Мальчик и его собака перед концом света - Чарли А. Флетчер

У меня не было слов. Лишь печаль. И внезапное желание найти Джой, обнять ее и сказать, что я поняла, почему она так разозлилась. Я была глупой. Слабой. Я ничего не знала.

«Она выносила ребенка, но он родился мертвым, — продолжил Брэнд. — Возможно, в прошлом врачи спасли бы его».

Джой. Мое сердце вновь и вновь разбивалось на осколки. Я рухнула на койку и уставилась в пол.

«Она была слишком юной, — добавил Брэнд. — Так сказала женщина».

«Какая женщина?» — спросила я.

«Высокая, которая стояла рядом с Эллисом, — ответил Брэнд. — Мария. Ее зовут Марией, как мать их бога. Она сказала, что Терция была слишком юной, поэтому ребенок погиб. После этого Джой стала бесполезной, так как жизнь больше не могла зародиться в ее утробе».

«А ее рука?» — спросила я.

«Джой рассказала мне, что Эллис снова попытался зачать с ней ребенка, — сказал Брэнд. — Через несколько лет. Вероятно, он сказал, что это важно для миссии, но я думаю, что он сделал это из принципа. Эллис жадный. Он попытался заставить ее и пригрозил кочергой, нагретой на огне. Так ее рука стала похожей на клешню».

«Он сжег ей руку», — выдавила я.

«Нет, — ответил Брэнд. — Она отказала ему. И заявила, что не боится. Эллис сказал, что проверит это. Он поднес раскаленную кочергу к ее лицу и спросил, по-прежнему ли она так храбра и…»

Его голос стих.

«И? — спросила я. — И что?»

«Джой не испугалась, — ответил Брэнд. — Она схватила кочергу и ударила его по лицу. Из-за ожога ее рука сморщилась и потеряла форму. Эллис едва не лишился глаза. За маской он скрывает шрам, оставленный Джой».

«Она молодец», — сказала я.

«Да, — согласился Брэнд. — Молодец. Сильная кроха. Неудивительно, что вы сестры. Вы даже внешне похожи».

Вот почему я остригла волосы. Чтобы стать похожей на мальчика. Потому что даже после трагедии мама видела меня и расстраивалась, думая, что Джой осталась жива. Я думала, папа разозлится на меня за то, что я остригла косы, но ему понравилась моя новая стрижка, и он даже подровнял ее в некоторых местах. Наверное, он тоже хотел, чтобы я выглядела как мальчик, на случай если консерваторы вернутся в поисках новых жертв. Я не знаю. Мне нравятся мои короткие волосы. С ними удобно работать на ветру.

Теперь я знаю, почему папа назвал меня сыном перед Брэндом. Ради моей безопасности. Даже тогда это было предупреждением. Не доверяй этому незнакомцу. Любым незнакомцам. Вот почему я не стала говорить правду Джон Дарк. Папа всегда излишне опекал меня, но при этом почему-то считал Бар взрослой и способной позаботиться о себе. Он не понимал, что я выросла и стала такой же сильной, как моя старшая сестра.

Было ли так всегда? Было ли безопаснее родиться мальчиком, чем девочкой в твое время?

Я вспомнила слова Джой.

«Ты веришь, что ее продали? — спросила я. — Мои родители».

Брэнд отвел глаза от замочной скважины. Я услышала, как он сел, прислонившись спиной к металлу.

«А ты?» — переспросил он.

«Ни на минуту, — заявила я. — Ни на минуту».

«Десятина, — сказал Брэнд. — Могли ли они отдать ее в качестве десятины?»

«Ты говоришь так из-за ее слов? — спросила я. — Чтобы мы жили спокойно?»

«Да, — ответил Брэнд. — Сделал бы это твой отец?»

Мне не пришлось думать.

«Нет», — ответила я.

«Потому что ты считаешь его хорошим человеком?» — спросил Брэнд.

«Нет, — возразила я. — Потому что не считаю его мягким».

«Да, — ответил Брэнд. — Он не показался мне мягким».

«Он сильный, — сказала я. — Как и я».

«Или я», — ответил Брэнд.

«Мы разные, — возразила я. — Ты не похож на нас».

«Возможно, — сказал Брэнд. — Но мы люди севера. Жизнь там тяжелее. Мягкостью ничего не добиться».

Таким был Брэнд. Он всегда много говорил. Наверное, ему нравился его голос. Он любил трепать языком, — и ты доверял ему меньше, чем если бы он молчал.

Утверждение «мы люди севера» звучало неплохо, пока ты не обдумывал его и не осознавал, что оно было пустым, как ведро без воды.

«Мне жаль, что она ненавидит тебя», — сказал Брэнд.

Он умел сказать правильную вещь, слова, которые ослабляли твою бдительность и проникали прямо в сердце.

«Мне тоже, — сказала я. — Но я не знаю, как это исправить».

«Я думал об этом», — сказал Брэнд.

«Она не твоя сестра, — заявила я. — Тебе не нужно переживать об этом».

«Да, — согласился он. — Но я не могу избавиться от мысли, что она могла ей быть. И на что бы это было похоже».

Со своими словами Брэнд мог подобраться так близко, что приходилось ненавидеть его ради собственной безопасности.

«Они отравили разум Джой, — сказал он. — Чтобы она смирилась. Чтобы не пыталась сбежать, потому что если вы отказались от нее, в чем смысл побега?»

«Она была ребенком», — сказала я.

«В этом мире? — спросил Брэнд. — Он слишком стар, и в нем не осталось молодых. Мы все живем взаймы».

«Это ничего не значит», — ответила я, обдумав его слова.

«Я лишь пытаюсь сказать, что все мы ходим по краю, — сказал Брэнд. — Знаешь, что такое вымирание?»

«Да, — ответила я. — Знаю».

«Это про нас, — заключил он. — Про людей. Скоро нас не останется».

Тогда мы еще говорили. Теперь нет. Все из-за «Лезермана» и того, что я делаю по ночам. По ночам я ложусь под койку и царапаю стену. Сначала я отмечала дни с помощью острой отвертки. Краска на стене облезла, и оказалось, что под камнем скрывается штукатурка. Позже я обнаружила, что штукатурка была лишь тонким слоем на бугристых блоках, из которых вы строили дома. Они крупнее кирпичей, и между ними есть щели. Тогда я забралась под койку и начала царапать стену. Очень быстро штукатурка осыпалась. Я решила проверить, могу ли я сдвинуть блок и пробраться в другую камеру. Если у меня получится, возможно, я смогу сломать стену у двери, через решетку которой меня ударила Джой.

Брэнд назвал меня сумасшедшей.

Потом он сказал, что меня услышат.

Потом — что из-за меня у нас будут большие проблемы. А потом — что ему придется рассказать консерваторам, если я продолжу. Потому что даже если они не услышат, они все равно обнаружат, что я готовилась к побегу и что он скрывал это.

Я сказала, что это его решение. Я буду делать то, что хочу.

Брэнд не рассказал консерваторам.

Но перестал разговаривать со мной.

Я уже говорила, что меня спасла книга. Все время, пока я лежала на