Цианид - Кристина Старк

вяло шевелюсь и даже не полностью нахожусь в отключке, – и сунул свой член мне в рот.

Я подумала, что мне не нужно смотреть дальше. Внутренний голос вопил, что я увидела достаточно, что продолжать – это просто жестоко травмировать себя. Но другой голос сказал, что я должна знать все, что случилось. От и до. И даже если увиденное уничтожит меня, я все равно должна знать.

Дерек натягивал мою голову на свой паршивый член, схватив обеими руками мои волосы. Наконец судороги прострелили все его тело, и он кончил. Его сперма начала вытекать из моего рта прямо на подушку, когда он отстранился. Он схватил пачку салфеток и попытался все вытереть, но следы все равно остались на подушке и на простыне. Я уже знала, что он скажет потом моим родителям.

Что меня стошнило во сне.

Странно, но я уже знала все, что он говорил в тот момент. Думаю, какая-то часть моего сознания, которая не полностью спала в ту минуту, все запомнила. Тот сон, в котором Дерек насиловал мое безжизненное тело, – не был сном, он был реальностью.

Дерек быстро вернул моему телу исходное положение: укрыл одеялом и пригладил волосы. Спрятал все салфетки в карманы, вышел из комнаты и закрыл дверь.

Я опустила крышку ноутбука и снова подняла глаза. Митчелла в окне больше не было, но на меня смотрела мама. Она знала, что отец только что показал мне. И на ее сером, зареванном, измотанном лице отразилась такая нечеловеческая боль, что невыносимо было видеть.

Отец снова сел за стол и, не глядя на меня, сказал:

– Я не оставлю этого, Ванесса. Не оставлю. Я знаю, что это тяжело, но, пожалуйста, держись. С такими уликами, как эта, у него нет ни единого шанса. Он сядет. Сгниет в тюрьме. Я позабочусь об этом. Я был слеп. Я был глуп. Он делал это и раньше, так? В ту ночь, когда ты прибежала домой, он тоже изнасиловал тебя, так?

– Остановись, папа. Просто остановись.

Я медленно встала, и он тоже поднялся следом, опираясь на стол.

– Будь сильной, – сказал он, утирая глаза. – Прошу тебя, будь сильной. Нам нужно засадить его туда, где он больше не сможет творить все это. Ни с кем.

– Я больше не могу… Говорить об этом. Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Я не могу сейчас, – сказала я, хватая ртом воздух.

Папа прижал меня к себе, обхватил руками, и моя выдержка дала трещину. Я начала рыдать так сильно, что едва могла стоять на ногах. И отец заплакал со мной, беззвучно, но его плечи вовсю тряслись. У меня кружилась голова и чувство было такое, будто это конец: я приняла смертельную дозу яда, после которой редко выживают. Он уже растекся по моему телу, проник в каждую клетку.

– Твой друг идет сюда, – шепнул мне отец, не выпуская меня из объятий. – Наверно, я не имею права давать тебе советы после всего, что случилось. Я дискредитировал себя как отец и как тот, на кого ты можешь положиться. Но все же я очень прошу тебя не говорить ничего Митчеллу до поры до времени. Скажешь потом, когда Дерек будет за решеткой. Боль и злость могут сыграть с людьми плохую шутку. Это я говорю как адвокат, который видел людей в состоянии аффекта и разгребал проблемы, к которым оно привело…

– Несса! – Митчелл окликнул меня и, увидев, что мои плечи трясутся, а лицо залито слезами, ринулся ко мне вихрем.

Отец выпустил меня и отвернулся. Митчелл подбежал ко мне и заключил в объятия. Готов был кинуться защитить меня, но пока не знал, от кого.

– Ты в порядке? Что случилось? Что он сказал?

– Все хорошо, – кивнула я, крепко обнимая его шею руками. – Я просто… Я просто…

Митчелл отстранился, заглянул мне в глаза и стер слезы с моего лица. Потом оглянулся на отца, который уже направился в дом, тяжело переставляя ноги.

– Он правда ничего не наговорил тебе?

– Нет. Просто у него проблемы со здоровьем, – ответила я. – Я хочу попрощаться с мамой, и давай уедем отсюда.

Стоило мне переступить порог, и я оказалась в материнских объятиях. Она ничего не сказала, но мы поняли друг друга без слов.

– У тебя есть успокоительное? – шепнула я ей на ухо. – Любое. Мне нужно немного прямо сейчас, иначе я сойду с ума.

Она ушла на кухню и тут же вернулась со стаканом воды.

– Валерьянка, – одними губами сказала она, пока Митчелл ждал меня у дверей. – Пей. Я люблю тебя. Не беспокойся ни о чем. Мы все решим. Мы этого так не оставим.

Я выпила весь стакан и снова обняла ее, вдыхая слабый запах ее духов, таких родных. На мгновение мне снова стало десять лет, и я только что на всем ходу упала с велосипеда и ободрала всю кожу с колен. А она подняла меня, прижала к груди и сказала, что все заживет. И следа не останется. А значит, не о чем печалиться.

Глава 25

Если ты любишь меня

Мне следовало перенести запланированное на другой день. Не случился бы конец света. Однако отменить все означало проиграть Дереку очередную битву, снова позволить ему дотянуться до меня своими мерзкими щупальцами и разрушить самый счастливый день в моей жизни. А я устала проигрывать и быть жертвой, которую жизнь швыряет из стороны в сторону, как прибой. Я устала быть той, кто не в силах управлять своей судьбой.

Я решила не отступать. То, что случилось в спальне родительского дома, – всего лишь еще один осколок, а осколков этих во мне и так засела сотня. Так что не важно, одной раной больше или меньше.

Несколько раз я плакала в туалете ресторана, кое-как приводила себя в порядок, освежала пудрой лицо и возвращалась к Митчеллу. Кусок не лез в горло, но я ела. Хотелось рыдать, но я улыбалась. Хотелось отключиться и ничего не чувствовать, но я держала глаза широко открытыми. Я не собиралась протянуть Дереку на блюдечке свое счастье и позволить уничтожить его. Он не дождется, что я сдамся.

– Ты такая молчаливая… Мы можем все отменить, – предложил Митчелл, сжав мою ладонь и пристально вглядываясь в мое лицо. – Ресторан и гостиница простояли здесь сотню лет и простоят столько, сколько нужно.

– Нет, – выпалила я, перевернула ладонь и переплела свои пальцы с его. – Нет. Я не хочу ничего отменять. Все будет хорошо.

Митчелл внутренне расслабился и послал мне ободряющую улыбку.

– Я люблю тебя. Хочешь еще немного вина?

Я перевела взгляд на бутылку и на вино в бокалах – золотисто-янтарное, и поняла, что вообще не запомнила, когда его принесли и как открыли. Мое настоящее ускользало от меня, я тонула в прошлом,