Противостояние - Афанасьев (Маркьянов) Александр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Уходи, ты слышишь!? Мы задержим, сколько сможем!
Не отвечая, Николай бросился назад.
Глянув на пикап, Скворцов с ужасом убедился в том что Шило, его замок ранен. Весь правый рукав намок от крови, но он стрелял, и черт знает, чего ему это стоило…
- Давай я!
Шило отпихнул его, на миг повернулся закопченным, остервенелым лицом.
- Последняя лента!
И ведь выпустит, не уйдет до последнего. Наверное, башку ему сейчас снеси - не превратит стрелять, пока в ленте будет хоть один патрон…
Оперев пулемет со сложенными сошками стволом на крышу, встав на колено, Скворцов нащупал выхлоп пулемета - пулемет всегда дает больше дульного пламени, чем автомат, пулемет всегда объект охоты первой очереди. Три быстрых выстрела один за другим - и пламя погасло…
И тут громыхнуло - громыхнуло так, что свет в глазах померк, а земля ушла из-под ног…
Придя в себя, он понял, что лежит на земле - а рядом, совсем рядом перевернувшись на бок, лежит уже занявшийся пламенем их пикап. Повезло - если бы перевернуло не влево, а вправо, их бы просто сбросило в ущелье…
Беззвучно разевая в крике рот - как будто в телевизоре, у которого неисправен звук - к ним бежали духи…
Пулемет был рядом, непонятно что было с прицелом - но дистанция такая, что он и не нужен. Ни один из духов, предвкушавших добычу и бывших от нее уже метрах в двадцати не успел среагировать когда лежащий у горного склона дух подхватил пулемет. Несколькими точными выстрелами - пулемет был на одиночных, переключать предохранитель не было времени - Скворцов снял всех. То ли один то ли двое все-таки выстрелили, пули одного прошли совсем рядом - но неточно.
Краем глаза Скворцов заметил шевеление около машины…
- Шило!!!
Прапор был цел - удивительно, но он был цел и при взрыве не получил ни одного ранения кроме того которое у него уже было. Прикрытый перевернувшейся машиной, он встал на четвереньки и очумело тряс головой, когда старлей добежал до него.
- Цел? Б…, цел?
- Е… - прапор затянул длинную матерную руладу больше чем на десять слов, из чего неопровержимо следовало что он и в самом деле цел - цел то цел, только в голове как целая батарея артиллерийская стреляет.
- Валить надо. Минут пять - и обойдут…
- Щас свалим… На, кинь шашку, прикроемся…
Когда дымовая шашка залила узкую дорогу плотной белой пеленой дыма - начали отходить. Бросили гранату - для острастки и пошли. В них стреляли, стреляли наугад через дым - а они молча отходили, держась друг за друга. Как оказалось - ранен был и Скворцов, в обе ноги. Кость не задело - но кровило изрядно и идти было сложно - каждый шаг отдавался вспышкой боли во всем теле…
- Уходи! - Шило отпихнул его от себя - я остаюсь.
- Ты что охренел?!
- Уходи, сказал! Перевяжешься и жди!
Несмотря на то, что больно было даже думать - Скворцов понял замысел. Духи не могли их обойти - горная местность, узкая дорога. Старый прием - один держит другой отходит. Потом второй занимает позицию, первый имитирует отступление, второй уничтожает рванувшихся в погоню духов с подготовленной позиции. Только вот беда - для выполнения этого приема нужно как минимум шесть человек - по три на группу. Почему по три? Если одного ранят - то второй сможет вытащить его под прикрытием огня третьего.
А их было только двое…
- Сделаешь?!
- Пошел, я сказал!
Шило шел на смертельный риск - он решил подставиться. Духи наступали на пятки, времени не было. Все что он успел - поставить так, чтоб не слишком было видно МОН-50 и распластаться посреди дороги, не скрываясь. Так, как будто он мертв…
Один Два Три Четыре… Секунды стучали в висках - чтобы понять, надо побывать…
- Аллах!!!
Увидев мертвого, боевики бросились вперед - и Шило сжал в руке рычаг детонатора…
Хлопнуло - подобно хлопушке только громче. Когда срабатывает МОН-50 - взрыв не сильный, зато потом… Визжащая стальная картечь стальной метлой смела потерявших бдительность духов, сбросив их с тропы. Выругавшись от резкой боли в голове - она раскалывалась от любого резкого звука, Шило поковылял дальше по дороге. Место, где можно было уйти на перевал, сойти с ведущей в разгромленный кишлак дороги было за спиной и до него было метров сто.
Старшой лежал на обочине, он перетянул обе ноги жгутами, перевязался, как мог. Он не был уверен, что дойдет и знал правила. Те, кто не могут идти останутся здесь навсегда…
- Жив?
- Пока да…
- Тогда пошли!
И двое бойцов Советской армии, волею судьбы воюющих не за Родину а непонятно за что, поддерживая друг друга, поковыляли дальше…
- Бля… Нам за это Орден должны дать…
- Ага. Орден святого Ебукентия с закруткой на спине.
- Ой ли? Мы такой результат только за сегодня дали, какого и близко не было.
- Оно так…
Они шли. Падали и снова шли. Потом снова падали. И снова поднимались. Они были опытными бойцами - диверсантами, оторваться от духов им было проще простого. Но - если бы они не были ранены. Ранения не позволяли им сбросить хвост - а духи все шли и шли…
Духов было около тридцати. Они знали, что идут за своими, такими же афганцами как и они, просто принадлежащими к отрядам другого полевого командира. Не раз и не два говорили муллы - страшный грех убить человека одной с тобой веры, такого же афганца как и ты. Но убивали. Убивали, грабили друг друга. И мстили за это - изощренно и жестоко. Среди полутора миллионов павших за время войны афганцев была доля и павших от рук таких же афганцев - и немалая…
- Все… Не могу…
Шило рухнул на выстуженный ледяным ветром склон, схватил рукой снег и жадно засунул себе в рот.
- Терпи…
Обмотки уже не спасали от холода, они шли через перевал. Здесь была только одна тропа, если сойдешь с этой тропы - ты обречен. Люди в горах протоптали тропы специально, чтобы ходить по ним, каждая тропа проведена сотнями ног прошедших по ней. Шаг в сторону - и тебя поджидает осыпь, пропасть, мины. Мины здесь были - их разбрасывали шурави с вертолетов, с систем дистанционного минирования, пытаясь хоть как-то перекрыть границу.
Скворцов снял с плеча ручной пулемет, приложился к прицелу, пытаясь понять, что у них за спиной. Ничего - только молочные космы дневного, морозного тумана мокро ложатся на горные склоны, накрывая их мутным одеялом.
В прицел он не увидел ничего. Но он знал, что духи идут за ними. Выбиваются из сил, мерзнут - но все таки идут. Потому что у них нет другого выхода. Если они не принесут своему амеру их головы - потеряют свои. Полностью разгромлен крупный отряд, убит командир, разгромлено и подкрепление, задача не выполнена. Гнев Пешаварской семерки, тех кто послал людей уничтожить Масуда, а вместо этого получил врага на всю свою жизнь и потерял в бою немало подготовленных людей будет неописуемым…
Падлы…
- Вставай, пошли!
Шило молча смотрел на командира
- Не могу я старшой. Не дойду.
- Что, с…а, дезертировать решил!? Прапорщик Шило, встать!
- Не могу… Пристрели - отмучаюсь… Все равно - ноги считай потерял. На кой черт я такой там, лучше сдохнуть.
Не говоря ни слова, Скворцов перевесил пулемет себе на шею, поднял руку прапора, закинул на себя. Начал поднимать, застонав от боли…
- Ты, старшой, охренел совсем…
- Либо пойдем вместе - либо подохнем тут. Тоже вместе…
- Отпусти… Да отпусти ты…
Опираясь на пулемет, Шило поковылял дальше по тропе…
- Застава…
Шило упал на колени застонав от боли. Не верилось глазам - проклятая застава, пограничная застава мимо которой они прошли совсем недавно была меньше чем в трех километрах от них. Маленькая, похожая на игрушку, притулившаяся около дороги и контролирующая ее. Застава как застава - какие-то мазанки, сложенные из камней огневые точки, чудовищным трудом откопанные окопы. Едва заметные с такого расстояния огневые точки с тяжелым вооружением, кажется, даже люди там есть…
- Сейчас вмажут…
- Все равно подыхать…
- Оно так…
Идти под гору было проще, чем в гору - только ноги уже совсем ничего не чувствовали. Приходилось опираться на свое оружие - как на костыль. А поскольку костыль был один - второй рукой приходилось опираться на плечо своего друга. Вот так, ковыляя, думая только о том чтобы не упасть, не попасть на осыпь, не чувствуя боли, два человека шли вперед, метр за метром отвоевывая у смерти. Они шли туда где были люди - пусть их захватят в плен, пусть все что угодно - им было уже все равно…
Пули хлестнули тогда, когда они прошли больше километра. Полтора оставалось до блока - до котором им уже не дойти никогда…
Повалились - где смогли. Понимая, что шансов нет - сверху вниз их расстреляют как в тире. Верней не так - здесь, на склоне не один путь как в горах - их тысячи. Разделятся на несколько групп, обойдут и добьют. Потом отрежут голову. В этом, кстати, нет ничего жестокого - просто, они должны предъявить труп врага своим командирам как доказательство их храбрости в бою, как доказательство их свершений на пути джихада. А труп тащить тяжело - черт возьми, самим то пройти этим путем тяжело. Вот и отрезали голову - чтобы врага можно было опознать и плюнуть в его мертвые глаза. Жестокостью здесь было другое - одного попавшего в плен советского солдата закопали в землю по шею и срали на него пока тот не задохнулся в дерьме.