Пастыри чудовищ (СИ) - Кисель Елена Владимировна

— Сейчас буду.

Начинаем работу. К зверям идут те, кто с ними постоянно. Кого они знают. Зовут их ласково. Предлагают еды. Подманивают. С единорогами получается сразу, откликается второй яприль, один алапард и два кербера. Гарпия опять проходит путь до середины, но тут я ее усыпляю.

Подманить — тихонечко успокоить и усыпить. По отдельности. Потом — в вольеры, в клетки. Запереть. Запирать жаль, но тут ничего не поделаешь. Зверушкам крепко стукнуло — достать Задаваку. Могут наделать дел.

Грызи в сопровождении Моргойла заявляются через полчаса. Я как раз подумываю, что делать с упрямым вивернием.

— Что это тут творится? — в полном соответствии с женушкой стонет Моргойл.

— А на что похоже? — огрызаюсь. — У нас уже снотворное на исходе.

Грызи вообще не спрашивает — она сразу делает. Успокаивает оставшихся зверей. Беседует с ними, ведет к вольерам. Отдает тихие распоряжения: на прогулку пока не выпускать, пусть будут в вольерах и клетках.

Леди приходится вытаскивать из брюха моргойловского поместья. Воздушные маги притомились, постанывают и потирают Печати. Тащатся, как через силу. Яприлиха плывет себе между ними. Огромная и величественная. Бирюзово-изумрудная и великолепно-жирная. С двух сторон издающая неоднозначные звуки. С кормежкой намудрили, наверное.

Окончательно разруливаемся где-то через час. Стою во дворе, который весь — в следах зверей. Можно прочитать занимательную историю. Ароматы помета гарпии смешиваются с духами Визгли — неповторимый коктейль.

— Узнала что-нибудь?

Грызи устало поводит плечами.

— Клятые светские церемонии. Пока раскланивались и объясняли, что нам нужно… Я еще и платье забыла взять. Пришлось слушать замечания по поводу моего неблагонравия.

— Ты ж никого не отходила кнутом — так что это благонравие.

Моргойл воздевает руки и надрывно причитает. Бегая вокруг пролома в своей библиотеке. Потом слышу, как кто-то верещит — будто со шнырка сдирают шкуру. Визгля пожаловала. Отвернуться, что ли, чтобы не видеть кровавую расправу.

— Дружки у Эгерта… так себе. Забияки. Местные заводилы, почти все старше него. Разговорить их сложно, а тут еще ты меня выдернула. Один обмолвился как-то странно насчет той прогулки. Мол, Эгерт себя показал. Думаю, надо бы с ним еще поговорить.

— Нос заткнуть не забудь.

«Мои духи!!» — верещит Визгля в поместье, и у меня начинает ныть Печать на ладони. Крол мямлит что-то покаянное о том, что он не мог предвидеть…

— Надо его раскалывать, — озабоченно говорит Грызи. — Сына. Чуешь, чем несет?

Модными ароматами четырех предыдущих сезонов. Если от меня. По делу-то ясно — чем. Визгля сейчас наорется. Либо выпнет нас и потребует запереть зверей на веки вечные, а потом и в зверинцы раздать… либо вызовет устранителя. Чтобы — с концами.

— Найди Хаату, — тихо говорит Грызи, — посмотри, что с животными. Если что — добавьте им еще снотворного в поилки. Придется пока так, пока не выясним. Пойду, поговорю с Эгертом.

Молча сочувствую нервам Грызи. И обонянию. И слуху (там же еще Визгля).

Ополаскиваюсь по второму разу (вонь духов все равно не отстает). Проверяю животных — отдыхают, отклонений никаких нет. Единороги уже очнулись, но это и понятно — им только успокоительное давали. Треплю Жемчуга по крутой шее, иду искать Шипелку.

Даарду нахожу под здоровенным дубом. В тенистой части парка, предназначенной для выгулов травоядных. Теперь сочные лужайки — пусты, на дорожках — никого. Только Шипелка похаживает себе вокруг дерева, катает в пальцах первые облетевшие желуди.

А меня вдруг осеняет с размаху. Что-то Шипелка как-то слишком плевать хотела на свои обязанности. Больше, чем обычно. Да и на Моргойла-младшего она поглядывает не как на остальных «людей камня».

Как на скорый труп. На который скоро можно будет плюнуть.

Моё приближение даарду отслеживает. Тут же вцепляется в дерево, вся такая занятая.

— Много наслушала, а?

Моргает раскосыми глазками недобро. Наверное, ветер нашептал о моих намерениях.

— Что ты знаешь о том, что тут творится?

Жмёт плечами.

— Ты Следопыт. Смотри. Слушай. Нюхай. Будешь тоже знать. О ручьях в земле и зверях, которые ходят. Тут много что творится, Следопыт!

Шипелка — юркая, как шнырок в масле. Начинаю на неё наступать — дёргается в сторонку, прилипает к стволу. И скалит кривые зубы в усмешке.

— Нет уж, насмотрелась досыта. Теперь лучше тебя спрошу. Если этого Эгерта вытащить за пределы поместья, ну вот хоть бы и в лес — как скоро его там прикончит ближайший зверь?

Сморщенное личико распрямляется, как лист на ветру. Глаза загораются зелёными огнями.

— Люди Камня плохо живут в лесу. Громкие, глупые. Любят сердить тех, кто хорошо живёт в лесу. Враг живого не будет жить в лесу долго.

Враг живого, значит. Ну-ну.

— А если затащить его в любое другое поместье, где есть животные, — скоро его там грохнут?

Пожимает плечами, делает лукавую физиономию. Враг живого не будет жить долго, ага. Повторяет вроде как даже с упоением.

— А с чего это ты записала его во враги живого, а? Он же не мучает животных. Грызи ничего такого не обнаружила.

Даарду осекается. Фыркает, мотает головой. Ходим с ней кругами вокруг корявого ствола дуба. Под ногами перекатываются жёлуди.

— Все Люди Камня — враги живого.

Готово дело, всё равно что поймать обтрескавшегося горохом яприлёнка.

— Что-то я не помню, чтобы ты так называла меня или Конфетку. Или Пиратку. Или Плаксу…

Шипелка разевает рот, чтобы выкрутиться, и я добиваю:

— …или хотя бы Мясника. Ты так вообще никого не называла. Выходит, Грызи не зря слышит это «враг» в сознании у животных?

Дело вообще не в животных. И не в родителях. Дело в самом Задаваке. Что-то с ним случилось, из-за чего в нём все, вообще все звери видят врага. Врага живого.

И Шипелка это может чувствовать.

— Что он сделал?

— Разве важно? Враг живого не живет долго.

— Значит, ты не знаешь?

— Разве важно знать? Он — враг живого. Причинил боль. Нанёс обиду. Стал против живого. Теперь — живое против него.

Точно. Всё живое против одного Задаваки. Как-то до черта много.

— Ты умеешь слушать, ты скажи сестре — пускай она уходит. Врагам нельзя помогать. Накличешь на себя беду.

— От кого беду?

Голова сейчас закружится. Сколько можно уже ходить вокруг дуба. Шипелка вон не устаёт: гуляет себе вокруг. Гримасничает, ухмыляется.

— Он — враг Ардаанна-Матэс. Её корней. Мать-Земля всё слышит, всё знает, всех связывает. В зверях её часть — они чуют её обиду. Звери не отпустят врага живого… кхххх… яа-а-ли на-та окхиилоу?

Это она мне так сообщает, что у меня малость в голове помешалось. Интересуется — а не чокнулась ли я часом?

Потому что я делаю выпад, хватаю даарду за шкирку и волоку за собой.

— Окхиило инноату, — говорю. Мол, нет, в своём уме.

Шипелка мелкая и худая, только я-то тоже не Пухлик, так что пару раз она чуть не выворачивается, а еще пытается царапаться.

— Сейчас пинками к Грызи погоню.

Даарду царапаться перестает и позволяет себя волочь. Сопит и меряет злобным взглядом. Ну, еще б, она перед Грызи вовсю расстилается — сестра да сестра. Без Грызи ей и идти бы некуда было бы — куда идти терраанту, который общину бросил?

Грызи застаем в гостиной Моргойлов в момент жесточайшего сражения. У нее усталое лицо и взгляд дознавателя. А Визгля на пике ораторских возможностей. Как раз вопит что-то про устранителя в нашей группе. Моргойл уныло-зеленого цвета, задыхается и возносит себе руки. Задавака мучнисто-белый и трясет губенками.

Всё вокруг оглушительно воняет духами. И еще бархатные, алые портьеры.

Мы с Шипелкой вваливаемся будто в дамский театр в воскресный день.

— Вот ты и ты — пошли вон, — тычу пальцем в Крола и его женушку. — Срочный разговор.

Визгля почему-то умолкает и выметается. Крол бредет за женушкой, как за главной в стаде. Дверь захлопывается.