Генрих IV - Василий Балакин

Как бы то ни было, Генрих с первого взгляда безумно влюбился в нее, точно желторотый юнец, а не муж зрелых лет, в равной мере поднаторевший в служении как Марсу, так и Венере. К его огорчению, новая пассия не сразу ответила ему взаимностью. И понятно, отчего: в этом взъерошенном, неряшливо одетом солдафоне, воняющем чесноком и попахивающем конюшней, не было ничего такого, что могло бы сразу же соблазнить девицу восемнадцати лет, сознающую свою красоту и не лишенную смекалки. Она принадлежала к семейству, в котором галантные дамы специфическим образом помогали своим покладистым мужьям делать карьеру, заслужив в общественном мнении малопочтенное прозвище «семи смертных грехов». Ее двоюродная бабушка по материнской линии побывала в любовницах у Франциска I, Карла V и у папы Климента III. Ее мать, Франсуаза де Ла Бурдезьер, дала повод к пересудам, бежав со своим любовником. Ее отцом был Антуан д’Эстре, губернатор Ла-Фера. В своих мемуарах Бассомпьер рассказывает неприглядную правду о Габриели д’Эстре: «В возрасте 16 лет ее при посредничестве герцога Эпернона продали Генриху III, заплатившему за нее шесть тысяч экю, из которых Монтиньи, королевский казначей, удержал для себя две тысячи. Король быстро пресытился ею, и мать продала ее Замету, после которого та досталась кардиналу Гизу, прожившему с ней год. Затем прекрасная Габриель перешла к герцогу Лонгвилю, от него — к герцогу Бельгарду, порадовав также своими прелестями многочисленных благородных господ, проживавших по соседству с имением ее отца. Наконец, герцог Бельгард презентовал ее Генриху IV».

Генрих ввязался в очередную любовную авантюру, когда Франция переживала тяжелые времена. Смерть кардинала Бурбона делала в глазах католических суверенов Европы королевский престол Франции вакантным. Первым заявил о своих притязаниях Филипп II, вторым браком женатый на дочери Геннриха II Елизавете Валуа, от которой у него родилась дочь Клара Изабелла Эухения. По праву первородства она была бы наследницей престола Франции, если бы не Салический закон, который испанские юристы склонны были рассматривать как не имеющий силы. Ради обеспечения прав инфанты Филипп II согласился оказать военную помощь Лиге, дабы сокрушить короля Наваррского. Его заверили, что Генеральные штаты примут соответствующее решение, и он, обнадеженный, в феврале 1591 года направил во Францию войско, которое разместили в Париже, отдав тем самым столицу под контроль испанского короля.

Герцог Савойский Карл Эммануил, сын Маргариты Французской и внук Франциска I, хотя и не имел намерения занять трон Франции, однако решил захватить территорию между Роной и Альпами. Натолкнувшись на мощную оппозицию парламента Гренобля, признавшего в декабре 1590 года власть Генриха IV, герцог Савойский нацелился на Прованс, но и там в апреле 1591 года потерпел поражение. Тогда он вторгся в Дофине, но Ледигьер 6 сентября в сражении при Поншарра пресек его агрессию. Однако и после этого угроза, исходившая от правителя Савойи, не была устранена окончательно.

Третьим претендентом на французский престол был клан Гизов. Карл III, герцог Лотарингский, супруг Клод Валуа, второй дочери Генриха II, имел бы все шансы на успех, если бы семейство проявило больше сплоченности. Однако Майенн решительно не желал видеть племянника королем Франции. Меркёр, глава младшей ветви Лотарингского дома, действовал в собственных интересах, поскольку хотел выкроить для себя независимое княжество в Бретани. Возмущенный притязаниями лотарингцев, Генрих IV открыто объявил им войну. Угроза расчленения страны требовала решительных и незамедлительных действий, однако влияние семейства Габриели д’Эстре не позволяло ему действовать достаточно эффективно. Главное вредное последствие этого влияния состояло в том, что затянулся процесс умиротворения Франции и освобождения ее от вмешательства извне.

К моменту первой встречи Габриели с Генрихом ее отец Антуан д’Эстре, изгнанный лигёрами из Ла-Фера, лишился своей должности губернатора, а ее дядя месье де Сурди — губернаторства в Шартре. Что же касается любовника мадам де Сурди, месье Филиппа Юро де Шеверни, бывшего канцлера Франции, то он горел желанием вновь заполучить эту должность. В руках этой бесцеремонной троицы юная, хотя и немало повидавшая уже Габриель служила лишь инструментом, разменной монетой и козырной картой в их нечистой игре. Как бы то ни было, господин Шеверни внезапно, совершенно непостижимым образом оказался в фаворе у короля. В этих любовно-криминальных шашнях надо искать и причину того, что Генрих IV к великому изумлению и разочарованию соратников по борьбе вдруг принял решение отказаться от осады Руана.

Ни для кого не являлось секретом, что этот город, можно сказать, сам был готов упасть, точно перезрелый плод, в руки короля: в нем недоставало боеприпасов, крепостные сооружения не поддерживались в надлежащем порядке, гарнизон был слаб и плохо управлялся. Более того, парламент Нормандии изъявлял готовность финансировать операцию по взятию Руана. Окружение короля торопило его принять это нежданное предложение. Овладение Руаном, ключом к господству в Нормандии, несомненно, позволило бы в какой-то мере загладить негативные последствия провала Парижской операции. Однако как бы случайно канцлер Шеверни и господин Сурди настоятельно посоветовали Генриху заняться осадой Шартра. И король согласился на это предприятие, в равной мере пагубное как для его репутации, так и для дела, вождем и знаменем которого он считался. Не менее красноречив был и тот факт, что Габриель сопровождала, наряду со своей доброй тетушкой, дядюшку Сурди, отправившегося осаждать Шартр, хотя для нее это было далеко не самое подходящее место. Стоит ли напоминать, что и Генрих IV не пренебрег своей обязанностью главнокомандующего. И пошла забава: каждый вечер пиры и танцы до упаду. В надлежащий срок Шартр капитулировал, месье де Сурди вновь занял должность губернатора, а король получил свою вожделенную награду.

Теперь вроде бы можно было заняться осадой Руана, о чем постоянно напоминали Генриху люди из его ближайшего окружения. На этот раз и Елизавета Английская предложила свою помощь, обещая прислать четыре тысячи солдат. Однако опять верх взяла прекрасная Габриель, отправившая царственного любовника осаждать Нуайон. В августе 1591 года этот город капитулировал, и Антуан д’Эстре стал его губернатором. Может быть теперь, когда в Дьепе высадились англичане, король подумал об интересах дела и приступил, пока еще не поздно, к осаде главного города Нормандии? Ничуть не бывало. Сначала он направился в Седан, а на обратном пути надолго застрял в Нуайоне, не в силах расстаться с любовницей. Даже наиболее преданные ему гугеноты, элита армии, начали роптать. Что же касается католиков, то они откровенно задавались вопросом, правильно ли они сделали свой выбор и не лучше ли было бы воевать на стороне Лиги.