Антикиллер-4. Счастливых бандитов не бывает - Данил Корецкий

В комнату заглянула Ленка.

– Нигде нет, Вовик. Ни на серванте, ни в детских игрушках, ни на книжных полках. Я даже в корзину с бельем заглянула… А Пашка не брал.

– Иди ищи. Это очень важно!

В квартире было неестественно, ненормально тихо. Обычно в этот час Софочка с мамой смотрят вечерний сериал, Пашка мочит монстров в «Куэйке», параллельно в кухне бормочет магнитола, которую забыли выключить после ужина. Сейчас же вообще ни звука. Все зашились по углам. Дом похож на… Картина есть такая, «Арест пропагандиста». Во, точно. Все вверх дном.

Сочнев с усилием потер руками лицо, взлохматил волосы. За стенкой шепотом переговаривались Лена с Пашкой. Пашка всхлипывал.

Ему захотелось врезать кулаком по стене и заорать.

– Возьми себя в руки! – сказал он. – Думай, думай дальше!

Думаем. Так… Ну, казалось бы, с какой радости служебное удостоверение может оказаться в бельевой корзине? Или в старом ящике с детскими игрушками (которые давно пора выкинуть, сто раз Ленке твердил). А?.. Но в конце концов все оказалось перерыто. И корзина, и ящик, и письменный стол, и одежда в кладовой, и даже позапрошлогодний хлам на балконе. Сочнев не часто проводил обыски, но их логику сейчас прочувствовал хорошо: чем дольше не можешь найти нужную вещь, тем с большим остервенением и в более несуразных местах начинаешь искать. А вдруг незаметно выпало из кармана, а дети случайно зафутболили под диван?.. Отодвигаешь диван, ага. Тяжеленный диван с треснувшими ножками. Потом разбираешь стеллажи с обувью. Могло ведь в ботинок упасть. Потом…

Он все-таки не выдержал.

– Пашка! Софья! А ну-ка сюда, живо! И рюкзаки свои несите!

Явились. Пашка набычился, прячет покрасневшие глаза. Софочка громко хлюпает носом. Сочневу хочется… Не знаю. Сгробастать их всех в охапку, поплакать вместе с ними, что ли. Или поубивать всех на месте. А вдруг Пашка в самом деле продал удостоверение каким-нибудь уродам-старшеклассникам? Чтобы месяц потом можно было давиться мороженым и водить компании в «Макдоналдс». А он ведь ни за что не сознается…

– Вытряхивайте. Прямо здесь, – сказал Сочнев.

Пашка стоит неподвижно, застыл. Потом резко, со злостью, опрастывает рюкзак – на! Софочка, не обращая на брата внимания, присела на корточки, аккуратными стопочками раскладывает на полу свои книжки, тетрадки, пенал, бумажный мусор, высохший огрызок от яблока… Пришла Ленка, руки сложила на груди.

– Я следующая на очереди? Сумочку нести?

Он не стал отвечать, ругаться не хотелось. На самом деле он давно уже в ее сумочку заглянул, все там перерыл. Он оперативник, в конце концов. Не лох какой-нибудь.

– Может, раздеться до трусов?

Ничего, ничего. Сочнев ногой небрежно разворошил кучу Пашкиного школьного хлама, посмотрел. Ничего не увидел.

– Забирайте и уходите.

Дети безропотно собрали манатки и ушли.

Он прошел на кухню, заглянул зачем-то в кухонный шкаф, заглянул под лежащее на мойке полотенце.

Ленка молча наблюдала за его движениями.

– Ты с ума сошел, Володя. Тебе не кажется? Чего ты так психуешь? Объяснишь – выдадут новое…

Дура. Действительно ничего не понимает.

– Да меня уволят к гребаной маме! – крикнул он, выпрямившись и стукнув кулаком по столу. – Хорошо еще, если под суд не отдадут, поняла?!

Ленка долгим оторопелым взглядом посмотрела на него.

– Уволят?

– Да!!!

– Из-за какого-то удостоверения? – пробормотала она.

Сочнев с шумом набрал воздуху в грудь.

– У нас считается, что это частица знамени. Ты понимаешь, что такое знамя?

– Извини, извини. Я ведь не знала, – торопливо проговорила она. – Я просто так, подумала… Ну, извини, Володенька.

Ленка подошла к нему, обняла за голову, с силой притянула к своей мягкой, пахнущей кухней и стиркой груди.

– Все образуется. Ничего, Володь. Все к лучшему, вот увидишь…

Она замолчала, дыша ему в макушку. И вдруг выдала:

– Может, тогда в адвокаты пойдешь? Там, вроде, хорошо зарабатывают…

Сочнев оттолкнул ее, встал и заорал так, что зазвенели тарелки в сушилке:

– Да ты просто дура! Дура!!

Ленка всхлипнула и выскочила в прихожую. А он опустился на стул и сжал руками виски. В них что-то билось, будто хотело выскочить наружу. Может, выпить? Да нет, давление и так поднялось, как бы инфаркт не поймать…

– Володя, смотри, – на пороге появилась Ленка с его еще не высохшей курткой. Ее тонкие пальцы торчали из прорехи под левой подмышкой.

– Что это?!

– Ну-ка, дай! – он почти вырвал куртку, уставился в аккуратный разрез на боку, потом побежал к пиджаку. Там тоже имелся разрез.

– Это карманники, Володя! – с облегчением сказала жена. – Вот видишь, все и разъяснилось! За карманников-то ты не отвечаешь?

Он только скрипнул зубами.

– Это спецом, – убитым голосом сказал он. – Целевка.

– Что?

– Его специально украли!

– Ну, что ты говоришь, Володя! Кто будет специально красть твое удостоверение?

– Есть один человек, кому это выгодно.

– Этот, что ли… Пальчухин?

Сочнев даже не улыбнулся. Только Лис, больше некому! У хитрого мента десятки подручных из уголовников… Вон, хотя бы тот, кого он раскручивал по краденым телефонам… Но его в автобусе точно не было! Да и потом, это уж слишком изощренно, это сложная операция, ее надо специально готовить, репетировать, задействовать много людей: контроль, страховка, прикрытие. Ну, а может, просто случайность?

Он оделся, взял деньги, прихватил фонарик и вышел на улицу.

Здесь подмораживало. Сразу стало легче дышать. На углу светило желтым гребешком такси.

– Слушай, шеф, у меня деньги и документы украли. Надо по остановкам проехать, урны проверить. Может, выбросили…

– Давай проедем, – кивнул водитель. – Они всегда ксивы сбрасывают. Им-то зачем?

Они повторили весь сегодняшний маршрут, на каждой остановке Сочнев заглядывал в урны. Но увы: удостоверения личности ни в одной из них не было. Бесценный клочок красного знамени пропал бесследно!

Калыма не грохнули. Вторая беседа состоялась через неделю, в VIP-зале Шереметьево. До вылета рейса в Дубай оставалось чуть больше часа. Они сели на кожаный диван в углу, взяли по чашечке кофе. Оба выглядели вполне респектабельно, в хороших костюмах, только у одного костюм был зимний, шерстяной, а у второго – летний, из супершелка 300. Татуировки они свели давно, и сейчас в них трудно было распознать бывших зеков.

– Тема гнилая, – без предисловий начал Калым. При дневном освещении было видно, что его плоское, загорелое лицо испещрено оспинами.

– В нашем профсоюзе работают со страховкой, чтобы в случ чего… Н у, ясно…

Лебедь кивнул.

– Еж сказал напарнику, что получил заказ в Тиходонске. Уехал и не вернулся. Напарника вскоре менты застрелили. А диспетчер и остальные разбираться не стали – времена изменились, никому ничего не надо, своя шкура дороже… Так и не спросили за него!

– А с кого спрашивать-то? Имя узнал?

– Есть там такой Гарик… Портовый, что ли… Или речной…

– Речпортовский?

– Во, точно… Безнаказанным остался, сучара…

– Теперь с него спросят, будь уверен! – зловеще пообещал Лебедь.

– Потому я и встрял в эту тему, – сказал Кальян. – Эти козлы не понимают: раз такое спустишь, а потом всех исполнителей станут в асфальт закатывать! Мне это не по душе. Хотя я уже давно в стороне…

– Нас не переделаешь, Калым. «Закон» у нас в крови.

– Да. Молодых перековать надо. Только некому.

– И время другое.

Со стороны их беседа походила на сеанс чревовещания – лица старых корешей оставались неподвижными, как у каменных идолов. И если бы опытный глаз наблюдал за ними со стороны, он бы сразу распознал – кто перед ним. Ни дорогие костюмы, ни отсутствие татуировок, ни нахождение в VIP-зале не помогли бы замутить картину.

– Благодарю, Калым, – Лебедь положил на низкий полированный столик бумажный сверток.

Тот неспешно развернул, ворохнул пачку пятисотевровых купюр. Хмыкнул.

– Это от твоего пацана?

– Считай, что от него.

– Так и считаю. А он у тебя теперь в обязаловке будет…

Калым сунул деньги в карман.

– Думаешь, мы теперь в расчете? – очень серьезно спросил он. И смотрел тоже очень внимательно и серьезно. Это был страшный взгляд.

Лебедь давно знал Калыма, они много пережили вместе и вроде были друзьями. Но сейчас на него повеяло могильным холодом, и он испугался. По-настоящему испугался. И покачал головой.

– Нет, не думаю. Я твой должник, Калым.

Некоторое время они сидели молча. Дело сделано, говорить больше не о чем. Под давящим взглядом азиата Лебедь чувствовал себя очень неуютно. Глаза начали слезиться.

– Внимание! Заканчивается посадка на рейс 454 «Москва-Дубай»! – жестко объявил динамик. – Опаздывающих просьба пройти к стойке номер восемь!

Калым наконец отвел взгляд и встал.

– Будь!

Лебедь смотрел, как он идет к двери тяжелой и твердой походкой андроида.