Распутин в это время был в апогее своей силы. После победы над великим князем Николаем Николаевичем он стал всемогущ. Не только царица благоговела перед ним, но и царь подпадал под обаяние его «святости». Рассказывали, что, отъезжая из Царского Села в Ставку, Государь всякий раз принимал благословение Распутина, причем целовал его руку. Распутин стал как бы обер-духовником Царской семьи. После краткой, в течение нескольких минут, исповеди у своего духовника, на первой неделе Великого поста 1916 г., Государь более часу вел духовную беседу со «старцем» Григорием Ефимовичем. В субботу на этой неделе в Феодоровском соборе причащались царь и его семья, а вместе с ними и их «собинный» друг, Григорий Ефимович. Царская семья во время литургии стояла на правом клиросе, а «друг» в алтаре. «Друг» причастился в алтаре, у престола, непосредственно после священнослужителей, а уже после него, в обычное время, у царских врат, как обыкновенные миряне, Царская семья. Причастившись, Распутин сел в стоявшее в алтаре кресло и развалился в нем, а один из священников поднес ему просфору и теплоту «для запивки». Когда Царская семья причащалась, Распутин продолжал сидеть в кресле, доедая просфору. Передаю этот факт со слов пресвитера собора Зимнего дворца, прот. В.Я. Колачева, сослужившего в этот день царскому духовнику в Феодоровском соборе и лично наблюдавшего описанную картину». (Шавельский Г.И. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. Т. 2. М., 1996. С. 8–9.)

Жандармский генерал-майор А.И. Спиридович описал в воспоминаниях некоторые тайны, связанные с Г.Е. Распутиным, которые не нашли отражения в дневниках монаршей четы: «27 февраля, в субботу, отговев на первой неделе Великого поста, Их Величества с детьми причащались в Феодоровском соборе. Все они причастились, как обычно, перед царскими вратами. Когда же отец Василий вернулся со Святыми дарами в алтарь, он причастил стоявшего в алтаре в течение всей обедни Распутина. До службы он был проведен туда ктитором собора полковником Ломаном, который даже не предупредил об этом дворцового коменданта.

После службы по переданному через полковника Ломана приглашению Распутин был проведен во дворец для беседы, где и принес поздравление Царской семье. Его угостили чаем. О причащении Распутина за одной службой с Их Величествами узнали, конечно, в Петрограде и досужие сплетники исказили то, что произошло. В некоторых светских гостиных с ужасом передавали, что в отсутствие Государя царица и Вырубова причащались с Распутиным при какой-то особенной обстановке. Сенсационную сплетню донесли иностранным послам.

Сам же Распутин, вернувшись после причастия из Царского Села в Петроград, с гордостью рассказывал о причастии за одной службой с Государем, как поздравлял Царскую Семью и как за чаем просил Государя защитить его от Хвостова, который хочет его убить.

Государь успокоил Григория (он так называл его) и сказал, что хочет снять Хвостова с должности министра внутренних дел. Эта новость дошла до Хвостова, и он явился к Штюрмеру и убедил его начать действовать, чтобы Старец уехал на родину. В его отсутствие Хвостов надеялся вновь упрочить свое положение. По совету Хвостова Штюрмер решил действовать против Распутина через митрополита Питирима». (Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Воспоминания. Минск, 2004. С. 289–290.)