Ничейный час (СИ) - Некрасова Наталия Владимировна

Райта с восхищением смотрел на собрание великих. Он еще не понимал до конца, что теперь и он — великий. И что его мать теперь стоит высоко среди Шенальин, и никто не скажет ему с презрением, что он полукровка! Он был счастлив как щенок, совершенно не осознавая своего подвига, он сидел и с обожанием смотрел на отца, и на дядю, и на всех-всех! Он был среди вождей! Он был достоин!

Когда поднялся со своего места Андеанта, Райта чуть не заплакал от счастья. Деанта совершил свой подвиг, но и его, Райту, будут помнить в легендах!

— Короли и вожди, барды и маги, и все вы, люди Похода. Все вы великие люди. Мы пришли из ниоткуда, и у нас нет ничего. Ни один сильный человек в одиночку ничего не сделает. Ни одно дело не сделать, если каждый будет тянуть в свою сторону. Всем вам доверяют ваши люди, раз пошли за вами. Потому скажу я — нам нужен тот, кто объединит всех. Нам нужен верховный король. Если я прав, скажите, если нет — тоже скажите.

Деанта стоял как там, в Столице, улыбаясь и с любовью глядя на людей. Он искренне любил их сейчас, прошедших страшный путь, испытанных безумным доверием. Почти верой.

— Я, Маллен Ньявельт, скажу — да, — Райта подскочил, услышав спокойный голос отца. — Мы не знаем этой земли, нам надо быть вместе.

— И я скажу — да! — быстро воскликнул он. — Шенальин говорят — да!

Майвэ вздрогнула, услышав:

— Да, говорю я, Арнайя Тэриньяльт.

Она резко повернула голову к вослюбленному — как он был спокоен и прекрасен сейчас! Как она любила его! И как она любила побратима-Деанту и этого пылкого мальчика Райту, и Онду, и Руминайю Каменный глаз, мрачного и важного. И тетю Асиль, и Тианальта, и…

И маму с отцом. Потому, что сейчас было видно, насколько они любят друг друга.

И потерянного навек брата Аньяру.

"Аньяра, Возлюбленный. Арнайя, мой аньяра. Деанта, Ала Аларинья. Как все меняется. Когда-то Ала Аларинья был просто несчастливым красавцем из древней баллады. А теперь его считают предсказанным спасителем… А что подумают о нас? А что запомним мы? А что мы оставим после себя?"

Она посмотрела на бардов. На своих магов. И в этот миг она поняла, что будет делать здесь, на этой новой земле.

— Да, говорю я, Онда-бард.

— Да, говорю я, Тилье Эрвинель! — звонко проговорила девочка в синем плаще.

Майвэ увидела, как Асиль наклонилась к девочке, тихонько обняла ее и что-то шепнула ей на ухо. Девочка сурово нахмурила личико и кивнула.

"Как же ей больно сейчас, — подумала Майвэ о своей тетке. — Я тоскую, а она… Аньяра, брат мой Аньяра…"

— И потому вот что скажу я, — говорил Андеанта, так же веря в свои слова, так же вдохновленно, как на Камне в Столице, — есть лишь один, за кем уже пошли люди и Дня и Ночи. Тот, кто принял в Холмах беженцев. Я говорю — пусть станет верховным королем государь Ночи, Ринтэ Полной Луны. Так говорю я, Андеанта, король Дня.

Ринтэ поднялся. Он был еще очень слаб, и его поддерживали Адахья и Сэйдире. Но все же он уже мог стоять. И Майвэ с иузмлением услышала тихий, а затем все более громкий смех отца.

— Несколько раз пытался я бежать от судьбы. И потерял отца, и брата, и того, кого любил как сына. Я больше не стану бежать. Если вы готовы принять меня верховным королем — пусть так будет. Я встану на Камень.

Майвэ закрыла лицо руками. Арнайя Тэриньяльт обнял ее за дрожащие плечи. Он молчал. Потому что тоже плакал — от облегчения, от того, что все кончилось, от потерь, от радости — да от того, что теперь можно было плакать.

Никто не услышал крика Камня — все увидели его. Потому, что в море встала и опала огромная волна, лизнув берег и выбросив на сушу огромную белую раковину. И Господин Моря замеялся и вступил в воду, и все увидели, как по волнам запрыгал огромный белый дельфин.

Волной прошел Лес — и Госпожа Лесов, словно подхваченный ветром лист, унеслась туда в образе большой белой птицы, и птицы, улетевшие за Стену, откликнулись драгоценной россыпью голосов.

Синий ледяной родник забил там, где стояла Госпожа Воды.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В небе громовым раскатом распахнулись крылья Господина Ветра, и рассветный дождь пролился над полями. А по полям, касаясь рукой трав, шла Госпожа Урожая, и запах спелых яблок тянулся за ней прозрачным плащом.

Заржали кони — те, что пришли из-за Стены с людьми — услышав рог Хозяина Коней, а в Лесу волчьим воем собрал к себе диких зверей Поводырь Волков.

Там, где трещиной пошла земля, шагнул в алое ее нутро, расхохотавшись, Господин Огня, стремясь к великой своей кузнечной работе.

А над окоемом растаял синий силуэт Девы Звезд, передавший солнце в руки золотой Деве Зорь.

И рассмеялся звонко, как дождь, Господин Песен, тот, кто помнит все и потому любим бардами.

И тихо, могуче вздохнула земля, осторожно, чтобы никто не упал.

А Ринтэ спустился с Камня, полный сил, голосов земли и печали.

Надо было найти людям кров. Еду. Согреть их.

Надо было начинать с самого начала.

Надо было жить.

***

"В Ничейный час остановился Ора над обрывом и сказал спутникам — здесь мы расстанемся. Не ждите меня. Если мне суждено будет вернуться, я вернусь.

И он встал между менгирами, закрыл один глаз рукой, встал на одну ногу, обернулся против солнца и исчез.

Вот что говорил он, когда вернулся через мгновение — а вид у него был такой, словно пробыл он за менгирами годы.

— Не следует живому ходить в край смерти. Сначала увидел я камень с вонзенным в него Копьем, и понял, что я в начале Дороги. Долго шел я по Белой Дороге, не зная ни дня, ни ночи, и солнце и луна мертвых стояли передо мной, глядя на меня красным и белым оком. Не было звуков, не было ветра, не ощущал я ни голода, ни жажды, лишь тоска непомерная все тяжелее давила мое сердце. Но дошел я до развилки пути, и не знал, куда идти мне. И тогда запел я песнь-онду. И явился тогда передо мной Господин Смерти, прекрасный и страшный. И сказал мне — Ора, сын Лерды и Анте, зачем ты здесь? Если твой ответ не убедит меня, ты навеки останешься в моих владениях, и не будет тебе исхода. Вечно будешь ты блуждать, и не попасть тебе в Долину Изобилия, не попасть тебе и за Анфьяр и Орен, край проклятых. Будешь ты бесцельно, бесконечно блуждать по мертвой равнине, и нигде не найдешь приюта.

Тогда пал я в ноги Господину Смерти и сказал — если бы мог я пересилисть свое горе, не пришел бы я сюда за моей возлюбленной Адикой. Когда жизнь перестает быть желанной, куда еще идти мне?

Усмехнулся он и сказал — не найдешь ты ее здесь. На Полях Изобилия, где правит огненноволосый Торамайя и его сестра Иннаэ. Нет ее и за реками мертвых. Но страж Дороги, Аньяра из Эльты Блаженных, может призвать ее оттуда, где она сейчас, если она захочет вернуться к тебе. Я даже позволю тебе уйти с ней — но помни, ты не должен оборачиваться к ней до самых Врат.

Я обернулся.

Так сказал Ора".

Эпилог

Тематический парк закрылся два часа назад, над морем догорали последние лучи заката, и в темнеющем небе проклевывались звезды.

— Ничейный час, — сказала Дана. — Дева Звезд вышла сеять.

— Предки умели говорить красиво, — усмехнулся Аран.

Он сидели на "пенках", глядя на море.

Вдали послышался гудок.

— "Мейрана", — сказал Торис.

— Откуда ты знаешь? — спросил Уэра.

— Да я же вырос в порту.

Они помолчали. Два темных менгира выделялись на черном фоне неба и моря, окаймлненные светом звезд и далекими огнями порта. Дана достала из рюкзака светильный камень и положила на землю. Аран протянул ей плед. Холодало.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Завтра разлетаемся. Жалко, — вздохнула Дана.

— А эфир отменили, что ли? — хмыкнул Уэра. Он, темнокожий и темноволосый, почти сливался с ночью, если бы не светильный камень.

— Не то. Живьем куда лучше.